Тонущая женщина - Робин Хардинг
Из груди вырывается всхлип горя – и облегчения. Мама сбежала из приюта и пришла сюда по собственной воле. Теперь я в этом не сомневаюсь. Она ухватилась за тот клочок воспоминаний и выбрала этот уголок местом своей смерти: прибрела сюда, легла и тихо испустила дух. Бенджамин не похищал и не убивал ее. Мама умерла в мире и покое, на лоне природы, в окружении красоты и счастливых воспоминаний, сколь бы смутными и обрывочными они ни были.
Я чувствую, что по моим щекам текут слезы. Слезы скорби, радости и облегчения. Недолгая жизнь мамы была полна трудностей, но в ней случались и мгновения счастья, как те, что мы проводили с ней вместе здесь.
И я наконец прощаюсь, отпускаю ее с легким сердцем.
Глава 62
Мне снится мама. Она молода и красива, ее темные волосы развеваются на ветру, серьги-подвески целуют ее щеки. Мы на пляже, с нами наша собака, хотя собаки у нас никогда не было. Небольшой черно-белый пес улыбается нам, вывалив язык из пасти.
– Перчик! Иди сюда, мальчик! – зовет его мама. И пес радостно подбегает к ней. Она ерошит его шерстку. – Хейзел! – зовет она меня. Ветер уносит ее голос. – Хейзел! Иди посмотри на Перчика!
И я, счастливая, иду к ней. Мама молода, но я не ребенок. Мы с ней примерно одного возраста, но меня это не обескураживает. Кажется, так и должно быть. Мать и дочь вместе. Как заложено самой природой. И вдруг Перчик оскаливается на меня.
Это больше не дружелюбный питомец, а рычащий злобный зверь – сплошь клыки, когти, кровь и слюни. Он бросается на меня, я отшатываюсь, вскрикиваю, но из горла не вылетает ни звука. Я слаба и беззащитна перед этим свирепым чудищем, которое вгрызается в меня, рвет сухожилия, дробит кости. Визгливый стон срывается с моих губ. Я не в силах сопротивляться. Пес мертвой хваткой вцепился мне в горло. И я просыпаюсь.
Я лежу в луже пота в номере уже другого мотеля, еще более захудалого, чем предыдущий. За окнами, закрытыми пластиковыми жалюзи, тишина. В щели между планками сочится мягкий серый свет. Судя по часам на моем телефоне, скоро забрезжит рассвет. Но я должна уехать, прямо сейчас. Мне кажется, что кошмарный сон предвещает недоброе. Нервничая, я торопливо одеваюсь, застегиваю чемоданы и выхожу в тишину.
В номерах мотеля темно, их обитатели спят. По тускло освещенной автостоянке я качу два чемодана к своему седану. Мой автомобиль припаркован с торца здания, с шоссе его не видно. В этот глухой час даже автострада пустынна. Но вскоре на ней появится нескончаемый поток больших грузовиков и легковушек, на которых жители пригородов поедут на работу, и мне станет менее одиноко.
Я укладываю тяжелые чемоданы в багажник и осторожно опускаю крышку, чтобы не разбудить спящих соседей. Ключом разблокирую замки и иду к дверце со стороны водителя. Берусь за ручку и слышу за спиной спокойный голос:
– Привет, мисси.
Он нашел меня. Этого следовало ожидать. У меня изначально не было шанса.
Я поворачиваюсь и вижу мужа. Красивый, в непарадном наряде, все такой же холеный, он идет ко мне. На губах его играет улыбка – улыбка, предвещающая угрозу. Мне бы кинуться бежать. Или наброситься на него. А я лишь, съежившись, прижимаюсь к машине. Он подходит ко мне почти вплотную, обдает меня своим дыханием.
– Мне нравится твоя новая прическа. – Он протягивает руку к моим волосам, но я отдергиваю голову. Голос у него насмешливый, холодные глаза тоже усмехаются. Он забавляется. Наслаждается моим страхом. Лживый комплимент – это тоже часть игры. – Волосы немного светловаты, не очень гармонируют с цветом твоего лица, но, когда сделаешь соответствующий макияж, будешь выглядеть лучше.
Я стискиваю зубы, чтобы не съязвить в ответ. Не поддамся на провокацию. Не стану ему подыгрывать.
– Ты предприняла героические усилия, чтобы сбежать от меня. – Бенджамин отступает на шаг, и я наконец-то могу вздохнуть. – Хейзел, но неужели ты и впрямь думала, что сможешь просто так взять и уйти? Что я просто так тебя отпущу после того, как ты замышляла меня убить?
– Это ты замышлял убить меня, – парирую я.
– Забавно, да? – мрачно смеется Бенджамин.
– Обхохочешься, – сердито говорю я. И затем спрашиваю: – Как ты меня нашел?
– Ты оставила в доме престарелых свой новый номер телефона. А за пребывание твоей матери там плачу я. Мне не составило труда получить доступ к ее карте, в которую были внесены новые данные.
– Она умерла, – с дрожью в голосе произношу я. И хотя я убедила себя, что мама умерла в мире и покое, своей смертью, на своих условиях, я должна знать это наверняка. – Это ты ее похитил, Бенджамин? Ты ее убил?
– Хейзел, во имя всего святого! – Он закатывает глаза. – По-твоему, я – чудовище?
– Вообще-то, да. Чудовище.
– К смерти безумной старушки я не имею никакого отношения, – невыразительным тоном заявляет Бенджамин. – Но мне это сыграло на руку.
– Каким образом?
– Твои обвинения – бред полоумной женщины. Я платил за содержание твоей матери в том приюте на протяжении всех лет нашего супружества. Зачем мне ее убивать?
У него за спиной в одном из номеров мотеля зажегся свет. Через плотные жалюзи сочатся лишь тоненькие полоски света, но я знаю, что там кто-то уже не спит. Что нас слышат. Вмешаются ли те люди, если дело дойдет до насилия? Моя задача – заставить мужа продолжать говорить.
– Ты убил маму, чтобы причинить боль мне. – Я повышаю голос, чуть-чуть. Чтобы это было не очень явно.
– Пожалуй, я мог бы это сделать, но в данном случае я ни при чем. – Он раздвигает губы в безжалостной улыбке. – Кстати, прими мои соболезнования. Теперь ты совсем одна, не так ли?
– Я давно уже одна, – бросаю я. – Ты об этом позаботился.
– Но теперь у тебя нет родных. Нет мужа. – Он вытягивает губы, добавляя как будто с сожалением: – И возлюбленного нет.
– С Картером я порвала. – Мои щеки горят от негодования. – Я не такая дура, как ты думаешь. Раньше тебя поняла, что ему нельзя доверять.
– Он одурачил нас обоих, – признает Бенджамин. – Но в первую очередь тебя. Ты и впрямь думаешь, что вы с Джесси могли бы жить вместе? Куда ты собиралась бежать? В Бразилию? В Колумбию? В Уругвай? – Бенджамин начинает расхаживать на маленьком пятачке, как расхаживал в тот день в своем кабинете. Как обычно расхаживает в зале
