переКРЕСТок одиночества 2 - Руслан Алексеевич Михайлов
Столп обладает неким подобием собственных правил. Столп действительно не трогает смиренных, позволяя им либо добраться до убежища, либо сбиться с пути и тихо замерзнуть в снегах.
Что еще может Столп?
Почему таких как Ахав я больше не вижу? Бродит и бродит одинокий Гарпунер, что чем-то напоминает мне апокалиптичного Всадника без Головы из отменного романа Майн Рида. Тамошний всадник тоже был фигурой грозной, одинокой, ужасающей и скорбной одновременно. Правда Всадник никого не убивал, только пугал своим видом. А вот Ахав настоящая двуногая универсальная боевая установка, что может убивать как вблизи так и на расстоянии в километры.
Почему Ахав одинок?
Будь я Столпом — сделал бы все, чтобы наклепать три десятка таких вот ходячих кошмаров и натравить их на все летающие вокруг меня кресты без разбора. «Ахавы» быстро бы очистили небо от жалящей меня мелочи, а там и долгожданная свобода забрезжит…. Разве не так? Так. Тут нужна личная армия. Или хотя бы дружина. Но Ахав одинок.
Хотя при этом я давно уже понял, что Гарпунер никуда не уходит отсюда. Он крутится и крутится в этом сектора ледяной пустоши. И для меня в первую очередь это значит одно — Ахав «закреплен» за этим участком. Другие «ахавы» может и существуют, но у них своя территория.
Черт…
Все куда сложнее чем казалось. Все куда интересней. Многое из только что подтвержденного и раньше пульсировало у меня в голове — просто было чем-то неоформленным. И вот доказательства.
И что ты думаешь об этом, Охотник?
Пока ничего.
Что ощущаешь?
Азарт… горячий яростный азарт…. И жажду действий.
Что ты чувствуешь к тому серому неприметному мужичонке, что забросил тебя сюда?
Все то же — желание его найти и сначала набить хорошенько рожу. А затем с благодарностью крепко пожать ему руку. Наверное… в этом я еще толком не определился — как-то не до мыслей о тех, кто живет в другом мире.
— Замри, дед — бросил я, останавливаясь и снимая рогатину — За пистоль браться даже не думай. Мне помогать не надо.
— А что? — с испугом спросил озирающийся старик.
— А то — ответил я, с размаху вбивая рогатину в бок свеженанесённого сугроба.
Сугроб взорвался, дернулись вперед две когтистые лапы, пораженный в холку некрупный медведь забился, завозился, пытаясь выдернуть из тела ледяную занозу. Но не преуспел. А я, навалившись сильнее, резко дернул древко, ворочая наконечником, чтобы расширить рану и порвать побольше нервов, сухожилий и вен. Этим тварям нельзя давать шанс…
— Господи! — выдавил старик, схватившийся все же за доисторический пистоль.
— Убери ржавье! — рявкнул я, выдергивая рогатину и берясь за веревку — И смотри по сторонам.
— Хорошо, хорошо. Не серчай. Смиренный я.
— Ага. Ты по пути ничего такого не видел, смиренный?
— Чего такого?
— Светящегося, синего. Похожего на всполохи электричества чуть в стороне от тебя.
Крупно вздрогнув, старик замотал закутанной в платок головой:
— Ничего такого не видел! Шел с верой в сердце! Ведь знаю, что смиренный и проход будет мне открыт! Вот и доказательство — высшая сила тебя мне навстречу послала проводником.
— А чего ж тогда пистоль с собой тащишь? — хмыкнул я, упираясь ногой в медведя и затягивая петлю — Двинулись дальше, старче.
— С Богом!
Я не ответил, налегая занывшими плечами на веревку и сдергивая тушу с места. Тяжеловато. Даже тяжело. Медведь не крупный, но какой-то увесистый. Или я уже подустал за сегодняшний суматошный день. Но смысл думать о тяжести врезающейся в плечи? Ни малейшего. Думать надо не о неизбежном, а о грядущем.
Что у меня сегодня по списку дел?
Перебирая в голове один пункт за другим, я механически переставлял ноги и не забывал подбадривать старика, что вдруг громко всхлипнул и начал плакать, беспорядочно размахивая зажатыми в руках палками и тыча ими в разные стороны с надрывными криками:
— Это?! Вот это свобода мать его?! Ради этого дерьма я лямку сорок лет тянул?! Ради этого смирение проявлял, одним хлебом да водой питаясь? Ради этого я в углу часами на коленях стоял и молился?! Это вымоленная и заслуженная мною свобода?! Это отрада узника?!
Я не стал ничего говорить. Старику не требовался собеседник, ему пока не нужны были слова успокоения. Он просто хотел выговориться, чтобы выплеснуть весь ком скопившихся за последние часы эмоций и впечатлений. Он только что получил свободу. И дух его в смятении. Уж лучше пусть орет, чем молча попытается пережить нервный взрыв и заработает инсульт, что убьет его сразу после долгожданного освобождения.
Когда мы подошли к цели, старик уже успел чуток успокоиться и, стыдливо понурившись, содрал с лица водолазную маску, краем головного платка пытался стереть со стекла соленый лед слез. Сбросив с плеча лямку, я жестом велел ему подождать и вошел в узкую дверь. Ко мне дернулся вездесущий Матвей. Ткнув пальцем за плечо, я объявил:
— Новый освобождённый на пороге!
Матвей кивнул, засуетились и остальные. Кто-то побежал к засовам и рычагам. Я вернулся наружу и, оттащив медведя, ободряюще кивнул ничему не понимающему старику и выжидательно замер. Ворота со скрипом начали открываться. Взяв старика за плечо, я подтолкнул его к порогу, следующим тычком заставил переступить. И сморщился, ожидая того самого…
— СВОБОДЕН! СВОБОДЕН! СВОБОДЕН!
Замерший за порогом старик пораженно ахнул, прижал к груди маску.
— СВОБОДЕН! СВОБОДЕН! СВОБОДЕН!
Старика пошатнуло, и он снова затрясся в неудержимом плаче. К нему тут же подскочило несколько бабок, подхватило под руки и потащили за собой. Врата начали медленно закрываться, чем я был только рад. Традиция традицией, но кто знает, когда сюда решит на огонек заглянуть чертов Ахав Гарпунер…
Тушу я втащил через «калитку». Втащил и удивленно остановился — передо мной стоял крепкий кряжистый дедок, что обычно подпирал стенку рядом с входом в Замок. Один из охранников.
— С возвращением, Охотник. Вижу как пчелка снежная жужжишь. Спасибо тебе за это.
— Чем могу? — ровно спросил я, выбивая снег из меховой куртки.
— Продай медведя.
— Без обид. Но я уже сказал, что мне нужно, если хотите получать от меня мясо. Дробовик, небольшой запас патронов с картечью. Мощный фонарик тоже сгодится. Хотя его я еще могу отыскать.
— Ты хотя бы выслушай.
— Хорошо. Слушаю.
— Вот за этого зверя — охранник указал на лежащего за мной медведя — Замок заплатит двумя парами теплых мягких сапог, что идеальны для ношения в Холле. Двумя красивыми меховыми жилетами. Десятью парами носков из шерсти. Причем
