Выжившие - Люси Кларк
Майк Брасс: Да.
Помощник детектива: Через двадцать две минуты после взлета вы сообщили наземным службам по радио, что полет проходит нормально. Восемь минут спустя самолет пропал с радаров. Вы можете объяснить, что произошло после вашего последнего выхода на связь?
Майк Брасс: Э… возникла… проблема… (Запись прервана. Пациент закашлялся, медсестра напоила его водой через соломинку.)
Помощник детектива: Объясните подробнее, какая проблема?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Помощник детектива: Следствие полагает, произошло что-то с самолетом. Грозовой фронт оказался сильнее, чем по прогнозу. Вам пришлось совершить аварийную посадку?
Майк Брасс: Пытался… (Молчит.)
Помощник детектива: Вы пытались совершить аварийную посадку?
Майк Брасс: Потерял… управление… (Молчит.)
Помощник детектива: Вы можете сказать, где самолет?
Майк Брасс: (Молчит.)
Помощник детектива: Повторяю вопрос. Вы можете сказать, где самолет?
Майк Брасс: (Долго молчит.) Не знаю.
Помощник детектива: Вы можете пояснить, самолет упал на землю или в воду?
Майк Брасс: (Не отвечает. Пациент закрыл глаза.)
Помощник детектива: Есть ли другие выжившие?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Помощник детектива: От вашего ответа зависит многое. Родственники пассажиров рейса FJ209 ждут вестей. Люди имеют право знать, что стало с их близкими. Повторяю вопрос. Пожалуйста, скажите, есть ли другие выжившие?
Майк Брасс: Нет.
Помощник детектива: Вы единственный, кто выжил?
Майк Брасс: Да.
Помощник детектива: Как единственный выживший в авиакатастрофе, вы можете объяснить, как вам это удалось? Вы использовали спасательный плот?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Помощник детектива: Нам известно, что накануне полета исполнился год со дня смерти вашей дочери. Вы приступили к работе в стабильном эмоциональном состоянии?
Майк Брасс: (Молчит.) Да.
Помощник детектива: Вы более полутора лет жили и работали на Вити-Леву под именем Чарли Флойда. Почему вы не дали о себе знать в полицию?
Майк Брасс: (Пациент испытал длительный приступ кашля. Ему поставили капельницу с обезболивающим. Пациент закрыл глаза.)
Помощник детектива: За это время пытались ли вы связаться с женой и сыном?
Майк Брасс: (Не отвечает.)
Допрос прерван по просьбе доктора Альбы из-за нестабильного состояния интервьюируемого.
– Это все, – отвечаю я. В животе горит и плавится.
– Значит, катастрофа, – еле слышно говорит Пит. – Остальные не выжили…
Вышло, как все и предполагали. На что было надеяться? Однако все эти годы я не сдавалась, верила и теперь, прочитав черным по белому, ловлю воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
– Не может быть. – Нервно сглотнув, Пит продолжает: – Значит Лори… она… ее тело там? В самолете?
Все это время… Мне дурно от мысли о ее трупе, пристегнутом к сиденью.
– Я… я не могу…
Мы оба молчим. Я перечитываю и перечитываю ответы пилота.
– Эрин, я понимаю, тебе тяжело. Знаю, вы с Лори были близки, – вкрадчиво говорит он.
«Да что ты знаешь?» – клокочет у меня внутри. Глаза налились слезами, тяжело дышать…
Вдох. Выдох.
У нас с Лори никого не было. Мамы не стало, когда мне было восемь, а Лори – десять. Рак кишечника. Через десять лет умер от разрыва аневризмы головного мозга папа. Мне проще вспоминать об этом, перечисляя факты. Так легче. Не нужно вновь и вновь испытывать боль, как от удара под дых, когда наш маленький хрупкий мирок шмякнуло о каменную стену утраты и горя. После смерти папы мы несколько месяцев старательно играли во взрослую жизнь. Но это днем. Ночью же мы забирались в кровать Лори и засыпали на одной подушке.
Со временем Лори научилась справляться с горем, перенаправив его силу на паруса карьеры и личной жизни: встретила Пита, вышла замуж. Я горевала по-другому: острое жало потери больно ранило то с одной стороны, то с другой, не давая опомниться. Единственной тихой гаванью оставалась Лори.
Теперь спрятаться негде. Я одна в безбрежном океане тревоги.
Так что кем мы были друг для друга, Пит, ты понятия не имеешь.
Кроме жены и ребенка у Пита есть родители, две сестры, многочисленные дяди и тети, даже бабушки и дедушки живы. Для меня же смерть Лори… Представьте, кто-то протянул руку и вырвал солнце с неба. Мне не на что опереться. Нет ничего. Мой мир слетел с орбиты и несется в неизвестном направлении. Я два года нормально не сплю. А когда просыпаюсь, брожу, как лунатик; самые простые действия для меня – подвиг. Я не живу, а только делаю вид.
Впрочем, пышущему оптимизмом Питу моих откровений не понять. Таким людям, как он, – с многочисленными родственниками и крепкими семейными узами, – делается неловко от существования на планете таких как я.
– Мне нужно идти.
– Погоди, Эрин! Как ты? У тебя есть близкие? Кто-то за тобой присматривает?
– За мной не нужно присматривать, Пит, – огрызаюсь я и вешаю трубку.
Роняю телефон на стол. Выхожу из комнаты, иду через темную гостиную к окну. Отодвигаю пустую кружку и забираюсь с ногами на широкий подоконник, подтягиваю колени к подбородку, смотрю, как по темному стеклу текут капли дождя.
В одном из окон в доме напротив какой-то мужчина откидывает макароны на дуршлаг, прикрыв ладонью глаза, чтобы очки не запотели. Я частенько сижу здесь и рассматриваю обрамленные прямоугольниками света картины быта соседей. Вот женщина минут по двадцать играет на флейте, а ее муж в это время читает; а там маленький мальчик откинулся на спинку дивана, пока его баюкают отблески льющегося из телевизора света; а вон рыжеволосый парень, он каждый вечер по часу просиживает с телефоном в руках. Отделенные лишь стенами, в считаных метрах от меня и друг от друга… Наблюдение за мерным течением жизни других навевает уют и покой.
«За мной не нужно присматривать», – ответила я Питу. А он наверняка подумал: «Ну да, как бы не так». Ведь обо мне всегда заботилась Лори.
Когда мы продали дом родителей, я переехала жить к Питу и Лори. Поселилась в свободной комнате, предназначенной для детской. Мы прожили в мире несколько лет. Дом был просторный, и нам не приходилось мелькать друг у друга перед глазами, как в квартире. А может, нас уравновешивал Пит. Так или иначе, мы не ссорились.
Когда Лори развелась, я подумала, раз мы уживались раньше, получится снова, и пригласила ее пожить со мной в Лондоне. Но все начало меняться ровно с той минуты, как она закатила чемодан в комнату и недовольно протянула: «Ты даже шкафом не обзавелась, одежду повесить некуда».
Мы честно пытались поладить. Вместе ужинали. Обычно она готовила что-то полезное: густой суп с бутербродами из бездрожжевого хлеба с соленым сливочным маслом или
