Павел Шестаков - Три дня в Дагезане
"Однако старик болтун", - заметил Мазин, хорошо знакомый с категорией неглупых и повидавших на своем веку простых людей, но склонных к старости преувеличивать свой жизненный опыт.
- К чему ж вы пришли, наблюдая Калугина?
- Да так... Сплетня сплошная. Скажите, Игорь Николаевич, положа руку на сердце, была ли у него необходимость с молодой супругой свою жизнь связывать? - доверительно спросил Демьяныч.
- Он и сам не старик.
- Все ж Марина Викторовна на пару десяточков лет помоложе. А что двадцать лет в наше время значит? Другой человек - вот что. Он на фронте сражался, а она про Отечественную войну в школе услыхала. Он черный кусок ценил, а она черный хлеб ест, чтобы фигуру не попортить.
- В жизни такие грани часто стираются.
- Может, и стираются, а молодое к молодому тянет.
- Скажите проще, Демьяныч.
- Не решился б никогда, если б не случай ужасный. Но ежели пообещаете, что Бориса Михалыча вы этой сплетней не смутите...
- Смущать не буду, - пообещал Мазин.
- Если так... Еду я, значит, раз на пасеку. На переезде с моста спустился ишака напоить. Умнейшее животное, между прочим. И душевное. Зря оклеветанное. Однако отклонился, потому что животных люблю. Смотрю, значит, Марина Викторовна с чумным этим парнем, Валерием. Верхом оба, и меня им не видно. Ну, он на мосту близко к ней ехал, нагнулся и поцеловал... Мне неловко стало. Отвернулся, помню. Вот и все... Ой, минутку! Дровец в печь подброшу.
Пасечник вскочил и наклонился над плитой.
- Чего не бывает, - произнес Игорь Николаевич неопределенно и, помешав ложечкой в пустом стакане, поднялся.
- Благодарю за угощение.
- Но уговор наш...
- Уговор дороже денег.
И снова он прошел по мокрой дорожке и по ломкому прошлогоднему сену мимо блестевших дождевыми каплями сосен.
- Куда ты пропал? - выскочил из тумана Сосновский.
- Чай пил.
- Чай! Валерий исчез! В его спальне даже постель не разобрана. Он не ночевал дома.
- Превосходно. Кажется, Валерий Калугин единственный, кого можно не подозревать.
- Нашел алиби?
- Напротив. Все говорит не в его пользу.
Они стояли под развесистой елкой. Сосновский в раздражении взмахнул рукой и зацепил ветку. Вода полилась на головы.
- Сил у меня нет общаться с гением! Я обыкновенный кандидат наук и считаю, что в нашей ситуации твои псевдооригинальные, высокомерные и бесплодные парадоксы совершенно неуместны!
Мазин развел руками.
- Я пытаюсь найти путь - и только.
- И отвергаешь очевидное? Валерий, именно Валерий мог войти в мастерскую, не вызвав подозрений, и выстрелить, дождавшись удара грома. Конечно, патология убийства пугает, вызывает сомнение, но сын-то он не родной, как оказалось!
- Погоди. Убил, но не убедился в смерти?
- Что здесь удивительного? Ты же поклонник Достоевского. Помнишь Раскольникова? Преступник в момент преступления подвергается упадку воли и рассудка. Именно в тот момент, когда наиболее необходимы рассудок и осторожность... Я почти цитирую. Ведь Валерий психологически такой же тип. Чего стоил ему этот выстрел! Представляешь? Но он выстрелил, и тут же пришел упадок воли и рассудка. Ему стало невмоготу слушать пульс или сердцебиение. Он спешил уйти, сбежать. И вдруг он узнает, что отчим жив. Его охватывает шок. Он в панике. Страх гонит его наверх. Как часто бывает, преступнику везет. В руках у него чужой нож...
- Погоди. Олег помнит, что Валерий нож вернул. И его не было в гостиной, когда ты сказал, что Калугин жив.
- Олег мог и спутать. А мои слова были прекрасно слышны и в его комнате. Наконец, ему могла сказать Марина.
- Между прочим, Валерий и в самом деле был к ней неравнодушен.
- Отлично.
Мазин поскучнел. Такое он наблюдал не раз: простительную, в сущности, радость при виде легкого хода. Он и сам грешил ею в свое время. В умозаключении Бориса были логика и система, но согласиться с ними Игорь Николаевич не мог. Почему? Слишком просто? Что из того? Многие убийцы вряд ли строго нормальны, они поступают противоестественно, идут на неоправданный риск, не считаются с реальностью. Отсюда неизбежные просчеты, ошибки. Зачем же усложнять?
- Борис! Твоя версия не хуже других. А других у нас вообще нет. Но я в нее пока не поверил. Возможно, от неосознанного высокомерия, в котором ты меня упрекнул, а скорее от усталости. Поэтому предлагаю разделиться. Ты идешь своим курсом, а я еще подумаю. Если придумаю, узнаешь немедленно.
- Зря выкаблучиваешься, Игорь. Но дело хозяйское. Вольному - воля.
Мазин почувствовал облегчение. "Если дело так просто, в нем разберутся и без меня, если же оно очень сложно, то и я не ясновидец". И утешенный этим софизмом, он оставил Бориса и спустился к речке, подмывавшей склоны быстрой, желтой дождевой водой. Вода захлестнула валуны, вчера еще видные посреди извилистого русла, и мчалась победоносно и весело, легко одолевая каменные преграды. Поток гипнотизировал, от него было трудно оторвать глаз.
- Правда, хорошо?
На скале, у самой воды, сидела Галина, натянув юбку на колени, защищаясь от холодных брызг.
- Правда. Мне не часто приходится видеть такое.
- А я здесь выросла. Меня многие дурой считают, что в глуши живу. Она наклонилась и вытащила из воды прибившуюся к камню сосновую ветку. Видите, сколько домов пустых? Летом еще люди приезжают, а зимой никого. А зимой, знаете, красота какая! Когда снег везде. Не налюбуешься. - Она вдруг засмеялась с горечью. - Только вот замуж выйти не за кого. Да и вообще ничего не происходит.
- Ничего не происходит? Вчера мне показалось, наоборот.
- Это вы про Михаила Михайловича? Как он там? Я никого не видела. Встала пораньше, домой собралась, да мост смыло. Сижу, жду у моря погоды.
- Калугина убили, Галя.
- Не может быть!
Мазин рассказал, что знал. Учительница слушала, широко раскрыв темные, узковато прорезанные глаза.
- Вы рано заснули?
- Нет. Олег зашел.
- Олег - парень интересный.
- Что из того?
- Как все учителя, вы женщина строгая.
- Учителя тоже разные. Да не о том речь шла... А вы странный. Спокойный очень. Доверие вызываете. Вас больные уважают, наверно?
- Больные? Я не врач, Галочка. Я работаю в уголовном розыске.
Мазин забрался на камень и присел рядом. Она посторонилась.
- Допросить решили?
- Что вы. Поухаживать. Правда, я лет на пятнадцать старше Олега, но иногда женщинам нравятся солидные мужчины.
- Скажите еще, что вы не женаты. - Галина рассмеялась, но тут же спохватилась: - У людей горе какое, а мы глупости болтаем. Насчет уголовного розыска у вас получилось неудачно.
- Жаль. Я хотел расспросить об Олеге.
- Он ужасно скучный. Не похож на журналиста. Все о тропе на Красную речку толковал. Показать просил.
- Вы согласились?
- По такой погоде? Там и в хороший день шею сломать можно. Прямо помешался на своем самолете.
- Он собирается написать о нем в газете.
- Пусть пишет на здоровье.
Чувствовалось, что самолюбие Галины уязвлено.
- Дорогу может показать Филипенко.
- Матвей отказался.
- Почему?
- Я знаю? Он всегда делает, что в голову придет. Живет сам себе хозяин. Начальство-то за перевалом. Зверя бьет, когда нужно и когда не нужно. Тут, конечно, без охоты не проживешь, да ведь разум требуется! И человеком быть нужно. В прошлом году пришел с гор, напился и куражится: "Я, Галина, трех туров подвалил". - "Где? - говорю. - Зачем?" Оказывается, вышел к ущелью, а туры по ту сторону, на склоне. Ну, он бах-бах... Стреляет-то без промаха. Всех трех и убил. "Скотина ты, - говорю, Матвей. Зачем животных истребил? Ты ж их охранять поставлен!" - "Верно, Галка, - отвечает. - Потому и напился. А удержаться не смог. Душа загорелась. Смотрю - стоят на скалах. Пока сообразил, а карабин сам палит..."
- Карабин?
- Думаете, Матвей в горы с ружьишком ходит? Ружье для инспекции. У него в лесу винтовка в тайнике и патронов куча. Здесь немцы к перевалу рвались, так на леднике до сих пор оружие найти можно. Чего хорошего, а стрелять у нас любят.
- И вы стреляете?
- Еще как! Однажды Матвея проучила. Расхвастался: "Вот я стрелок, а ты с десяти шагов в корову не попадешь!" Я ему и говорю: "Бросай фуражку!" Он подбросил, от нее один козырек остался. Посмотрели бы вы на его рожу!
Галина поднялась, придерживая вздувшуюся колоколом юбку.
- Нужно все ж повидать Олега. А то его одного понесет.
"Симпатичная девушка. Подозревать ее нелепо".
Мазин спустился со скалы и пошел вдоль речки, поглядывая на густо замешенную глиной неспокойную воду. "Интересно, что предпринял Борька? И сумел ли Матвей переправиться?" Как бы уточняя эту мысль, он посмотрел на гладкий, устойчивый с виду валун.
- Дяденька! На тот камень не вставайте. Подмыло его.
Игорь Николаевич увидел низкорослого паренька, одетого в длинную с отцовского плеча стеганку и фуражку с золочеными листиками - эмблемой, сползавшую на уши.
- Почему ты решил, что я полезу на камень?
