Последний ребенок - Джон Харт

— Гроза идет, — сказал Джек.

Размерами и формой яма получилась правильная, хотя могла бы быть и поглубже.

— Вот так вот, — сказал Джонни. — Все, что могу.

— У меня есть веревка. — Фримантл показал на гроб.

— Хорошо.

Они передвинули гроб к краю могилы, протянули веревки через металлические ручки и опустили гроб. На дне свежевыкопанной, неровной ямы он выглядел жалким и нелепым. Царапнув по днищу, веревки вытащили наверх, и Фримантл ловко, хотя и медленно и аккуратно, сложил их.

— Остальное я хотел бы сделать сам. В сарае сухо. Если хочешь отдохнуть. — Он кивнул и посмотрел на низкое, багровое небо. Листья на деревьях отливали серебром. — Она не любила грозу. — Повернулся и поднял лопату. В подбрюшье туч блеснула желтая вспышка.

— Молния, — сказал Джонни.

Но Фримантл не торопился. Собрав пригоршню земли, он бросил ее в могилу. Ветер набирал силу, и листья дрожали и шумели.

— Молния. — Фримантл бросил на гроб дочери еще одну пригоршню земли. Джек уже стоял за калиткой, но Джонни не спешил. Ливай застыл над могилой, не отводя глаз от гроба дочери. — Господь шумит, как мой отец.

— Правда?

Великан кивнул.

— Не то что другой голос.

— Другой голос?

— Мягкий, как шоколад на солнце. Тягучий и сладкий. Глотать трудно. — Он снова посмотрел на грозовое небо. — Я слышу его, когда вороны подлетают ближе.

Фримантл подобрал камень и бросил в ворон, рассевшихся на нижних ветках дуба. Потом подошел ближе, остановился и долго стоял не двигаясь. Джонни не торопил его, потому что уже понял — у парня не всё в порядке с головой. Он поискал глазами Джека, но не нашел.

— Боюсь молний. — Ливай повернулся лицом к ветру, но вид у него был вовсе не испуганный. — Господь не говорит больше со мной. — Его горе можно было, казалось, пощупать пальцами.

— Подождите. — Джонни забрал у великана лопату и подошел к дереву. Вороны встретили его хриплым карканьем, но все же вспорхнули и улетели. Штыком лопаты Джонни изобразил круг на коре дерева. — Это должно защитить тебя от молнии. Но действует только на дубе. На других деревьях бесполезно.

Чернокожий великан выпрямился и расправил плечо. Взгляд здорового глаза переместился с покореженной коры на белого мальчика.

— Черная магия.

— Нет.

— Кто так говорит?

— Кельты. Их уже нет. Умерли все. Давно.

— Откуда ты знаешь, что этот знак защищает, если все кельты мертвы?

— Читал где-то. Неважно.

Фримантл покачал головой, и на его изуродованном лице проступило сомнение.

— Молния бьет. И можно только молить Бога, чтобы она не ударила в тебя. — Он посмотрел на горку земли у края могилы. — Когда бросаешь землю, надо говорить слова. — В его глазах, обращенных к Джонни, зажглась надежда. — У тебя есть Библия?

— Нет, — смутился вдруг Джонни. — Но некоторые слова я знаю. — Он не собирался делиться своими мыслями и верованиями с этим странным человеком, боящимся ворон, молний и сахарных голосов. — Я произнесу их за тебя.

Порыв дождя прошелестел по верхушкам деревьев. Джонни подошел к могиле и встал рядом с великаном, тревогу на лице которого стерла гримаса облегчения. Вблизи его шрамы казались серыми морщинами. Снова полыхнула желтая вспышка, и невидящий глаз заиграл цветами радуги. Джонни попытался вспомнить долгие ночи, проведенные за чтением Библии, лихорадочные молитвы матери и свои собственные поиски смысла. Несколько долгих секунд память не отзывалась, но потом он произнес те единственные слова, которые смог запомнить.

— Отче наш, сущий на небесах…

Холодный дождь пошел сильнее.

— Да святится имя Твое.

Ливай плакал, закапывая дочь.

Джонни стоял под дождем и ждал, когда ударит молния.

Глава 39

Хант и Йокам задержались на первом этаже, в вестибюле большого здания в центре города. Кабинет Кена Холлоуэя находился на пятом этаже, но секретарша, женщина за пятьдесят с каменным лицом, упорно отказывалась их пропустить. За окном быстро темнело. Разбросанный мусор носился по бетонному тротуару, а потом, подхваченный ветром, закружился и взлетел.

— Нам не нужна предварительная договоренность. — Хант показал полицейский жетон.

Женщина стояла за массивной деревянной стойкой с телефонным коммутатором, на котором мигали красная и зеленая лампочки. Компания Холлоуэя занимала целое здание, о ее масштабе говорил указатель на стене: отдел продажи недвижимости, отдел строительства, консалтинговый отдел, отдел управления недвижимым имуществом. Холлоуэй владел торговым центром, несколькими крупными зданиями в центре города, тремя кинотеатрами, двумя полями для гольфа — и это только здесь, в городе. Вообще же его деловые интересы распространялись за пределы штата.

— Мы ведем уголовное расследование, — продолжал Хант. — Я могу вернуться через двадцать минут с повесткой и ордером.

На столе зазвонил телефон. Секретарша сняла трубку, ответила, выслушала какие-то распоряжения и, положив трубку, заговорила холодно и резко, сохранив на лице непреклонное выражение:

— Мистер Холлоуэй — один из благороднейших людей в этом городе, и все находящиеся здесь являются свидетелями чинимого вами произвола. И если это продолжится, многие из присутствующих будут готовы свидетельствовать против вас в суде. — В следующий момент маска соскользнула, и она улыбнулась и протянула руку. — Мистер Холлоуэй примет вас. Лифт там, справа.

Они прошли по мраморному полу и вошли в кабину лифта. Йокам нажал кнопки, и створки сошлись.

— Восхитительная.

— Секретарша?

— Роскошная женщина.

Офис Холлоуэя занимал едва ли не целый этаж. Хант успел заметить зал для совещаний и несколько подсобных кабинетов, но все остальное пространство занимало помещение с открытой планировкой. Кен стоял за своим столом в компании расположившихся по обе стороны от него адвоката и вооруженного охранника. Три стены из листового стекла позволяли любоваться едва ли не всей центральной частью города, включая полицейский участок, выглядевший отсюда неряшливым и обшарпанным. Зато быстро приближавшийся грозовой фронт представал внушительным багрово-черным валом.

— Детективы…

Хант первым ступил на восточный ковер, прошел мимо стола для совещаний, стоившего, наверное, больше его автомобиля, и остановился перед письменным столом. Холлоуэй принужденно улыбнулся, а вот кончики пальцев, которыми он опирался на стол, побелели от напряжения.

— Моего адвоката вы помните. — Он указал на охранника. — А это Брюс.

Хант смерил охранника взглядом. За сорок, высокий, чернокожий, в свежей синей форме с золотым значком на груди и соответствующей полоской на плече. Лицо охранника никаких эмоций не выражало. В кобуре — полуавтоматический пистолет.

— Разрешение на ношение имеется?

— У него есть разрешение, — сказал Холлоуэй.

— Брюс может ответить за себя?

— Нет.

— Но ведь он взрослый мужчина.

— Нет, пока работает на меня.

Глядя на Брюса, Хант вопросительно вскинул бровь, склонил голову набок и пожал плечами.

— Мы расследуем возможную