Дик Фрэнсис - Осколки

Имя адресата было напечатано на принтере: «Мартину Стьюкли, эсквайру, жокею».

Не раздумывая, я извлек из конверта письмо:

Дорогой Мартин,

Вы правы, так будет лучше всего. Я привезу пленку на скачки в Челтнем в канун Нового года.

На пленке взрывоопасная информация. Позаботьтесь о ней.

Само письмо тоже было набрано на компьютере, хотя для подписи выбрали другой шрифт. На странице не имелось ни адреса отправителя, ни номера телефона, но марку пересекал блеклый оттиск круглого почтового штемпеля. В лупу мне вроде бы удалось разобрать в названии места отправления: «ксет» в верху штемпеля, «ево» — в нижней его части. Только дата читалась отчетливо — 17 декабря. Меньше месяца назад.

В Великобритании немного населенных пунктов с буквами «ксет» в названии, и мне на ум пришел лишь Эксетер в графстве Девоншир.

Дозвонившись в справочную, я выяснил, что в Эксетере действительно проживает некий Виктор Верити. Но по его номеру мне ответила вдова. Ее незабвенный Виктор скончался прошлым летом. Верити, да не тот.

Я снова связался со справочной.

— Сожалею, — ответил официальный голос, — но в телефонной базе Эксетера, охватывающей большую часть Девоншира, не числится другого Виктора или В. Верити.

— Возможно, его номер не включен в справочник?

— Извините, подобной информации мы не даем.

Либо номера Виктора Уолтмена Верити не было в базе, либо он отправил письмо из какого-то отдаленного места.

Чертыхнувшись, я с неприязнью взглянул на компьютер с наполовину составленным бухгалтерским отчетом, и меня осенило. Компьютер. Интернет. С помощью Интернета можно по имени найти адрес!

Я задал поиск Верити из Девоншира, и компьютер выдал имена двадцати двух Верити, проживающих в графстве Девоншир, но ни одного Виктора Верити.

Я поискал Верити в Корнуолле. Шестнадцать человек, и снова ни одного Виктора.

Попробуем Сомерсетшир, подумал я. То же самое. Но в самом конце списка я заметил Уолтмена Верити, проживающего в Тонтоне, графство Сомерсетшир, в доме номер 19 по Лорна-террас. Стоит проверить, решил я.

Вооружившись адресом, я вновь позвонил в справочную, но опять наткнулся на тот же вежливый барьер. Номер не зарегистрирован. Извините. Невезуха.

Следующий день, суббота, по числу покупателей выдался более хлопотным, чем обычно, но мои мысли постоянно возвращались к Тонтону и Уолтмену Верити.

Поскольку более важных дел у меня в воскресенье не было, я сел утром на поезд, следующий в западном направлении, и в Тонтоне расспросил, как попасть на Лорна-террас.

Дверь дома 19 открыла худенькая женщина в брюках, свитере и домашних шлепанцах, с сигаретой в руке и с крупными розовыми бигуди на голове. Лет сорок, прикинул я про себя. Без комплексов. К нежданным гостям относится спокойно.

— Миссис Верити? — уточнил я.

— Да, а что? — Она невозмутимо покуривала.

— Супруга мистера Виктора Уолтмена Верити?

Она рассмеялась:

— Супруга Уолтмена Верити. Виктор — мой сын. Вик, к тебе! — крикнула она через плечо в глубину узкого, длинного коридора.

Пока мы ждали Виктора, миссис Верити, продолжая хихикать себе под нос, внимательно оглядела меня от головы до спортивных туфель.

Каким бы я ни представлял себе Виктора Уолтмена Верити, действительность полностью разошлась с моими ожиданиями. Ему было никак не больше пятнадцати.

Он бесшумно появился из коридора и воззрился на меня с любопытством, готовым, как мне показалось, перейти в страх. Он был того же роста, что и его мать. Темные волосы, светло-серые глаза. Судя по его виду, он считал себя не глупее любого взрослого. Голос у Виктора оказался ломающимся — мальчик, превращающийся в мужчину.

— Вик, что ты опять натворил? — спросила мать и обратилась ко мне: — Чертовски холодно. Не хотите зайти?

— Э-э, — протянул я.

Меня смущал не столько холод, сколько неожиданность, но женщина не ждала ответа — прошла мимо сына и скрылась из виду. Я достал из кармана конверт, адресованный Мартину, и в юном Викторе любопытство моментально сменилось страхом.

— Кто вас просил меня искать! — воскликнул он. — Да и в любом случае вы мертвы.

— Я не Мартин Стьюкли.

— Ой, — он принял непроницаемый вид, — конечно же, нет. — Он замялся. — А что вам нужно?

— Для начала принять приглашение твоей матери и зайти погреться.

— Теплее всего на кухне, — сообщил он и повел меня по коридору.

Середину кухни занимал покрытый узорчатой клеенкой стол, вокруг него — четыре разномастных стула. Рядом с мойкой, заваленной немытой посудой, стоял телевизор. Несмотря на беспорядок, кухня была совсем недавно покрашена в яркий цвет и не особенно запущена. Мне показалось, что она выдержана сплошь в желтом.

Миссис Верити раскачивалась на стуле и курила, жадно затягиваясь.

— Из-за Вика с его чертовым Интернетом к нам разные люди приходят. Не удивлюсь, если на днях заявится самый настоящий джинн.

Она рассеянно показала на стул, и я сел.

— Я был другом Мартина Стьюкли, — объяснил я и спросил Ника, что было на пленке, которую он прислал или передал Мартину в Челтнеме.

— Да не было никакой пленки. И в Челтнем я не ездил, — коротко ответил он.

Я извлек из конверта и передал Виктору его письмо Мартину. Он пожил плечами и, прочитав, вернул:

— Это была игра. Про пленку и все придумал.

Однако он явно нервничал.

— Что это за взрывоопасная информация?

— Не было никакой информации! — Виктор начал дергаться. — Я же сказал, что все придумал.

— Зачем тогда послал это Мартину Стьюкли?

Я старался, чтобы мои вопросы не звучали слишком напористо, но по непонятным мне причинам Вик все больше ощетинивался и краснел.

— Что это за история с пленкой? — спросила его мать. — Вы имеете в виду видеопленку? У него их нет. Со дня на день обзаведемся видаком, тогда — другое дело.

Я извиняющимся тоном объяснил:

— Кто-то на скачках в Челтнеме дал Мартину кассету с видеопленкой. Он передал ее на хранение своему слуге, Эдди Пейну, а тот — мне. Но кассету украли, прежде чем я успел ее просмотреть. А потом украли все видеокассеты и из дома Мартина Стьюкли, и из моего дома.

— Надеюсь, вы не думаете, что их украл Вик. Он бы не стал, я ручаюсь.

Часть сказанного мной миссис Верити поняла превратно, а остальное пропустила мимо ушей. Она начинала злиться, и я всячески старался ее умиротворить, но от ее доброжелательности не осталось и следа. Она поднялась, давая понять, что мне пора уходить.

Я дружелюбно обратился к юному Вику:

— Позвони мне.

Он замотал головой, но я все равно написал номер моего сотового на полях воскресной газеты.

Я вышел из дома номер 19 по Лорна-террас и не спеша пошел по улице, обдумывая две странности, которым не находил объяснения.

Во-первых, каким образом Виктор познакомился с Мартином? Во-вторых, почему ни он, ни его мать не спросили, как меня зовут?

Покинув дом на Лорна-террас, я осознал, что не очень-то преуспел. Похоже, я запутался даже в том, что раньше казалось понятным. Стеклодув-то я, возможно, хороший, а вот Шерлок Холмс — неважнецкий. Туповатый доктор Ватсон — вот я кто.

Стемнело. До Бродвея я добрался не скоро. Вытащив связку ключей, я побрел к магазину. Был воскресный вечер — кругом ни души. Из окон моего магазина лился ослепительный свет.

Я еще не научился остерегаться теней. Из-под навеса над входом в соседнюю букинистическую лавку появились четыре фигуры в черном. Мне в темноте показалось, что их было четверо — пересчитывать я не стал. Однако и четверых хватало с лихвой. С таким делом можно было справиться втроем, вдвоем, а то и в одиночку. Они, видно, очень долго меня поджидали, отчего их настроение отнюдь не улучшилось.

На меня с ходу обрушился град ударов, меня дважды приложили к выступу в стене из котсуолдского камня.

Ошарашенный нападением, я слышал звучавшие как бы издалека требования выдать заведомо неизвестные мне сведения.

Все это было достаточно плохо само по себе, но, когда я понял, что меня вдобавок собираются покалечить, вдруг вспомнились полузабытые, приобретенные в подростковом возрасте приемы кикбоксинга. Пронзительный, возбужденный голос повторял:

— Ломайте ему запястья. Не тяните. Ломайте запястья!

Чуть позже из темноты тот же самый голос ликующе крикнул:

— В точку!

Черта с два. Руку пронзила боль. Я проклял все на свете. Сильные, здоровые и гибкие запястья необходимы стеклодуву не меньше, чем гимнасту-олимпийцу.

Двое из проворных молодцов в черном размахивали бейсбольными битами. В одном, с могучими плечами, я узнал Нормана Оспрея. Другому пришла в голову блестящая мысль прижать мою ладонь к стене, чтобы дать «коллеге» возможность точно нацелить биту.