Фридрих Незнанский - Кровная месть
Линию убийства Люсина разрабатывал Грязнов, нашел там какой-то след Бэби, но и все. Конечно, интересно было узнать, откуда Бэби получал наводку для своей кровной мести, но подобного рода расследование могло строиться на предположении, что в наши ряды затесался враг, а предположить такое наше руководство не могло принципиально.
Что же касалось похищения компьютера, то там все заглохло еще раньше, после того как Минин улегся в больницу со своей дистонией. Собственно говоря, служебное расследование было проведено, но выявило лишь халатность милицейской охраны Генеральной прокуратуры
В один из дней, когда мы мучительно искали пути продолжения следствия по делу Бэби, в кабинете зазвонил телефон, и я, подняв трубку, услышал голос Кости Меркулова.
— Как вы там? — спросил он устало.
— Вашими молитвами, гражданин начальник, — сказал я. — Могу ли я поверить? Неужто это сам член президентской комиссии нас осчастливил?
— Я прочитал твой рапорт, — сказал Костя. — Только он опоздал, к сожалению. Кажется, я совершил большую глупость, когда согласился работать в этой комиссии.
— Почему глупость? — спросил я, внутренне с ним полностью соглашаясь.
— Потому что я тут стал помощником режиссера, — сказал он. — Занимаюсь не своим делом. Ты уже знаешь про Собко?
Я похолодел.
— Что Собко?
— Умер.
— Не может быть! — воскликнул я. — Когда?
— Позавчера, — отвечал Меркулов. — Оказывается, у него рак.
— Костя, — сказал я взволнованно. — Я там в рапорте не написал, но когда он от нас уходил, то предупредил, что умирать не собирается и всякий несчастный случай с ним следует рассматривать как умышленное убийство.
Костя помолчал.
— Мне сказали, там ясный и окончательный диагноз, — проговорил он наконец.
— Его уже похоронили?
— Похороны завтра. Организуй судмедэкспертизу, Саша. Съезди к его семье, поговори. Если был рак, они не могли не знать.
— В качестве кого я там буду? — спросил я. — Дело об убийстве Собко еще не открыто, как мне известно.
— Возбуди следственное дело по факту врачебной ошибки и сомнения в постановке диагноза, — сказал Костя. — Если что, можешь прямо ссылаться на меня.
— Есть, — сказал я. — Когда появишься в наших краях?
Я не мог его прямо спросить, что означали его конспиративные предосторожности, хотя интересовало меня именно это.
— Авось появлюсь,— сказал он уклончиво. — Ты меня сильно заинтриговал, Саша. Если высветится что-нибудь со смертью Собко, позвони Лидочке. Скажи, что ждешь моего звонка, ага?
— Ага, — сказал я.
Снова определился кончик следа, и мы объявляли аврал. Быстро выяснилось, что тело Собко находится в морге, и мы отправили Семена Семеновича Моисеева. Дроздов помчался выяснять, кто ставил диагноз, а мои компьютерщики занялись поисками информации в отношении Собко. Сам я отправился к его родственникам.
Родственников было двое: сестра Валерия семидесяти с лишком лет и племянница Аделаида. Имена в этой семье определялись по каким-то особым святцам, понял я. Леонард Терентьевич жил с сестрой и одинокой племянницей в большой трехкомнатной квартире, и когда я там появился, то первым делом увидел завешанное в прихожей трюмо.
Встречавшая меня племянница была лет сорока с небольшим и представляла собой типичную серую мышь, библиотекаршу или работницу архива. Она была в черном, на плечах у нее была темная шаль, несмотря на лето, и она щурилась на меня через очки.
— Я из прокуратуры, — представился я. — Видите ли, у Леонарда Терентьевича были с нами кое-какие дела, и нам хотелось бы получить информацию.
— Проходите, — позвала она в гостиную. — Мама у себя, но она очень плохо себя чувствует. Это все так неожиданно.
Мы прошли в гостиную, и там серая мышь неожиданно закурила сигарету, что в ее образ никак не вписывалось. Впрочем, я знал, что она работала отнюдь не в библиотеке или архиве — она была налоговым инспектором.
— Вы сказали, это было так неожиданно, — ухватился я за ее слова. — Разве это не развитие долгой болезни?
— Нет-нет, что вы, — она замахала рукой, разгоняя дым. — Дядя Леня был вполне здоров.
— Простите, — растерялся я. — Но от чего же он умер?
— Я не очень поняла, — призналась Аделаида, — но, кажется, это что-то сердечнососудистое. Врач сказал, что в его возрасте это обычное дело.
— Это был ваш участковый врач? — спросил я.
— Нет, другой... Он приехал на «скорой помощи».
— Вы сами вызывали «скорую помощь»?
— Нет, ведь дядя... Вы ничего не знаете? Он упал прямо на улице, и его привезли на «скорой помощи» домой.
— Вам не показалось это странным? — заметил я. — Обычно «скорая помощь» отправляет больных людей в больницу.
— Да, действительно, — только теперь удивилась она.
— Он был жив, когда его привезли?
— Да. Он тяжело и часто дышал и стонал... Врач сделал ему укол и сидел с ним около получаса. Он умер на его глазах.
Я кивнул. Это был какой-то необычный врач.
— Вы мне не покажете свидетельство о смерти?
— Да, конечно.— Она поднялась.— Но свидетельство это нам выдали потом в больнице, на основании справки.
— Но диагноз там должен стоять.
Она принесла свидетельство о смерти, и я прочитал диагноз: «Последняя стадия злокачественной опухоли мозга».
Я прочитал этот диагноз вслух для Аделаиды, и та мне не поверила.
— Какая еще злокачественная опухоль! Это какая-то ошибка, я вас уверяю.
Она указала мне, где ей выдавали свидетельство о смерти, и я помчался туда. Простота, с какой провернули это дело с Собко, казалась мне возмутительной. Упал на улице?.. Как бы не так!
Уже по дороге в больницу я обдумывал сложившуюся ситуацию в стратегическом плане. Собко был убит тихо, незаметно, почти как Даниленко. Его устранили за то, что он начал говорить, в частности, вывел нас на Даниленко. Кто-то узнал об этом и распорядился покончить с Собко. Видимо, он знал что-то еще, чего они опасались.
В больнице меня интересовала лишь бумага, оставленная загадочным врачом, и мне ее представили. В этой справке, написанной очень неразборчиво, диагноз был указан на латыни, но, когда я попросил специалистов объяснить мне, что, собственно, там диагностировано, они разошлись во мнениях.
— Почему же в свидетельстве о смерти написан рак мозга? — недоумевал я.
— Первое, что пришло в голову, — сказал мне мой консультант.— Подумайте сами, кого может заинтересовать смерть семидесятитрехлетнего старика?
В общем, я выяснил, что диагноз был написан наобум, и в этом злая воля проявилась в меньшей степени. Но меня интересовал врач, написавший справку, и тут мне неожиданно помог случай. Хотя печать с фамилией врача была неразборчива, женщина в регистратуре узнала почерк на справке.
— Это Иван Семенович, — сказала она. — Работал у нас долгое время терапевтом, а потом ушел в частную клинику.
Да, тут они прокололись. Увы, от случайностей в этой жизни никто не защищен. Пресловутый Иван Семенович был определен по данным отдела кадров уже через четверть часа, а еще через десять минут оперативная группа отправилась отлавливать его по месту жительства и работы.
Когда его доставили ко мне в кабинет, у меня на столе уже лежала справка судмедэксперта о причине смерти Леонарда Терентьевича. Иван Семенович хоть и был сильно напуган, но держался бодро, даже пытался неуклюже шутить.
— Что, я похож на какого-нибудь убийцу? Надеюсь, не на маньяка.
— Александр Борисович,— сообщил мне доверительно оперативник — Этот гражданин как раз собирался выехать на зарубежный курорт.
— У вас отпуск? — спросил я.
— Ну, в этом-то большого криминала нет,— нервно улыбнулся Иван Семенович. — Да, взял путевку на Адриатику. Надо же и отдохнуть.
— После трудов праведных, — закончил за него я.
— Представьте себе,— сказал он.— Мы действительно работаем.
— Я вас, собственно, поэтому и пригласил,— кивнул я. — Третьего дня вы были на работе?
— Разумеется, — произнес он, и я заметил, как он начинает бледнеть.
— А со «скорой помощью» ваша работа никак не связана?
— Не понимаю, о чем вы, но догадываюсь. Представьте, во время обеденного перерыва еду на машине домой, и вдруг этот дед чуть ли не падает мне под колеса. Ну вышел, помог добраться до дома, оказал посильную помощь...
— Почему вы представились родственникам врачом «скорой помощи»?
Он пожал плечами.
— Чтобы не пускаться в объяснения.
— А чемоданчик с инструментами вы с собой принесли для этих же целей?
— Не понимаю, в чем вы меня подозреваете, — стал он волноваться. — Да, оказал больному первую помощь. Что же в этом плохого?
