Город в когтях зверя. Детектив советской эпохи - Елена Архипова
Время, как известно, залечивает всё. Вроде и эту рану залечило, во всяком случае, внешне. Ну, а что внутри было — тайна необъяснимая: заглянешь ли в чужую душу? Стал Серёжка угрюмым, неразговорчивым, как говорят, себе на уме. И это, вроде бы, тоже время вылечило. Познакомился с Маринкой с соседней улицы. Мать Маринки нахвалиться другом дочери не могла: умный, вежливый, и дверь перед тобой откроет, и сумки поднесёт, да и с цветами каждый день — где это в наше время видано? Внешность — лучшего и желать не надо. Нет-нет, да и о свадьбе подумывалось: ну чем не пара?
Но дружба эта, начавшаяся так хорошо, закончилась мгновенно и непонятно: перестал Серёжка приходить в гости, а на вопрос матери, что случилось, Маринка ответила: «Не хочу я его видеть и дружить с ним: противный он, ревнивый». Ни в какой из Серёжкиных характеристик такие слова не встречались. А по армейской характеристике выходило, что не было солдата авторитетнее, смелее, быстрее и смекалистее. И не ведало армейское начальство, что, демобилизовавшись, поехал Серёжка в свой небольшой сибирский городок с целым арсеналом: и патроны, и лимонки, и даже детали автомата примостились среди его нехитрой солдатской амуниции. Знали бы — другую дали бы характеристику…
ГЛАВА 5. «НАЛЕВО ПОЙДЁШЬ…»
…Стоял обычный июньский вечер, по городу шли автобусы, переполненные гражданами, уставшими после рабочей смены и мечтающими добраться до дома, чтобы, сделав короткую передышку, заняться опять же делами, только домашними.
Ближе к ночи небо покрылось тучами, периодически являя взору землян далёкие, сбившиеся в кучу созвездия. А к утру небо разразится дождём, и когда в горотделе милиции раздастся очередной звонок с трагическим известием, группа оперов будет шлёпать по лужам, ругая и проклиная неведомого и неуловимого убийцу.
А пока он идёт по вечернему городу, вспоминая ушедший день, как вереницу привычных, так похожих друг на друга событий.
На работе всё как всегда. Правда, когда в забое пропылённые, уработанные мужики присели перекусить, один из них, развернув «тормозок», всё же ковырнул нашумевшую тему: «Вчера соседскую девчонку какой-то гад пытался изнасиловать. Говорят, в городе шайка завелась: убивают, насилуют, чтоб у них руки отсохли да ещё что-нибудь…» «Да ну, какая шайка — это всё я», — шутливым тоном влился в общий разговор он. «Сиди уж, ты и мухи не обидишь, какой из тебя убийца», — рассмеялись мужики.
А он вспомнил вчерашнюю девчонку-акселератку, эмансипе, разукрашенную, как китайский болванчик. Сначала она шутила, остроумно парировала, а потом, когда дошло до дела, такой вой подняла, что срочно пришлось ретироваться. Да ну её — не первая, не последняя.
С этими мыслями он и шёл по городу. Временами вспоминалась сегодняшняя ссора с женой. Впрочем, женским соплям и слезам он никогда особого значения не придавал: покричит да отстанет. Баба есть баба, и хорошего ждать от неё нет ни смысла, ни желания. За два года семейной жизни жена стала для него некоторой частью домашнего интерьера: шкафом, кроватью… Нет, пожалуй, не больше, чем кроватью, ибо всё остальное было такой серенькой повседневностью, что даже память тратить на это не хотелось. В женщину-личность он не верил вообще, а когда в шахтёрской бригаде заводили разговор о любви и о женских достоинствах, он просто молчал, наверняка зная, что это — только слова, а в жизни всё совсем иначе.
Вера Чулюкова (из материалов уголовного дела)
Его внимание привлекла идущая впереди женщина. У ресторана «Кузбасс» стояла полупьяная толпа. Женщина с опаской подняла на стоящих глаза, но всё же продолжала следовать дальше. Переходя улицу на перекрёстке, она оглянулась, и он успел заметить светлые волосы, большие глаза. Дальше они шли вдвоем: она, уставшей походкой, погруженная в свои мысли, и он — с мыслью о том, как же заговорить и как отреагирует женщина. Впрочем, на этот случай у него всегда имелась готовая фраза: «Давай переспим, а!?». Пользовался он ею в последнее время частенько: некоторые реагировали, резко ускоряя шаг, потом бежали, некоторые — более смелые или доверчивые — пытались отшутиться. А некоторые отшучивались и… соглашались. Но встречались такие очень редко, а некоторые уговаривали, советовали не нарушать закон, угрожали последствиями.
Помнится, в начале мая он впервые применил своё оружие — обычный молоток, который и сейчас был с ним. Молоток всегда лежал в кладовке, и никто из домашних не подозревал, что иногда он становится орудием смерти. Именно о нём упоминалось во всех медицинских и милицейских заключениях: «Телесные повреждения нанесены тупым твёрдым предметом». Сейчас убийца сжимал его в кармане брюк, не будучи ещё окончательно уверенным: пустит сегодня молоток в ход или нет.
Место, где был обнаружен труп Веры Чулюковой (из материалов уголовного дела)
Запомнилась первая жертва, подвыпившая молодая женщина, неожиданно вынырнувшая перед ним из темноты. Она попыталась было убежать и даже закричала в надежде на какую-либо помощь. Вот тогда он и ударил её молотком сзади по голове, а потом оттащил женщину в кусты, где она пришла в сознание и поведала ему, что сбежала из больницы, где лежит на сохранении беременности. Они даже почти разговорились: она предложила ему сигарету, рассказала, что накануне ходила гадать к одной знакомой старухе, что живёт в районе базара, и та нагадала ей что-то очень хорошее, а вот теперь предсказания гадалки не сбываются, потому как получить по голове — хорошего мало. Он хотел было отпустить ее, но вспомнил, что, когда прикуривал, она могла рассмотреть его лицо и опознать при случае.
Он боялся сделать даже маленький неосторожный шаг. Он давно стал зверем, загнанным зверем, который существовал среди людей, но уже знал, что живет не по их, а по иным, звериным законам. Днём он был, как все, а ночью рыскал по улицам в поисках жертв, даже не подозревая о том, что и сам уже давно стал жертвой.
Женщина удалялась. «Если направо пойдёт, ну её, — отпущу, а если налево — пойду за ней», — подумал он. От Дворца культуры отделилась компания парней. Прошли мимо. Несколько раз его и женщину обгоняли машины, упираясь светом фар в
