Хорошие девочки тоже лгут - Карен М. МакМанус
В конце концов, безмерно уставшие, мы свернулись калачиком за пустой стойкой в обшарпанном вестибюле какого-то отеля и заснули. Открыв глаза, я не сразу понял, где мы и что происходит. Я по-прежнему мертвой хваткой сжимал руку Кэт. Рядом с нами на коленях стояла седоволосая женщина в каком-то фартуке поверх одежды.
– Ну, привет, – сказала она. – Что вы здесь делаете?
Вскоре появились родители. Джейми заявила Люку, что подает на развод, схватила Кэт и ушла вместе с седоволосой женщиной. Больше я никого из них не видел.
___________
Приближаясь к многоквартирному дому в стиле лофт, где мы живем, я замедляю шаги. На кухне ярко горит свет. Я выключил его перед уходом. Значит, Люк, чем бы он ни занимался, сегодня вернулся рано, хотя обычно не появляется дома раньше полуночи.
Он знает? Может, нашел в корзине сайта знакомств сообщение Ребекки с подтверждением встречи и понял, что я выдавал себя за него? Впрочем, что он может сказать? «Хватит лезть в мои аферы, маленький засранец. Откуда, по-твоему, у нас деньги на эту квартиру?»
Кстати говоря, очень даже милую, с высокими потолками и большими окнами, стенами из кирпича и тянущимися по потолку промышленными трубами. Она увешана незаконченными картинами в стиле импрессионизма, которые, как утверждает Люк, рисовал он сам. Я в этом сомневаюсь – ни разу не видел его за работой. Вполне мог купить картины за бесценок у какого-нибудь голодающего художника и выдать за свои.
На полпути до меня доносится женский смех. Я замираю как вкопанный. Господи, у него свидание? Неожиданно. Прежде Люк никого не приводил домой. Иначе сказочке о больном ребенке тут же пришел бы конец.
Мрачно улыбаясь, я поспешно шагаю по коридору. Жаль, что первые за несколько месяцев проблески энергии появились у меня не благодаря любимым занятиям вроде игры в лакросс или общения с друзьями, а из желания разрушить отцовские махинации. Но на безрыбье и рак рыба. Может, удастся испортить ему игру дважды за один вечер.
Я открываю входную дверь и натыкаюсь взглядом на Люка – никак не могу заставить себя называть его папой. На нем привычный наряд: обтягивающая оксфордская рубашка и джинсы, каштановые волосы небрежно взъерошены. Привалившись к кухонной стойке со стаканом в руке, он общается с блондинкой в черном, которая стоит ко мне спиной. Заслышав шаги, Люк поворачивается в мою сторону, и я почти жду, что его лицо скривится от ужаса. Но нет, он радостно улыбается. Я даже оглядываюсь через плечо, чтобы понять, кого отец так счастлив видеть.
– Лиам! Приятель! – восклицает Люк. – Ты как раз вовремя.
Приятель? И как на это реагировать?
– О, здравствуй! – Женщина с сияющей улыбкой оборачивается ко мне. – Мы только что о тебе говорили.
В глаза тут же бросается ослепительно сияющее ожерелье с такими крупными бриллиантами, что камни просто обязаны быть фальшивыми. Поняв вдруг, что, по сути, я пялюсь на ее грудь, я поспешно перевожу взгляд на лицо женщины. У нее светло-карие глаза, как у моей мамы, и, когда она сжимает мне руку, я едва сдерживаю желание крикнуть ей, чтобы бежала отсюда без оглядки.
– Да ну? – вместо этого уточняю я. – И я такой, как вы ожидали?
– В точности как описывал Люк, – тепло подтверждает она. Вот теперь я в самом деле в замешательстве. Он не врал ей, что мне пять лет? Или что я умираю? – Я Аннализа. Извини, что вот так врываюсь в ваш дом, мне очень хотелось увидеть студию.
Студию? Я обвожу взглядом квартиру открытой планировки и замечаю, что с тех пор, как я ушел отсюда, незаконченных картин значительно прибавилось. Люк решил продать ей одну из них? Интересно, сколько она может стоить? Конечно, не так дорого, как экспериментальное лечение рака. Или я недооценил его фальшивый художественный талант?
– Бедняга Лиам устал жить в бардаке, который устроил его старик, – вздыхает Люк. Правдивее слов я от него еще не слышал. Вот только он скромно опускает голову, как будто говоря на самом деле: «Дети, чего с них взять! Они не в силах распознать истинную гениальность».
– Очень рада знакомству, Лиам, – вновь вступает в разговор Аннализа. – Хотела бы я, чтобы мы встретились при более благоприятных обстоятельствах. – В ответ на мой непонимающий взгляд она добавляет уже мягче: – Мне очень жаль твою маму. Я тоже потеряла свою несколько лет назад в результате несчастного случая и понимаю, насколько это тяжело. Я любила ее больше всех на свете и до сих пор по ней скучаю. Ты, наверное, тоже скучаешь по маме.
Господи Иисусе. Я никак не ожидал, что подружка моего отца вскроет кокон пустоты, несколько месяцев окутывающий мое сердце, и от нахлынувшей боли я не смогу нормально дышать. Мне вдруг хочется снова впасть в оцепенение. Или разозлиться. Злость казалась приятной. И какой-то значимой.
– Конечно, скучает, – приглушенным голосом соглашается Люк.
И я немного прихожу в себя. Даже возникает желание ему врезать. Откуда Люку знать о моих чувствах? Мы с ним никогда не говорим о маме. Я обсуждаю ее лишь с дядей Джеком, и то обычно в сообщениях. Он шлет мне их с мамой детские фотки, я в ответ отправляю снимки, на которых мы с ней на игре в лакросс, наряженные на Хэллоуин или просто корчим дурацкие рожи без всяких причин. Цифровой след воспоминаний отчего-то причиняет меньше боли, чем попытки прикрыть словами зияющую дыру, которую оставила в наших жизнях ее смерть.
– Можно тебя обнять? – спрашивает Аннализа, сжимая мою руку.
Не дожидаясь ответа, она заключает меня в благоухающие цветами объятия. Немного удушающие и крайне неудобные. Я никого не обнимал с маминых похорон и, кажется, забыл, как это делается. Я не понимаю, куда девать руки и почему не гнется спина, словно в позвоночник воткнут стальной стержень. За плечом Аннализы маячит Люк с улыбкой Чеширского Кота. Все явно идет согласно его плану. И от этого мне становится еще хуже.
– Спасибо. – Я высвобождаюсь из ее объятий. – Для меня это много значит.
– Надеюсь, ты отлично освоишься в штате Мэн. – Аннализа гладит меня по щеке. – Пусть зимы здесь суровые, зато лето чудесное.
– Да. Пока что… э-э… все хорошо.
Аннализа обладает даром изящно и непринужденно переводить разговор с одной темы на другую. Мы обсуждаем, каково это – переходить в новую школу во втором семестре предпоследнего года учебы. Она расспрашивает о лакроссе, явно заранее потратив время
