Фридрих Незнанский - «Заказ» на конкурента
Из списка, включавшего около десяти фамилий референтов, аналитиков, консультантов и прочая, Гордеев в первую очередь решил остановиться на ветеране труда Минфина Галине Трофимовне Усато-вой. В начале двенадцатого он набрал ее рабочий номер телефона с намерением пригласить старушку в обеденный перерыв на чашку чая. Но ему ответили, что Галина Трофимовна больше в Минфине не работает.
Гордеев настолько опешил, что начал нести какую-то ахинею: что он де благодарный ученик, которого Галина Трофимовна учила азам стенографии и машинописи, что он проездом в Москве и ему ужасно надо ее увидеть. В конце концов девушка на том конце провода сжалилась, заглянула в какие-то записи и выдала ему номер домашнего телефона Усатовой.
Тупо глядя на им же самим только что записанные семь цифр, адвокат никак не мог прийти в себя. Если бы он был суеверен, решил бы, что это дурная примета, знак свыше. Женщина-труженица, отдавшая всю свою жизнь работе, вдруг именно в тот момент, когда над взлелеянным ею производством сгустились тучи, это самое производство бросает на произвол судьбы. Как это следует расценивать? Как бегство с тонущего корабля?
Взбодрившись чашечкой кофе, адвокат набрал домашний номер Усатовой. Снова ответил молодой женский голос, в первое мгновение показалось даже: тот же, что и в министерстве. Прямо мистика какая-то.
— Могу я поговорить с Галиной Трофимовной? — осторожно спросил Гордеев, опасаясь услышать: она здесь больше не живет.
— Мама на даче, а кто спрашивает?
Не мистика, слава богу. Всего лишь дочь или, может, невестка, оттого и голос молодой. На этот раз адвокат сказал правду: представился и даже объяснил, по какому вопросу ему нужна Галина Трофимовна.
— Ничем не могу вам помочь. Вернется она недели через три, не раньше, а телефона на даче нет.
— А адрес?
Женщина, кажется, удивилась такой настойчивости:
— Это же далеко, в Рязанской области.
— Пусть будет в Рязанской.
— Но врачи прописали маме полный покой, ее нельзя волновать.
— Не буду, — искренне пообещал Гордеев.
— Хорошо, записывайте. Поселок Светлый, Широкая, 12.
Дача в Рязанской области. Неблизкий, однако, свет, соображал Гордеев. Хотя, в принципе, за день можно обернуться.
Особенно согревала закравшаяся в голову мыслишка: а вдруг Юсуфов поленился и в такую даль не съездил? Ограничился телефонными переговорами (на почте или в каком-нибудь сельсовете телефон-то там есть) или какого-нибудь местного деревенского пинкертона напряг. Тот снял формальные показания: «ничего не знаю, ничего не ведаю», на том и ограничились. Тогда это шанс. Хороший шанс, который грех упускать.
И суеверия, кстати, были беспочвенны. Он-то со слов Попкова нарисовал себе портрет Усатовой как эдакой сушеной грымзы, старой девы без увлечений и слабостей, сдвинутой на работе и нечего другого в жизни не имевшей. А оказалось, и семья имеется, и дочь, и внуки, скорее всего, и дача вот у черта на куличках. Еще одно доказательство того, что в людях Попков совершенно не разбирается.
Но бог с ним пока, с Попковым, сегодня есть еще время пощупать остальных фигурантов из списка. Второй по степени перспективности — Вюнш. Хоть в список Попков его и не внес, поговорить с ним нужно обязательно. Гордеев созвонился с женой подзащитного:
— Валентина Николаевна, мне нужно поговорить с Вюншем, он, насколько я понял, друг вашей семьи. Можно это как-то устроить? Желательно в неофициальной обстановке.
Ее эта просьба явно застала врасплох. Она определенно смутилась:
— Я попробую, но понимаете…
— Он вам больше не друг? — сообразил Гордеев.
— Нет, вы не совсем правильно поняли. Не надо так сразу развешивать ярлыки: «друг», «не друг», — тут же пошла на попятный Попкова. — Но в каком-то смысле это действительно будет нелегко. Видите ли, в тот день, ну когда Виталия арестовали, я, естественно, первым делом позвонила Герману, он еще ничего не знал, обещал немедленно разобраться. И он так говорил тогда, с такой уверенностью, что мне показалось: сегодня же Виталия отпустят. Герман очень влиятельный человек, у него большие связи, в том числе и в прокуратуре, наверное. Но вечером он перезвонил сам и сказал, что все гораздо сложнее, чем мы думаем, и понадобится какое-то время, чтобы все решить, а пока мне лучше его не беспокоить. То есть он не именно так сказал, не такими словами, но смысл я поняла правильно.
— Ясно.
— Нет, Юрий Петрович, я попробую, — жарко затараторила она в трубку. — Я обязательно попробую. Но мне будет гораздо легче с ним разговаривать, если есть предмет для разговора. Может быть, вы уже что-то выяснили? Может, появилась какая-то надежда?
— Скажите ему, что выяснил и что появилась.
— А это неправда?
— Если честно, я сам еще не знаю.
Далее по списку следовали:
Завьялов Олег Иванович;
Иванов Леонид Степанович;
Семашко Ирина Григорьевна;
Чумак Борис Игнатьевич;
Хомченко Людмила Ивановна;
Добрынина Ольга Сергеевна;
Бровкин Антон Александрович;
Телипков Сергей Сергеевич.
Работали все они либо в информационно-техническом департаменте, либо в департаменте бюджетных кредитов и гарантий, либо в департаменте государственного финансового контроля и аудита, занимали в указанных департаментах отнюдь не последнее место, и, по мнению Попкова, если даже сами не приложили руку к изготовлению распоряжения по «Русьнефти», то определенно могли вывести на реальных авторов документа.
Гордеев обзвонил всех и с удивлением обнаружил, что не только Усатова больше не служит в министерстве. Из оставшихся восьми человек только двое по-прежнему работают, остальные уволились. С Семашко и Телипковым он договорился о встрече вечером, но заранее предчувствовал, что эти встречи ничего ему не дадут. Попков составлял список из неких общих соображений, попасть в него могли и лишние фамилии, поскольку в точности, кто занимался тем распоряжением, он не знал. И, скорее всего, двое, сохранившие рабочие места, и есть лишние. А реальные свидетели либо, испугавшись, что их привлекут как соучастников, разбежались, либо их уволили от греха подальше, чтобы, вдруг оказавшись под следствием, они не позорили честь мундира. Ни к министру, ни к кадровикам никаких претензий — мол, выявили взяточников, чисто по-человечески пожалели, не дали делу хода, но уволили.
Но что хуже всего, Гордееву не удалось добыть ни домашних телефонов, ни адресов уволившихся. Ни байками, ни реальными объяснениями, кто он и зачем ему нужен данный бывший сотрудник Минфина, не удалось никого убедить заглянуть в старые документы и выдать ему интересующую его информацию.
Юрий Петрович, кажется, начал понимать, как себя чувствует его подзащитный. Как загнанный заяц, которого травят собаками, и сколько он ни кричит: я не волк! я не волк! — его невозможно услышать. Потому что другие зайцы кричат все вместе и гораздо громче: волк он! Точно волк! Травите его, травите… Или не кричат, но молчат. И прячутся. Вместо того чтобы прийти ему на помощь.
ГРИГОРИЙ ШАРАНИН
Наконец настал тот долгожданный момент, когда Шаранин шел в дом Марии Коротаевой. Шел и знал, что попадет туда легко и просто, потому что рядом с ним шла рыжеволосая и конопатая толстушка — Валя. Она была соседкой Марии Коротаевой и залогом его успеха. Валя вела на поводке персикового пуделя и улыбалась Шаранину. А тот улыбался ей и думал о том, что если Щербак опять дежурит около ее дома, то через десять минут вся «Глория» будет знать, что «Заря» занимается поисками Коротаевой. Поэтому он готовил пути для отступления. Он решил — если Щербак во дворе, то надо хвататься за пейджер, мол, пришло сообщение, что у него прорвало трубу и нужно срочно ехать домой.
Валя — милая девушка из Иваново. Таких, как она, было полным-полно в пятидесятые годы — честная, веселая и доверчивая. Сегодня она напоминает скорее человека из пробирки, чем нашего современника. Как ей удалось воспитать, а главное — сохранить в себе все эти качества, остается только догадываться. Валя работала домработницей у одной пожилой дамы-искусствоведа. Чтобы познакомиться и практически сдружиться с ней, Шаранину пришлось всю ночь штудировать книгу о пуделях. Оказалось же, что пудель хозяйский и Валя его недолюбливает, но осведомленность Григория привела ее в полный восторг, и знакомство состоялось.
Валя жила в квартире искусствоведши одна, пока та тусовалась на очередном кинофестивале. Воспользовавшись положением хозяйки, она пригласила Григория к себе. Именно этого и добивался Шаранин, поэтому уговаривать его долго не пришлось. Валя же втайне надеялась, что встретила мечту всей своей жизни и что этот мужчина, может быть, когда-нибудь может стать ее мужем. Вполне довольные положением дел, они шли и улыбались друг другу.
