Камень, ножницы, бумага - Элис Фини
Я не утверждаю, что в настоящее время все идеально. Подобное невозможно. Порой брак — тяжелая работа. Он также может стать причиной разбитого сердца и печали, но любые стоящие отношения стоят того, чтобы за них бороться. Люди разучились видеть красоту в несовершенстве. Я дорожу тем, что у нас есть сейчас, пусть даже оно окровавлено и немного порвано по краям. Зато оно как минимум реально.
У нас все еще имеются секреты, однако уже не друг от друга.
Я всегда считала, что лучше смотреть вперед, а не назад. Хотя сложно не думать, что, если бы мы не развелись, то в следующем году отмечали бы тринадцатую годовщину. Традиционный подарок должен быть кружевным, и я уже придумала, что тебе подарить. И несмотря на то, что той, кто наденет новое свадебное платье с кружевами, буду я, оно — для тебя. Как и все, что я делаю.
Твоя Робин. ХХ
Адам
Книги могут быть зеркалом для тех, кто держит их в руках, однако людям не всегда нравится то, что они видят.
Последние шесть месяцев все хорошо, и я чувствую, что моя жизнь вернулась в прежнее русло.
Робин снова дома. Она реконструировала каждый дюйм нашего особняка; все выглядит так, словно Амелии здесь никогда и не было. Я безмерно счастлив, что Робин вернулась, Боб тоже. Думаю, мы оба нуждались в ней гораздо больше, чем сознавали. Возможно, я не могу видеть, как она выглядит снаружи, но внутри моя жена — прекрасный человек. Что гораздо важнее. Ничто из того, что она когда-либо сделала, не изменит моего мнения о ней. «Камень-ножницы-бумага» наконец-то готов, и хотя на обложке стоит имя Генри Винтера, я могу с этим смириться. Иметь дело с трудными авторами гораздо легче, когда они мертвы. Оказывается, моя жена так же хороша в написании захватывающих триллеров, как и ее отец. Наверное, в этом нет ничего удивительного. Самые страшные дома с привидениями — всегда те, в которых именно вы являетесь призраком.
Уверен, в жизни каждого человека наступает момент, когда нужно просто заняться тем, чем хочешь. Погоня за мечтой становится непроизвольной, вы должны это сделать, поскольку ни для кого не секрет, что время не бесконечно. А я так долго стремился к своей! Разве я не заслужил того, чтобы, в конце концов, она сбылась? Мне нравится думать именно так. У меня лучшая работа в мире, но писательство — трудный способ легко зарабатывать на жизнь. Если бы мне в какое-то мгновение показалось, что я могу быть счастлив, занимаясь чем-то другим, я бы все изменил.
Несмотря ни на что, я сплю лучше, чем когда-либо прежде. С тех пор, как мы вернулись из Шотландии, ночные кошмары полностью прекратились, словно я оставил там боль, которую причиняло мне прошлое. Вероятно, у меня наконец-то появилось ощущение завершенности трагического события, засевшего с детства в моем сознании.
Я продолжаю каждый день думать о своей матери, о том, как она умерла. И хотя ужасных снов больше нет, чувство вины никуда не делось. Я виноват — и ничто и никогда этого не изменит. Если бы я сам выгуливал собаку — как просила меня мама, — она бы не оказалась той ночью на улице, и машина не сбила бы ее. Но тринадцатилетний я злился, наблюдая, как она причесывалась, брызгалась духами, красила лицо и оборачивалась в красное кимоно, словно бесплатный сувенир. Она надевала его, только когда какой-нибудь мужчина собирался остаться у нас на ночь. Она называла их друзьями, но в квартире были тонкие, как бумага, стены, и никто из моих друзей не издавал подобных звуков.
Разные мужчины часто оставались у нас на ночь.
Мне. Это. Не нравилось.
Поэтому, когда в тот вечер очередной друг постучал в дверь — еще одно лицо, которое я не узнал, но был уверен, что никогда раньше не видел, — я выбежал вон. Той ночью тринадцатилетний подросток встретил в парке за своей многоэтажкой девочку. Мы сидели на сломанных качелях и распивали большую бутылку теплого сидра. Тогда я впервые попробовал алкоголь, впервые выкурил сигарету и впервые поцеловал девушку. Я не спешил возвращаться домой. Происходящее заставило меня задуматься, сколько первых моментов может случиться у человека, прежде чем жизнь предложит ему повторение.
У девушки был вкус табачного дыма и жевательной резинки, и она сказала, что я мог бы не только целовать ее, если бы нашел для этого подходящее место. Она показала мне, как угнать машину — явно делала подобное раньше, — затем за заброшенным складом научила меня водить. Благодаря ей я впервые делал на заднем сиденье и другие вещи, мы издавали собственные звуки, и я — тринадцатилетний подросток — решил, что влюблен.
Вот почему подчинился, когда она велела мне объехать наш район. Я помню ее смех и дождь, заливающий ветровое стекло, из-за чего почти невозможно было разглядеть дорогу.
— Быстрее! — крикнула она, делая громче радио в машине. — Быстрее! — Она положила руку мне на промежность, и я посмотрел вниз. Я слишком быстро повернул за угол, и автомобиль занесло. Подняв глаза, я увидел свою мать.
А она увидела меня.
Все произошло так быстро: визг тормозов, машина выскакивает на тротуар, красное кимоно взлетает в воздух, звук удара тела о ветровое стекло и глухой стук колес, переехавших собаку. Затем — тишина.
Сначала я не мог пошевелиться.
Потом девушка принялась кричать на меня.
Я продолжал молчать, тогда она вытолкнула меня из машины, села на водительское сиденье и уехала. Вскоре после этого вышли соседи и обнаружили меня, склонившегося над своей матерью, плачущего и перепачканного ее кровью. Все предположили, что несчастье случилось, когда я выгуливал с ней собаку. Я даже не знал имени той девушки. И я никогда не узнавал лица. Когда полиция попросила меня идентифицировать несколько фотографий девочки-подростка, которую подозревали в том, что она управляла украденной машиной, я на самом деле не мог помочь. Я думал, что никогда больше ее не увижу, поэтому для меня было
