Александр Хабаров - Случай из жизни государства (Эксперт)
Дверь распахнулась, и в кабинет Перемышлева вместе с прохладой сквознячка вбежал контролер Баранов по кличке Усатый Нянь.
- Николай Фомич! Ура! Летят, родимые! Летят, хорошие! Всё! - заорал Усатый Нянь и побежал к окну, стал показывать рукой, приглашая полковника посмотреть.
Но Перемышлев не поднялся: чего смотреть, и так все ясно. Летят. Сейчас высадятся и начнут гонять зеков. Спецназ "Ураган" - не рота при зоне, в которой на одного чурбана два болвана. В "Урагане" бойцы обученные, суровые, все прошли и Афган, и Чуран, а кто и Боснию с Герцеговиной...
- Кружат, кружат! - комментировал Баранов, подпрыгивая на носках от нетерпения. - Пять вертушек! Ох, хорошо!
- Ты чего такой нервный? - спросил Перемышлев.
- Садиться будут в зону, - сообщил Баранов, не обращая внимания на Перемышлева. - В зону будут садиться!
- А ну, пошел вон! - рявкнул Перемышлев. - Вон!
Усатый Нянь от неожиданности дернулся всем телом к окну - было бы открыто, рыбкой вынырнул бы. Потом, быстро развернувшись на носках, прыгнул к двери - и исчез.
Теперь, когда все стало ясно с "Ураганом", Перемышлев вдруг почувствовал тупую боль в сердце - словно кто-то обхватил его пятернёй и использовал как кистевой эспандер - ррраз... два...
УРАГАН В ЗИМЛАГЕ
Вертолеты (точнее, два из пяти) зашли на посадку, нырнув под надвигающийся с севера облачный фронт. Взметнулся под винтами густой белой пылью снег; посыпались из открывшихся люков спецназовцы, похожие на киборгов из американских фильмов. Три вертолета зависли над зоной на относительно большой высоте.
Прапорщик Кирилл Татаринов выпрыгнул из кабины в снег последним: он командовал группой и должен был проследить, чтобы все действовали по инструкции. А инструкции были просты: не стрелять, не применять технику, обойтись по возможности "малой кровью"... Последнее, впрочем, Татаринов не воспринимал как инструкцию: или кровь есть, или её нет; что такое "малая кровь"? два человека? три? сто пятьдесят? сломанный нос или проломленная голова?
Зеки, находившиеся в цехе металлоконструкций, услышали рокот вертолетных винтов, но не придали этому значения; они привыкли к постоянному шуму в промзоне: цеха работали в три смены. Лишь Корма, услышав странное стрекотание, приглушенное стенами цеха, забеспокоился и, перескочив через тело убиенного товарища, рванулся, вглубь затемненного помещения.
Спецназовцы уже врывались в цех.
Атака "Урагана" являла собой полную противоположность зековскому бунту. Передвижение было четким и отработанным до деталей, как будто действовал один многорукий организм, управляемый единым мозгом. Непостижимым образом двенадцать спецназовцев ухитрились взять в кольцо более сотни зеков, участвовавших в импровизированной гражданской панихиде. Они закружили вокруг плотно сбившейся толпы и - не атаковали, нагнетая в рядах бунтовщиков панику и страх.
Татаринов командовал отчасти знаками, отчасти короткими рублеными сокращенными фразами типа "сле!" (слева), "вни!" (внимание), "товсь!" (готовься). Лишь одна команда была заготовлена без сокращений - "бей!", но пока ещё не была отдана. Сам прапорщик кружил в общем танце, помахивая спецдубинкой легко и свободно, как на соревнованиях. Именно Татаринов полгода назад подарил Кондратюку свой шлем с забралом - уж больно понравился ему пробившийся в финал настырный и хваткий боец... Впрочем, он давно забыл про него - не забивал голову лишними симпатиями и антипатиями. Есть дело - дело надо делать. А остальное - снежная пыль...
"Ураган" и делал свое дело: медленно и верно настраивал зеков на движение к выходу из цеха. Зеки, конечно, не знали, что там, за дверьми, их поджидает вторая группа спецназа под командованием лейтенанта Челубеева. Именно на челубеевцев была возложена "задача прямого подавления". Лейтенант Челубеев тоже удивлялся инструкции "малой крови". "Бесконтактное каратэ, что ли? Что мы здесь, в бирюльки играем, маневры проводим?" Челубеев не собирался выполнять глупое указание - решил мочить как в прошлом году, на двенадцатой зоне в Морозниках. И бойцов предупредил, чтобы не расчувствовались ненароком...
Блатной Корма, даже если бы знал о гуманной инструкции, все равно в неё не поверил бы. Он на своем недолгом веку участвовал в трех хипишах, один из которых был "на тюрьме", в ещё более сжатом пространстве. Отделался Корма пробитым черепом и сломанной рукой...
Нынешний бунт, замышлявшийся как бескровная буза, неожиданно превратился в кровавое побоище. Теперь, когда зеки удовлетворили свои основные инстинкты - пожрали, побили, поорали - стал сходить на нет утренний кураж. Еще утром бунтовщики находились в предвкушении неизведанного - нынче уже все произошло. Уже били контролеров-ментов, убили ДПНК, начальника оперчасти; уже гвоздили бригадиров и нарядчиков, завхозов и иных "козлов"; уже стреляла пушка "конструктора Керженцева"; уже двое обиженных, Гуля и Мариванна, разгромили "зверинец", постреляли и покалечили чуть ли не половину чуранцев; уже разгромили магазин-ларек и выгребли все съестное... Все уже было, уходило в прошлое, от куража и вдохновения остались злоба и страх, тлевшие теперь в каждом зеке.
Корме удалось чуть опередить спецназовцев. Он незамеченным пробрался к контейнерам с металлической стружкой, перевалился через борт одного из них и стал разгребать спиралевидные, острые как лезвия, стальные полоски. Руки его мгновенно стали красными от крови, но Корма не останавливался, разгребал стружку как крот, зарывался все глубже и глубже. В живот ему вонзилась невидимая распрямленная стружка; как будто пираньи рвали его на куски - так было больно. Но Корма терпел, потому что никак не хотел умирать под дубинками спецназа "Ураган".
Зеки поддались кружению бойцов Татаринова, купились на обманку - и рванулись к выходу, расталкивая друг друга и поглядывая на спецназовцев; те, впрочем, даже не замахивались.
Зато на выходе сразу стало происходить невообразимое. Челубеевские "коммандос" втоптали в снег зеков - тех, кто первыми вылетел в широко открытые цеховые двери. Теперь Валдай, Акула, Коныш, Кабан, Серый и Игорек Рэцэдэ, окровавленные с переломанными ребрами, пробитыми черепными коробками и сломанными конечностями, беззвучно и бессильно шевелились в снегу. "Шуки, шуки...", - шептал Акула, выплевывая остатки зубов.
Игорек Рэцэдэ, невольно попавший в эту компанию, совсем не понимал происходящего. Ему досталось по затылку - треснула черепная кость, что-то оборвалось в сознании, что-то в нем, сознании, изменилось - ичезла оболочка, и мысли, стоявшие на полках подобно книгам, попадали, открылись, рассыпались перепутанными страницами... Игорек вдруг ясно увидел Наташу: она шла по рыхлому снегу к автостанции поселка Льдистый, поминутно оглядываясь на зону, на зависшие в небе вертолеты, на дым и пар, тянущийся радужным столбиком из-за предзонников. Игорьку показалось даже, что и он мог бы сейчас встать и пойти вместе с женой на автостанцию, уехать отсюда домой, в Рогощинск, устроиться на работу в литейку местного ремзавода и воспитывать Данилку. Но как только он попытался встать, то исчезла Наташа; не было никакой улицы, серая бетонная стена до самого неба возвышалась перед глазами, а поверху тянулась колючка. Потом и это исчезло, и Игорек погрузился в долгий и сладкий сон.
"Зря, что ли, я инглиш зубрил?" - подумал Васька Рычагов по кличке Механизм. - "Хрен вам, падлы! Сорвусь!". Он не стал выскакивать вместе со всеми в дверь, а, подпрыгнув повыше, ухватился за рельсу с лебедкой, подтянулся - и через мгновение уже сидел на подоконнике высокого и широкого окна с выбитыми стеклами. Теперь он видел обе группы спецназовцев - и ту, что шуровала в цехе, и ту, что гвоздила зеков снаружи.
- Че делаете, суки легавые?!!! - заорал Механизм. - The villains, bastards! Where a validity? Where the human right?
'тоРBворитеЬ ?сыР:удлатыеп!!!
Что творите, псы кудлатые?!!!
"Это что за неуловимый Джо? Ишь ты, "бабушка в окошке"... - удивился Татаринов. - "Сейчас сшибу...". Прапорщик размахнулся дубинкой как городошной битой и метнул её в Ваську.
Дубинка звучно, как в кино, ударила Механизма в лоб; другой бы отключился мгновенно, но Васька как раз и славился в зоне прочной лобовой костью - он головой, на спор, разбивал в щепы обрезную дюймовую доску, загонял в стену гвоздь-сотку... Поэтому Механизм не выключился, но и на подоконнике не удержался, упал наружу, прямо под ноги двоих челубеевских воинов. Но - подскочил как мячик, жахнул с размаху кулаком по забралу одного из бойцов - и побежал в сторону административного корпуса.
Неожиданное явление сверху наглого зека чуть спутало действия челубеевской группы. Она в полном составе (исключая командира Челубеева) ринулась за Механизмом, предоставив остальным зекам свободу действий помиловку, так сказать... Челубеев даже не стал ничего кричать вслед бесполезно...
Механизм мчался, перепрыгивая через присыпанные снегом металлоконструкции, ящики и ржавеющие детали. Он не оглядывался, лишь продолжал по инерции и в безумном кураже выкрикивать нечто, для спецназа непонятное:
