Джейсон Сэтлоу - Убийца с нежными глазами. Сборник

Она начала слегка злиться.

— Ты хотела знать, что я думаю. Я тебе рассказала.

— Я вижу, что вы в это верите, но чтобы меня убедить, нужно побольше доказательств. Если Хью и убили, это мог сделать, кто-нибудь другой, не правда ли?

— Конечно, мог. Я думаю, что это Ланс, но я не могу быть в этом уверена. Все равно у меня нет никаких доказательств. Иногда я думаю, что нет толку с этим возиться. Все прошло, и какая теперь разница?

Я переменила тему.

— Почему вы захотели так быстро его кремировать?

Она уставилась на меня.

— Вы думаете, это была моя идея?

— Я просто задаю вопрос. Откуда я могу знать?

— Он хотел, чтобы его кремировали. Это не я придумала. Он был мертв уже два дня. Следователь отдал нам тело, распорядитель похорон предложил нам поспешить, и я последовала его совету. Можете сами с ним поговорить, если не верите мне. Хью был отравлен, готова спорить, что именно так они это и провернули. Его анализы были украдены, так что никто не узнал результатов исследований.

— Может быть, он был пьян,— предположила я.— Возможно, он въехал в гараж и уснул.

Она покачала головой.

— Он не пил. Он бросил.

— У него что, были проблемы с алкоголем?

— Давно,— сказала она.— Мы познакомились в баре в два часа дня, в середине недели. Он никуда не летел. Ему просто нравилось приходить смотреть на самолеты, как он мне сказал. Мне тогда следовало почувствовать неладное, но вы же знаете, что это такое, когда влюбишься. Ты видишь то, что хочешь видеть. Только через несколько лет я поняла, как далеко он зашел. Наконец, я сказала ему, что брошу его, если он не перестанет. Он прошел этот курс лечения… Его привели в чувство, и с тех пор все было в порядке.

— Существует ли вероятность, что он снова начал пить? Об этом бы сразу стали говорить.

— Только не с теми препаратами. Он сразу же свалился больной.

— А вы уверены, что он принимал таблетки?

— Я сама ему их давала. У нас это было как игра. Каждое утро с апельсиновым соком. Он протягивал мне руку, я давала ему таблетку и смотрела, как он ее глотает. Он хотел, чтобы я видела, что он не жульничает. В тот день, когда он бросил пить, он поклялся, что больше никогда не начнет.

— Много народу знало, что он принимает лекарство?

— Не знаю. Он никогда не поднимал шума вокруг этого. Если люди рядом с ним пили, он просто говорил: «Нет, спасибо».

— Скажите мне, что произошло в ту неделю, когда он умер.

— Ничего. Мне кажется, была обычная неделя. Он поговорил с Вудом. Через два дня его не стало. После похорон я собрала вещи, погрузила в машину и поехала домой. Здесь я и живу до сих пор.

— И в его вещах не было ни одной улики, указывающей на то, что должно было случиться? Письмо? Записка?

Она покачала головой.

— Я перерыла весь его стол, после того как его нашли мертвым, но ничего такого не обнаружила.

ГЛАВА 12

Перелет домой обошелся безо всяких происшествий. Еще полтора часа я беседовала с Лидой и остаток ночи провела в здании аэропорта в обществе красного ковра, высоких зеркальных потолков, живых деревьев и настоящей птицы, которая летала туда-сюда, беспрестанно чирикая. Это было похоже на пикник, вот только мне пришлось все время сидеть и не было копченых колбасок. Я записала кое-что из нашего с Лидой разговоров. Когда я приеду домой, я приведу это в божеский вид, чтобы можно было подшить к делу. Я была склонна поверить в то, что Хью Кейс был убит, хотя я и не имела ни малейшего представления о том, как это было сделано и кем. Мне также казалось, что смерть его была каким-то образом связана с нынешними событиями в «Вуд и Варен», хотя ничего определенного по этому поводу сказать не могла. Лида обещала связаться со мной, если она вспомнит что-нибудь важное. Так что в целом нельзя сказать, чтобы это была зряшная поездка. В результате получилось больше вопросов, чем ответов, но меня это не пугало. До тех пор, пока есть нити, которые нужно распутывать, я в полном порядке. Когда тропинки теряются в траве, а дороги оканчиваются тупиками, тогда начинается нервотрепка. Теперь, зная историю Хью Кейса, я чувствовала себя так, будто нашла угловой кусок мозаичной картинки. Я смутно представляла себе, какова же сама картинка, но, по крайней мере, мне было с чего начать.

Я взошла на борт самолета в половине пятого утра, и в пять сорок пять мы уже приземлились в аэропорту Лос-Анджелеса. Мне пришлось ждать до семи часов самолета на Санта-Терезу, и к тому времени, когда я смогла попасть в родные пределы, я была полумертвая от усталости. Через час я добралась до дому, проверила автоответчик (ничего), стащила с себя сапоги и как была, в одежде, завернулась в одеяло.

Приблизительно в две минуты десятого раздался стук в дверь. Я с трудом продрала глаза и поплелась к двери, волоча за собой одеяло, будто шлейф новобрачной. Во рту у меня был ужасный привкус и волосы стояли дыбом, как у панка, только не такие чистые. Я посмотрела в глазок, будучи слишком умненькой, чтобы дать застать себя врасплох какому-нибудь раннему воришке. На пороге стоял мой второй бывший муж Дэниел Уейд.

— Черт,— пробормотала я.

Прислонилась головой к косяку, затем опять посмотрела в глазок. Все, что я смогла увидеть в него было лицо Дэниела в профиль. Светлые волосы образовывали что-то вроде ореола вокруг его головы. Весьма вероятно, что Дэниел Уейд — самый красивый мужчина из всех, кого я встречала в своей жизни. И это дурной признак. Красивые мужчины обычно либо голубые, либо страдают невозможной формой нарциссизма. (Прошу прощения за обобщение, ребята, но это действительно так.) Мне нравятся добрые лица, интересные лица или лицо, в котором виден характер, но не скульптурное совершенство его… Прямой нос хороших пропорций, высокие скулы, твердая линия подбородка, здоровая кожа. Его волосы выгорели на солнце, глаза были незабываемого голубого цвета и красиво оттенялись темными ресницами. Зубы у него были очень прямые и очень белые, улыбка кривая. Ну как портрет, ребята?

Я открыла дверь.

— Привет.

— Здравствуй,— я уставилась на него нахальным взглядом, надеясь, что он исчезнет.

Он высокий, стройный и может есть все что угодно, не боясь прибавить в весе. Он стоял передо мной в вылинявших джинсах и темно-красной рубашке с закатанными рукавами. Его кожа отливала золотом, загорелая и обветренная. Всего-навсего еще один утомительный золотой калифорнийский мальчик. Волосы у него на руках выгорели почти добела. Он засунул руки в карманы, что было очень кстати. Он джазовый пианист, и пальцы у него длинные и худые. Я сперва влюбилась в его руки, а потом уже начала пробираться выше.

— Я был во Флориде.— Плюс приятный голос… на случай, если не подействуют все остальные его достоинства. Высокий и негромкий. Он поет как ангелочек и играет на шести инструментах.

— И что же ты вернулся?

— Не знаю. Соскучился по дому, как я полагаю. Один мой друг направлялся в эти края, и я решил воспользоваться моментом. Я тебя разбудил?

— Нет, я иногда разгуливаю по окрестностям в таком виде.

Легкая, тщательно выверенная улыбка. В его поведении чувствовалась нерешительность, и это было очень непривычно. Он пытался собрать мой образ в единое целое, выискивая, вероятно, какие-нибудь черты той девчонки, какой я некогда была.

— У тебя замечательная стрижка,— сказал он.

— Забавно, правда. У тебя тоже ничего.

— Я, видимо, не вовремя. Извини.

— Ох, Дэниел, не могли бы мы здесь поставить точку? Мои жизненные силы восстанавливались в течение часового сна, и я чувствую себя полным дерьмом.

Было ясно, что весь разговор он отрепетировал заранее, лишь с той поправкой, что мои ответы представлялись ему исполненными нежности, тогда как на поверку они оказались вызывающе грубыми.

— Я хотел, чтобы ты знала, что я веду здоровый образ жизни,— сказал он.— Уже год. Никаких наркотиков. Никаких пьянок. Это было непросто, но я действительно исправился.

— Чудесно. Я в восторге. Давно, черт возьми, пора.

— Не могла бы ты поубавить этого сарказма?

— С тех пор, как ты меня оставил, это моя естественная форма существования. Мужчинам это здорово нравится.

Он покачался на каблуках, глядя куда-то через двор.

— Как я понимаю, редко кому удается завоевать тебя во второй раз.

Я не стала на это отвечать. Он попробовал зайти с другой стороны.

— Слушай. У меня есть психоаналитик, ее зовут Элиза. Она посоветовала мне доделать все, что я не завершил в жизни. Она предположила, что ты от этого тоже можешь выиграть.

— О, как здорово. Дай мне ее адрес, и я напишу ей благодарственное письмо.

— Можно мне войти?

— Господи боже мои, Дэниел, конечно же нет! Ты что, еще не понял? Мы не виделись с тобой восемь лет, и оказывается, это еще недостаточно долго.