Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова
– Да о чем ты! Я Кариму не родная дочь, а приемная!
– Перед законом приемные и родные дети в правах наследования равны.
– А как же Ольга с Джамалом? Тьфу, я что-то не туда…
– Вы трое – наследники Гиржеля. Правда, из имущества у него лишь старая доха и топчан в подвале.
– И наследников, если покопаться в биографии папочки, может оказаться значительно больше трех, – невесело усмехнулась я.
– Не думай об этом. А тебе совсем не интересно, кто подставил Джамала?
– И кто? – с фальшивой заинтересованностью спросила я.
– Так… проболтался братец.
– Он не виноват, мы с Ольгой…
– У вас с Ольгой он по определению не виноват.
– А кто такой этот внук Ясира, чем занимается? – поторопилась я высказать любопытство, хотя, по большому счету, мне были без надобности его биографические данные.
– Сын умершей в родах дочери. Воспитывался родственницей Ясира в Иране. Небеден, держит сеть отелей, не женат, детей нет. Вижу, тебе неинтересно. Жаль, есть одна любопытная деталь…
Я насторожилась.
– Тебе с подробностями или вкратце? Понятно, все по порядку… И было у отца три сына…
– Какие три сына? – вырвалось у меня.
– Ну, не три, два. Ясир и Бахтияр. И дочь Рания. Ясир женился на Аише, у которой была младшая сестра Амина. В будущем – мать твоего брата Джамала, которого родила через полгода после бегства Гиржеля. В принципе, Ясиру Джамал племянник по жене, седьмая вода на киселе.
– Так у Джамала есть мама?
– Увы, уже нет. Но была бабушка, тоже Амина, которая воспитывала его до своей смерти. Жили они в Дагестане, в горном ауле. Ну а потом уже вокзал, детский дом, армия… Только вы с Ольгой парня жалостью не унижайте! Ну, несладко пришлось, судьба такая.
– Фаталист ты, Фирсов. Равнодушный, черствый фаталист, – расплакалась я, понимая, что он прав.
* * *Я смотрела на Фирсова и тихо млела. Беременность начисто убрала из списка моих недостатков эгоизм, вредность и завышенное чувство собственной важности. Правда, смутных желаний прибавилось, да еще и причин для внезапных слез. Например, я вдруг захотела собаку, непременно из приюта, да еще самую недокормленную и битую жизнью псинку. «Чтобы любить!» – так я заявила Ивану, а тот, до икоты испугавшись моих судорожных рыданий, тут же кинулся звонить Гане. «Не вопрос!» – бодро ответил мой бывший муж и в этот же день приволок к нам кошачью переноску со сладкой парочкой – черно-белым щенком непонятной породы и рыжим крошечным котенком. «Только сегодня какой-то хмырь под дверь клиники подбросил. Со спины его видел – сытая такая спина, в кожу люкс затянута. Да и сел этот нетопырь в нехилый джип, лимонов на десять потянет», – прокомментировал он подарок, откланялся, на прощание небрежно похлопав Фирсова по плечу – мол, обращайся, если что. Отмытые и накормленные «дети» улеглись в одну коробку, предназначенную, в общем-то, котенку. Развести их по разным лежанкам не удалось, они, как видно, привыкли спать вместе.
Следующее мое желание Фирсов выполнил не сразу…
И сейчас, стоя у могил матери и бабушки Джамала на окраине дагестанского села, я с обожанием и благодарностью смотрела на мужа. Поиск родственников матери нашего с Ольгой брата не входил в круг обязанностей майора Фирсова. Но он их все же нашел…
– Ася, Ольга, давайте-ка к машине. Пусть один побудет, – Иван взял меня под локоть и потянул прочь. – Джамал, мы тебя в доме подождем. Выезжаем в два часа. Он дотронулся до его плеча.
– Вы возвращайтесь домой. Я останусь у дяди Саида. Ася, Оля, не обижайтесь – я ему нужен, – твердо произнес наш брат, а мы облегченно вздохнули: простил Джамал того, кто двадцать лет назад оставил его, малыша, на вокзале в Ставрополе.
– Взрослый он уже мужик, да, Оль? Сам решил! – произнесла я с гордостью.
– Взрослый… знаешь, Аська, большие детки – большие бедки, – проворчала та, бросая назад тоскливый взгляд.
