Эйлет Уолдман - Игра вслепую
– Можно мне посмотреть вещи Бобби? Его бумаги, компьютер? Может быть, я смогу понять, что с ним происходило, может, нащупаю причину его беспокойства. Возможно, ему кто-то угрожал.
– Я не против. Копы многое забрали, но ноутбук его оставили. Хочешь посмотреть?
– Это может пригодиться.
Бобби сделал из второй спальни небольшой кабинет. У стены стоял компьютерный стол, а в углу находился шкаф для документов с четырьмя ящиками. Я закрыла дверь, потому что друзья Бобби очень шумели, они начали петь его любимые песни – должно быть, он был фанатом Билли Джоэла, – и принялась обыскивать ящики шкафа. Да, полицейские унесли отсюда порядочно. Я нашла папку с именами всех его клиентов, но содержимое их личных папок отсутствовало. Я отыскала также свое имя и не устояла перед желанием заглянуть в нее, но моя папка тоже оказалась пуста. Они оставили в ящиках всяческие статьи на тему похудания и нововведений в сфере фитнесса, но навряд ли это мне пригодится. Однако меня поразило то, как аккуратно Бобби организовал данные. Этот человек серьезно относился к своей работе и, очевидно, старался быть в курсе всего, что происходит в его профессиональной области.
Я перешла к изучению компьютера, надеясь, что полицейские не стерли информацию с жесткого диска. К счастью, они либо вообще его не тронули, либо сделали себе копию. Я чувствовала себя неловко, просматривая файлы Бобби. Компьютер – очень личная вещь, так же как и ящик с нижним бельем, и даже лучше отражает характер человека. Работая на компьютере, Бобби был так же аккуратен, как и во всем остальном. Все файлы четко рассортированы, каждая папка подразделяется на несколько директорий. В разделе «Работа» я обнаружила список клиентов с телефонами и адресами, распечатала его на струйном принтере, подключенном к ноутбуку. Просмотрела несколько папок подряд, надеясь найти что-нибудь наподобие дневника. Безуспешно. Я уже собиралась открыть папку с заманчивым названием «Переписка», как в моей сумочке раздался звонок.
– Ой, Питер, я совсем потеряла счет времени. Вы там как?
– Нормально, – сказал муж, – но дети спрашивают о тебе. Я накрываю ужин, и мне нужно знать, ты сегодня вернешься или как?
– О господи, что, уже так поздно?
Я пообещала, что скоро приеду, и пошла искать Бетси. Большинство друзей разошлись по домам, а она и еще несколько человек сидели в гостиной. Она рассматривала фотографии и, когда я вошла, отложила альбом.
– Ты что-нибудь нашла? – вяло спросила она.
– Вообще-то нет. Пока нет. Слушай, Бетси, ты не возражаешь, если я возьму на время компьютер Бобби? Хочу скопировать его жесткий диск, но, боюсь, на это может уйти несколько часов.
Она пожала плечами.
– Давай, забирай. Мне все равно. Если придет его брат, я скажу, что он у тебя. А то он еще подумает, что я отдала компьютер в залог или что-нибудь в этом роде.
5
На следующее утро за завтраком я решила, что если уж я собираюсь расследовать смерть Бобби, то мне нужна профессиональная консультация. Не знаю, что бы я делала без Эла Хоки. Никогда бы не подумала, что смогу так безоговорочно доверять человеку, который коллекционирует полуавтоматическое оружие. У нас с ним совершенно разные политические взгляды, но мы почему-то все равно дружим. Это удивляет нас обоих. Эл – бывший коп, который уволился из полиции, после того как получил пятьдесят граммов свинца в живот. Когда я пришла в центр федеральной защиты, он работал там следователем уже несколько лет. Мы сразу же сошлись. Он всегда проводил для меня расследования и уберег от множества позорных ошибок. С тех пор он является для меня замечательным источником информации, законной и не очень.
– Чего ты хочешь? – прорычал он в трубку. – Я собираю вещи.
– Собираешь вещи? То есть как собираешь? Переезжаешь?
– Нет, увольняюсь. Сегодня мой последний день. Тебе повезло, что ты меня застала.
Вот это новости. Только через полгода после увольнения из полицейского отделения Лос-Анджелеса Эл устроился на работу в качестве федерального защитника.
– Ты что, уходишь в отставку?
– А что? Я ухожу на вольные хлеба.
– Независимое расследование?
– Да. Пару недель назад на игре «Доджеров» я наткнулся на Винни Фернандеса, знакомого из полицейского департамента. Оказалось, что он ушел два года назад. Сейчас зарабатывает кучу денег.
– На вольных хлебах?
– Именно.
Я налила в маленькую чашку апельсинового сока и дала ее Исааку, который висел на моей ноге.
– Вроде частного сыщика?
– Винни берет по сто баксов за час, работая на частных адвокатов. Этот тип – полный идиот, а за двадцать часов работы получает больше, чем я за сорок.
– И ты решил уйти в отставку.
– Правильно. Я не дурак. Мне надоело нянчиться с федеральными защитниками. Я сделаю себе вывеску, напечатаю визиток и заживу по-крупному.
Я вытерла апельсиновый сок – Исаак мастерски залил весь пол, а потом полез в ящик с кастрюлями и сковородками.
– И что, теперь я должна платить тебе сто баксов за то, чтобы ты кое-куда позвонил?
– Зависит от обстоятельств, Джулиет в черной кожаной мини-юбке. – Он так и будет все время поминать мою ошибку юности? Почему, почему я решила, что эта юбка – подходящая одежда для первого рабочего дня?
Исаак вовсю громыхал кастрюлями и сковородками, заглушая следующий вопрос Эла. Я заткнула пальцем одно ухо и прокричала:
– Что?
– Ты хочешь работать со мной? – прокричал в ответ Эл.
В этот миг Исаак взял деревянную ложку и изо всех сил стукнул меня по голени. Я схватила его маленькую пухлую руку и отобрала орудие.
– Нет! – проорала я.
– Как решительно, – сказал Эл.
– Что? Нет. То есть я не знаю. Ого, ну ты и предложил. Ты правда приглашаешь меня стать частным детективом?
Клянусь, было слышно, как он закатил глаза.
– Это тебе не «Досье Рокфорда».[2] В планы входит твое первоначальное уголовное расследование. Потерянные вещи искать не будем. Может быть, вопросы по смертной казни. В таком роде.
– Ого, – опять сказала я, не особо отчетливо.
– Не торопись с ответом. Мы еще вернемся к этому разговору. Зачем ты мне позвонила?
Я рассказала ему о смерти Бобби.
– Что это с тобой, Джулиет?
– То есть?
– Ты все равно что чума ходячая. Сколько мертвецов тебе встречается за неделю?
– Очень смешно. Ха-ха. Так ты позвонишь своим полицейским друзьям? Мне надо знать, как продвигается расследование. Больше всего меня интересует, считают ли они это убийством или самоубийством.
– Да, я сделаю несколько звонков. Дай мне пару дней, хорошо?
– Замечательно. Спасибо, Эл.
Положив трубку, я схватила Исаака и оттащила его от ударной установки. Он соорудил ее из набора кастрюль Магналит, которые мне мама подарила на свадьбу. Затем пошла искать его старшую сестру. Я нашла ее в спальне, она аккуратно наклеивала кусочки цветной бумаги, пряжи и чего-то еще на большой лист картона.
– Убери его отсюда! – пронзительно закричала дочь, закрывая телом свое произведение искусства.
– Руби, ну зачем так реагировать? Ничего он не сделает.
Не успела я договорить, как Исаак схватил тюбик клея и выдавил на ковер огромную белую лужу.
– Боже мой! Прекрати, Исаак! Нельзя! – завопила я.
– Видишь? Видишь? Он все портит! – вторила мне Руби. Я промокнула тряпкой лужу, вытащила извивающегося Исаака за дверь и плотно закрыла ее.
– Ну что ж, сегодня ты с Руби играть не будешь, – сказала я. – Малыш, мне нужно поработать за компьютером, а папа вернется с собрания где-то через час. Чем ты хочешь позаниматься, пока его нет?
– Смотреть телевизор, – предложил мой ангельский ребенок, хлопая ресницами.
– Хорошо. Замечательно. Будет тебе радость.
Он подбежал к дивану и вскарабкался на него. Я покопалась в потрепанной коллекции видеокассет, пока не нашла «Раскрась меня, Барбра» – телешоу Барбры Стрейзанд времен шестидесятых. Руби ее обожала, потому что сходила с ума по музыке из шоу. Исааку она нравилась, потому что госпожа Стрейзанд выполняет половину номеров в клетке с тиграми. С настоящими тиграми.
Я поставила ноутбук Бобби рядом со своим компьютером и подключила его к домашней сети. Теперь я спокойно могу скопировать все данные к себе в компьютер. Я снова зашла в папку «Переписка» и около получаса просматривала письма клиентам и друзьям, пока не нашла кое-что интересное. Одно письмо привлекло мое внимание, потому что выделялось среди прочих. Названия всех писем состояли из имени получателя и даты. А это называлось просто «Письмо № 1».
Оно начиналось несколько таинственно. Под стандартной шапкой письма Бобби – цирковой силач начала века, держащий его адрес – обычный «привет».
Я даже не знаю, как к тебе обращаться. «Дорогая мама» не пойдет; у меня уже есть мама, а ты, наверное, не захочешь, чтобы я тебя так называл. По имени, наверное, слишком формально. Поэтому лучше никак. Ты, скорее всего, догадалась, от кого это письмо. Меня зовут Бобби Кац, я твой родной сын. Я родился 15 февраля 1972 года. В этот же день меня отдали на усыновление в Службу еврейских семей.
