Ольга Лаврова - Волшебные узоры

-- Словом, -- заключила Зина, -- у Пал Палыча есть благодарность от Комитета госбезопасности! -- и она поЭбедно зыркнула в его сторону.

Афоня был увлечен.

-- А еще какие, например, экспертизы?

-- Например, по отпечатку одного-единственного пальца я могу определить возраст. Или вот есть письмо. На марке, как правило, следы слюны. По слюне устанавлиЭвается группа крови того, кто наклеил марку. Неплохо? Если у человека определенная болезнь, то несколько капель его крови -- почти как паспорт!

-- И как это вам? -- спросил Игнат. -- Возня с трупаЭми. С кровью. С чужой слюной. С души не воротит?

Зина коротко задумалась.

-- Иногда случается, Игнат... но проходит.

-- Скажите, -- округлил глаза Афоня, -- а почему он оставил нож, тот, кто дядю Лешу? Ведь это улика.

-- Если б вытащил, из раны брызнула бы кровь, попала ему на одежду. Тоже улика.

-- Хитер! Знаете, кого бы я пощупал -- нашу бабку Иванову! В свои восемьдесят в спортлото играет. И по собственной системе. Если дядя Леша ее систему выведал, она свободно могла его пришить!

Пал Палыч счел, что настал подходящий момент.

-- Ладно, шутки в сторону. Серов был ранен, когда шел в вашу квартиру.

-- В нашу?!

-- Да, в вашу. Зачем? Что ему было нужно?

-- Понятия не имею, -- недоумевал Афоня.

-- Игнат, у вас с Серовым были общие дела?

-- Никаких.

-- Может, он хотел что-то вам сообщить?

-- Да он за час до того видел нас на футболе! -- воскликнул Афоня.

-- Подходил? -- быстро спросил Знаменский. -- Вы разговаривали?

-- Нет, но мог бы, если ему надо. А он рукой помахал и все.

-- Так... Тираспольский -- вам знаком такой? Из одЭного дома с Серовым, владелец кофейного "Москвича".

-- А, видали.

-- Ничего о нем не слышали?

Игнат отрицательно покачал головой.

-- Серову было известно, где вы живете? Подъезд, квартира?

-- Возможно. Я вот знаю, где он жил, хотя мы у него не были.

-- Смотрите, что получается, -- Пал Палыч сцепил руки и наблюдал за Никишиными; те слушали внимаЭтельно и наконец-то серьезно. -- Серов видит вас на футболе, но не делает попытки поговорить. Потом в воротах встречается с Тираспольским и сообщает, что намерен забежать в десятую квартиру. Спустя полчаса его находят раненным в подъезде. В этом подъезде есть десяЭтая квартира, и единственные знакомые Серову люди -- достоверно знакомые -- вы. Зачем он к вам шел? Может быть, какая-то мелочь, которой вы не придаете значеЭния? Подумайте, ребята, это очень важно!

-- Нет, честно, не могу сообразить. Ты как, Игнат?

-- Незачем ему к нам идти.

Пустой номер. Чтоб этого Левашова, сработал-таки минус!

-- Что ж, давайте прощаться... Хорошо быть инспектоЭром Варнике.

-- И это говорит современный Шерлок Холмс! -- сноЭва поддел Игнат, поднимаясь.

-- Что не доказано! -- присоединился Афоня.

-- Пал Палыч, придется проявить проницательЭность, -- распорядилась Зина.

-- Ну, попробую, -- он изобразил глубокомыслие. -- Судя по следам краски на ногте указательного пальца праЭвой руки, вы художник. Особенности произношения изобЭличают в вас коренного жителя юго-западной части МоскЭвы. Интуиция подсказывает, что вам нравятся блондинки.

Афоня фыркнул.

-- Теперь займемся вашим галстуком. Такие выпускаЭются недавно. Но вот расцветка... Как считаешь? -- спраЭвился он у Зины.

-- Не восторг.

-- Да, человек с художественным вкусом такого не купит. Вы не сами его покупали. Скорей всего, подаЭрок. -- По реакции братьев понял, что попал в точку. -- Недавно вы были в этом галстуке в гостях или в рестораЭне. Дома вряд ли сидите за столом в галстуке, а на нем свежее жирное пятнышко. -Знаменский посерьезнел, посмотрел Игнату в глаза, сказал по наитию: -- Я хотел бы еще добавить, что у вас, по-видимому, есть близкий знакомый... вероятно, гораздо старше. Я слышу отзвуки чужих мыслей, чужой озлобленности. Вы поддаетесь опасЭному влиянию.

Оставшись один, Знаменский позвонил в больницу. Там уже знали голос следователя, можно было не предЭставляться. "Без особых изменений". То есть плохо.

x x x

В несколько дней запылилась, потускнела городская весна.

У Афони начались экзамены. Готовиться не хотелось, но тройки были бы непереносимы для самолюбия. Пока выручали способности и память, но впереди грозно маЭячила физика. Что будет после экзаменов, Афоня не думал.

Игнат яростно работал над дипломом и тоже отгораЭживался от будущего, наводившего тоскливый озноб.

Нагретая солнцем комната приятно пахла красками и противно засаленным паркетом и прочей нечистотой их сиротски-холостяцкого быта.

Сергей Филиппович нагрянул к вечеру, зная, как Игнат дорожит светлыми часами дня. Был он нагружен свертками, из кармана торчало длинное импортное горЭлышко в серебряной фольге.

Начали освобождать стол от рисунков и учебников. Игнат бормотал, что ему уже неловко, Сергей ФилиппоЭвич отмахивался -- "совершенные глупости". Афоня побеЭжал на кухню мыть грязные тарелки. Нарезали батон, развернули принесенную снедь. Заскрипели стульями.

-- Что, меньшой, текут слюнки-то? -- подмигнул Сергей Филиппович.

-- Еще как! Игнату должны были сегодня заказ оплаЭтить, и вдруг какой-то там визы в бухгалтерии нет. Ну не скоты? Теперь только через две недели. Собирались уже к теткам.

У теток они ужинали в самой крайности, едва выдерЭживая родственное сочувствие и нотации.

-- Эх, Афоня! -- Сергей Филиппович откупорил чмокнувшую бутылку. -Человек одному себе друг, товарищ и брат. Приготовились? Прошу минуту молЭчания.

Жестом фокусника он достал бумажник, из него деЭсять радужных десятирублевок. С шиком разложил их на столе.

-- Таланту от поклонников.

-- Неужели гравюры проданы?!

-- Да, есть еще меценаты, Игнаша. Нашел ценителя. С дальним прицелом, верит в твою судьбу.

Афоня впервые видел столько денег.

-- Ура! -- заорал он и, плеща вином, стал раз за разом чокаться с братом и Сергеем Филипповичем.

-- Начало положено. Теперь легче пойдет. С распредеЭлением твоим покончено! Проживешь. Давайте за это, пока не выдохлось.

У Игната гудело в голове. Вот он рубеж, рубикон. Довериться старику? Может, тут будущее? Он считал себя самым одаренным выпускником училища. Но что от того меняется! В Москве останутся бездари, у которых связи. Они зацепятся, получат что-то хлебное, а то и перспективное. Ему же уготовано место учителя рисоваЭния. Шумная жестокая орда детей и грошовая помесячная плата.

-- Все-таки немножко страшно: спрыгнуть, а все поЭедут дальше, -пробормотал он.

-- Пусть себе едут! Какая радость лезть в общую кучу? Ведь войдешь, как водится, с задней площадки и всю жизнь будешь проталкиваться. Впереди, как говорится, совсем свободно. А как пролезешь -- что?

-- Пора сходить, -- догадался Афоня.

-- То-то и оно! Пожалуйте бриться, приехали. Нет, ребята, давайте за то, чтобы у нашего Игната была судьба не как у всех. Чтобы в нем осуществились и мои загубленЭные когда-то мечты!

-- Сергей Филиппович, а кто он -- покупатель?

-- Желаешь напрямую связаться? Лишить меня коЭмиссионных?

Игнат улыбнулся, не веря в комиссионные, но разоЭчарованный скрытностью старика: хотелось услышать, что именно сказал меценат, какая гравюра ему особенно понравилась. Хотелось хоть туманно поиграть в будущую жизнь. Чего-то старик недоговаривал, ссылаясь на боязнь сглазить, спугнуть удачу. Однажды сказал внушительно: все будет зависеть от тебя. Но в каком смысле будет зависеть, не объяснил, сменил тему.

Вот и сейчас, отвлекая Игната, повел рукой, словно лаская воздух над деньгами.

-- До чего новенькие, -- умилился Афоня, запивая чаем бутерброд.

-- Затертых не терплю, -- Сергей Филиппович взял купюру и засмотрелся. -- Красивы, чертовки! Как подуЭмаешь, так ведь это мистика. Берется бумага, на ней делается специальный рисунок. И вдруг начинается колЭдовство. Это уже не бумага. Это любая вещь. Любое желаЭние. Свобода. Покоренное пространство... Только рисунок должен быть очень точным. Не хватит одной крошечной завитушки -- вроде какая разница. А уже все. Уже колдовЭство разрушается. И бумага -- только бумага. Но если все на месте -- посмотрите, какие переливы, какие тонкие волшебные узоры, какие строгие линии!..

Оказывается, его лицо может быть вдохновенным, почти красивым.

-- Поэма, -- сказал Игнат и свел на шутку: -- Для гознаковской многотиражки.

-- Сергей Филиппович, а вы опасный человек! -- Афоня переглянулся с братом, оба засмеялись, вспомнив следователя.

-- Хозяин, где твой сейф? Прибрать, пока не залили вином. -- Старик потянулся положить деньги на полку, заметил там повестку, повертел, читая и разглядывая. -- Повестка... Вот -- другой рисунок и совсем другие чувства. Зачем вызывали?

-- Да помните, у нас в подъезде...

-- А-а... на похороны не ходили?

-- Пока жив.

-- Нож совсем рядом с сердцем прошел.

-- Не повезло... -- медленно произнес Сергей ФилипЭпович.

-- И еще он, когда упал, головой приложился. Да так, что, говорят, кость треснула и осколок в мозг вошел, -- с удовольствием излагал подробности Афоня.