Подкаст «Слушай ложь» - Эми Тинтера
– Как ты долетела? – Опускает взгляд на мой чемодан.
– Нормально.
Вру. Я переела шоколада, мы попали в зону турбулентности, и меня чуть не стошнило. Последние пятнадцать минут полета я держалась за пакетик для рвоты.
Папа кивает, на секунду встречаясь со мной взглядом, затем быстро переводит глаза на что-то в стороне. Он все еще не может на меня смотреть.
Я отворачиваюсь и изучаю взглядом гостиную. Мебель в основном новая. Во всяком случае, новая для меня. В том числе коричневый плюшевый диван и кресло, которое выглядит жутко неудобным, с уродливой розово‐оранжевой обивкой. Само кресло кажется старым, но драпировка совершенно новая, будто кто-то недавно специально поиздевался над ним. У мамы всегда был сомнительный вкус в мебели.
На столике рядом с отвратительным креслом стоит фотография, на ней – мы с Савви и еще несколькими женщинами. Фотография была сделана на чьей-то свадьбе вскоре после моего возвращения в Пламптон. Мы будто сошли со страниц «Южной жизни» – группа белых дамочек в пастельных платьях с идеальными локонами.
Фотография кажется мне совершенно неуместной по двум причинам: во‐первых, почти все убеждены, что я убила Савви, и, возможно, они близки к правде; во‐вторых, она умерла после свадебной вечеринки. Это была не та свадьба, но откуда тем, кто приходит в гости к моим родителям, это знать? Они что, округляют глаза и с ужасом спрашивают: «Это фото было сделано в день ее смерти?» И тут мама заводит свою шарманку…
На самом деле я знаю, почему она выбрала эту фотографию. Большинству людей не хотелось бы все время болтать о своей дочери, если она, возможно, убила человека, но только не моей маме. Она умеет работать на публику, а лучший способ приковать к себе внимание всех окружающих – рассказать худшую, блин, историю на свете.
– Мама в спальне. Кажется, она дремала, но теперь, наверное, проснулась. – Папа улыбается и делает шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – Может, поднимешься, поздороваешься с ней?
Лампа на столике рядом с креслом не новая. Она тут стоит, сколько я себя помню. Это длинный керамический цилиндр, довольно тяжелый. Но не слишком тяжелый. Я могла бы поднять его, замахнуться и треснуть папу по голове. Может, лампа даже не сломалась бы. Она выглядит прочной. Мама будет рада – раз эта лампа стоит тут уже столько лет, наверное, она ей нравится… Но вот беспорядок после она не оценит. У папы изо рта брызнет кровь и испачкает стены. Может, еще и диван, а по этому дивану сразу видно – смывать с него кровь ох как непросто.
Не то чтобы я знаю, с каких диванов кровь смывать легко…
Может, если ударить его по затылку, выйдет чище. И удобнее – он как раз отвернулся. Ничего не подозревая. Во всяком случае, сейчас. Думаю, никто – особенно мой отец – не удивится, если я кого-то убью.
– Все хорошо?
Слова папы заставляют меня вздрогнуть, потому что он стоял спиной, пока я его убивала, а теперь смотрит прямо на меня.
– У тебя странное лицо, – говорит он. – Что-то не так?
– Просто устала после самолета.
Я пытаюсь оттолкнуть мысли об убийствах, но все психологи, к которым я обращалась (а их было немало), хотели, чтобы я попыталась разобраться с этими фантазиями, а не попросту отталкивала их.
Недавно я призналась психологу, что, когда пытаюсь мысленно не убивать кого-то одного, я – мысленно – убиваю только больше людей. Она активно поддержала мою идею отпустить навязчивые мысли в свободный полет и просто посмотреть, что будет. Так что я представляю, как папины мозги размазываются по дивану, и отправляюсь наверх к маме.
Слушай ложь: подкаст Бена Оуэнса
Выпуск первый: «Милейшая девушка на свете»
Тело Саванны было обнаружено ранним утром, через несколько часов после ее смерти. Гил Брэдфорд наткнулся на него во время утренней пробежки.
Гил: Да, это было воскресенье, я по воскресеньям устраивал длинные пробежки. Мне тогда очень нравилось бегать, а сейчас уже колени ни к черту… Так вот, я бегал по дорожке, которая проходила вдоль поместья «Бёрд», там еще всякие богатые свадьбы играют. Саванна была там на свадьбе прошлым вечером.
Короче, я бежал по дорожке и вдруг увидел что-то розовое среди деревьев. Ее платье, Саванны, было довольно яркое, поэтому я сразу ее заметил.
Бен: Вы сразу заметили ее тело? Или только платье?
Гил: Я увидел ее тело где-то через полсекунды после того, как увидел платье. Она просто лежала, ее не пытались спрятать. Было очень рано, солнце только-только поднималось, но я видел ее совершенно ясно. Так вот, я к ней подбежал, кажется, кричал еще, спрашивал, чем ей помочь… Но как только оказался близко, понял – она мертва. У нее были открыты глаза, она была белая и мокрая насквозь. А на голове – огромная рана, будто ее чем-то ударили. В ту ночь был сильный дождь, вы, наверное, слышали. Когда я вышел на пробежку, он только закончился.
Но я‐то смотрел все эти сериалы про копов, поэтому отошел в сторону, не трогая ее, и вызвал полицию. Но, конечно, это всё было зря, потому что дождь смыл все улики.
(Стоит отметить, что я много раз пытался связаться с пламптонской полицией в надежде, что кто-то будет готов обсудить со мной дело. Полиция оказалась… не очень дружелюбной, мягко говоря. Нераскрытое убийство Саванны Харпер – их больное место, и мне четко дали понять, что с подкастом никакого сотрудничества не будет. Так что тут мы сами по себе.)
Бен: Вы были знакомы с Саванной лично?
Гил: Не-а, я живу на самой окраине города и мало с кем общаюсь. Чейсов я, конечно, знал, но нет, с Саванной ни разу не встречался. Я и не знал, кто передо мной, когда позвонил в службу спасения.
Бен: Что произошло, когда приехала полиция?
Гил: Они перекрыли место, где я ее нашел, задали мне пару вопросов. Нашли ее машину на обочине – тем утром мимо еще никто не проезжал, потому что ночью там все размыло. Копы пришли по тропинке, как и я. До машины добрались только через несколько часов.
Бен: А как другие гости со свадьбы добрались домой?
Гил: Из поместья есть две дороги: одна основная и одна маленькая проселочная. Саванна
