Наташа Шторм - Ангел над бездной

Ангел над бездной

Наташа Шторм

© Наташа Шторм, 2017

ISBN 978-5-4485-6225-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Тусклый свет единственной лампочки скупо освещал каменный мешок. О, если бы камни могли говорить, они многое рассказали бы благодарному слушателю. Отполированные временем и человеческой кровью, впитавшие стоны и ужас невинных жертв, они и сами давно стали частью кошмаров, атрибутом боли, антуражем палача. Эль-Драгон усмехнулся. Невинные жертвы! Ни одна из дам, пользовавшихся его гостеприимством, не являлась невинной. Каждая была виновна в том, что обладала дьявольской красотой, сводившей с ума мужчин. Когда-то давно такая же хитрая расчётливая бестия довела его отца до самоубийства. И ещё мальчишкой он возненавидел женщин, особенно привлекательных. Теперь он был зрелым мужчиной, знавшим, чего хочет от жизни. А хотел он не так много. Сколько в этой камере было пролито напрасных слёз, сколько слов о пощаде потрачено впустую… Эль-Драгон не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Он лишал своих узниц опоры, внутреннего стержня, превращал гордых красавиц в покорные игрушки, в куклы, и отдавал тем, кто мог достойно заплатить. Он делал рабынь в двадцать первом веке, как говорится, по образу и подобию… Да, бывали осечки. А у кого их не бывает? Некоторые куклы не выдерживали пыток и умирали от боли, другие сходили с ума… Те же, кто выживали, летели в бездну и растворялись в ней бесследно. Дальнейшая судьба игрушек Эль-Драгона не интересовала, пока он не увидел ЕЁ. Гордая испанка. Палач выкупил её контракт у клуба лично для себя. Цена женщины превысила долг её отца в тысячу раз. Но это никак не отразилось на сроках рабства. Ровно год Эль-Дргон мог наслаждаться прекрасным телом и упрямством, граничившим с глупостью. Будь она немного умнее, давно сдалась бы, покорилась. Кто знает, может, и он смог сделать некоторые поблажки. Но карие глаза пылали яростным огнём, разжигая в нём всё более и более изощрённые фантазии. Эль—Драгон жалел лишь об одном. Ровно через год испанку предстояло вернуть родственникам живой и невредимой. Контролировать себя было трудно, но он старался. Старался, как мог.

– Она без сознания, хозяин? ― мужчина в маске и кожаном фартуке наблюдал, как серебряная чаша на каменном полу наполнялась кровью.

Палач подошёл вплотную к пленнице и провёл языком по зияющей ране на шее.

– Сладкая, какая же ты сладкая!

Женщина, висевшая на цепях, с трудом приподняла голову и впилась в садиста чёрными, как ночь, глазами. Эти глаза прожгли мужчину насквозь, заставили пропустить вдох. Подняв серебряную чашу, он вылил кровь на затылок несчастной.

– Остынь.

Вязкая жидкость пропитала густые тёмные волосы и струйкой потекла к груди.

Палач склонился над жертвой, облизал сосок и сильно прикусил его.

– Не знаю, что я буду делать через девять месяцев, когда договор истечёт…

– Пусть это не заботит тебя, Эль-Драгон. Получив свободу, я тут же убью тебя!

В огромной полутёмной камере послышался дьявольский смех.

Глава 1

…В комнате было холодно. Мужчина подошёл к дрожавшей женщине и прикоснулся к тонкой руке. Он всё ещё любил её, свою строптивую испанку.

― Эмма!

Женщина дёрнулась и отошла в дальний угол.

― Нет. Я никуда не поеду. Мой дом тут, в Англии. Я порвала со своей семьёй и не собираюсь отвечать за грехи отца.

― Ты часть клана, дорогая, хочешь того или нет. Долг Хулио лежит на тебе. Я обязан вернуть мою маленькую жемчужину в Валенсию.

― Если ты немедленно не уберёшься, я вызову полицию.

― Дело твоё. Но подумай о дочери. Ты же не хочешь, чтобы она расплачивалась вместо тебя?

Женщина завыла, как раненый зверь, и закрыла лицо руками.

― Год! Целый год! Не уверена, что выдержу всё это.

― Выдержись, ты сильная.

Гордо подняв голову, испанка вышла из комнаты, даже не заметив, что под столом сидела маленькая девочка, сжимавшая в руках фарфоровую куклу…

― Мисс Коуэл! В Вашей комнате опять беспорядок. Вы плохо справились с уборкой и будете наказаны.

Девочка стояла перед классной дамой, кусая губы. Сквозь пелену слёз она наблюдала, как в руках женщины появился тонкий прут.

― Но, мисс Болтон! Я сделала всё, как смогла. Я очень старалась.

Глаза надзирательницы сузились.

― Спорить надумала, маленькая сучка? Руки на стол!

Девочка обречённо опустила ладони на полированную поверхность. Звонкий свист розги, и на нежной коже появились багровые следы. «Только бы не закричать! Мисс Болтон от этого звереет!»

― А теперь в карцер, на сутки…

…Темнота поглотила её сознание. Она уже не чувствовала ни страха, ни стыда. Некогда прелестное платье превратилось в лохмотья. Сегодня её пытали сразу трое мужчин. Три месяца беспросветной боли. Девушка прогнала мысли о смерти. Она слишком любила жизнь. Главное ― не сойти с ума…

Холодно. Я проснулась от собственного крика. Кошмары вернулись. С сожалением покинув продавленный диван, я подошла к электрическому камину и включила его на полную мощность. Языки пламени тут же заиграли красными и оранжевыми огоньками, и даже лёгкий дымок казался живым, настоящим. Дрожь не проходила. Я придвинула кресло к источнику тепла и свернулась калачиком, периодически поглядывая на телефон, который молчал вторые сутки.

Я не была в этом доме много лет. Он обветшал без присмотра, потерял былой лоск и величие. Он лишился души так же, как и я. От нас остались только обёртки, фантики, осколки, которые уже нельзя было склеить.

Бристоль встретил меня на редкость тепло, безоблачным небом и золотом ранней осени. Пожилой таксист аккуратно вёл авто, рассказывая обо всех достопримечательностях, которые попадались на нашем пути. Мне показалось, что он специально сделал несколько лишних кругов по узким улочкам, чтобы я смогла вдоволь налюбоваться и зданием биржи, и Университетом, и прекрасным Собором Святой и нераздельной троицы. Когда мы выехали за город, мужчина замолчал и включил тихую музыку. Боже! Сколько же я тут не была? Лет десять? Да, именно столько. Я покинула родные места семнадцатилетней девочкой, а вернулась взрослой женщиной с разбитым сердцем и разорванной в клочья душой. Оставив чемодан во дворе, я толкнула тяжёлую дубовую дверь и оказалась в кромешной темноте. Какое блаженство! Солнечный свет, пусть и неяркий, раздражал роговицу, вызывая слёзы. Задвинув шторы ещё плотнее, я стянула чехлы с мебели в гостиной и упала на диван, забывшись тяжёлым сном. Больше суток во мне боролось желание умереть с инстинктами самосохранения. Инстинкты победили. Они всегда побеждали, даже тогда, когда мой здравый смысл и сила воли пытались противостоять. Я приехала умирать в родовое поместье, но, проснувшись глубокой ночью, вдруг поняла, что не смогу покинуть этот мир, пока не отомщу.

Холодно. Камин гудел, выжимая два киловатта в час, а я всё ещё не могла согреться. Нужно быть сильной, вот только как? Как собрать в кучу все чувства и мысли, успокоиться, сосредоточиться и уничтожить того, кто уничтожил меня? Мысли путались. Сейчас я расслаблюсь и разложу всё по полочкам.

Глава 2

Осень на юго-западе Англии была чудесной. Сезон дождей начинался в середине октября, а сентябрь просто завораживал волшебным золотым сиянием и буйством красок. Сегодня мне исполнилось семнадцать. Отец, наконец-то, решил внять мольбам и забрать свою единственную дочь из закрытого пансиона для девочек, где я провела девять мучительно долгих лет. Теперь вся жизнь лежала, как на ладони. Старшая школа, университет, встреча с тем, единственным. Последнее особенно будоражила моё воображение. Каким он будет? Блондином или брюнетом, высоким или среднего роста, как мой папа, весёлым или серьёзным? Сможет ли он полюбить футбол, как любила его я? А, может, он и сам будет футболистом…

Я слонялась по комнате в пижаме, мурлыча незатейливый мотив, пока на моём пути не попалось огромное зеркало. Старинное, местами потёртое, в причудливой бронзовой оправе, оно являлось семейной реликвией. Отец рассказывал, что во время войны его бабка тщательно прятала именно этот предмет, который получила в дар от своей бабки, а та от своей. Добрая женщина верила, что именно в нём скрыто счастье всех поколений. Каждую девочку, рождённую в этом доме, непременно подносили к потускневшему стеклу. Все умершие родственницы, пристально наблюдавшие за семьёй с небес, одаривали ребёнка красотой и мистической притягательностью.