Антон Шаффер - Духи безвременья
– Кого? – не понял Петюня.
– Ну, Василисы Петровны.
– Аааа… – Петюня снова обнажил желтые зубы. – У меня он записан, сейчас.
Илья записал Василисин телефон и отправил Петюню с богом.
Не успел Андрей – Петюня скрыться за поворотом, как двери подъезда распахнулись, и навстречу Илье вышел дорого одетый молодой человек с рацией в руках. Увидев Илью, он поднес рацию к губам и включил ее. Раздался треск, за которым последовало секундное молчание, после чего из рации послышался позывной:
– "Первый", я "первый".
– Он на месте, сейчас будем, – ответил, вероятно, "второй".
Убрав рацию во внутренний карман пиджака, молодой человек подошел к Илье, поздоровался и попросил следовать за ним.
Лифт доставил их на третий этаж. Двери медленно расползлись в разные стороны, и Илья вышел на лестничную клетку, где дежурил "первый" – точная копия "второго".
Он деликатно открыл перед Ильей металлическую дверь, ведущую на квартирную площадку, пропустил его вперед, а затем зашел сам. "Второй" остался дежурить у лифта.
Наконец Илья оказался во владениях Игоря Аркадьевича Паклина.
Не сказать, что облик жилища бывшего депутата, а ныне преуспевающего бизнесмена удивил его. Он не раз видел подобные апартаменты на страницах различных глянцевых журналов и, даже, пару раз в "Паровозе". Но в реальности никогда. И вот Илья стоял посреди огромного коридора, который был больше похож на поле для мини-футбола. Со всех четырех сторон из этого холла имелись входы в другие комнаты, которые, вероятно, были еще больше по своим размерам. На противоположной от входной двери стене висел внушительного формата портрет хозяина дома, обрамленный громоздкой позолоченной рамой. На портрете Паклин выглядел значительно моложе своих лет. Он восседал на массивном стуле, закинув ногу на ногу. Илье показалось, что портрет был выполнен вполне в духе школы фламандских живописцев, разве что с интерьером художник явно перестарался. Прямо за спиной написанного Паклина возвышались полки, забитые самыми разными предметами, которые, как понял Илья, по мысли живописца должны были рассказывать о главном герое полотна. Илья внимательно всмотрелся в содержимое полок и к своему удивлению заметил, что там присутствовала лишь одна книга, а все остальное место занимало безумное количество безделушек, большая часть которых была того же цвета, что и картинная рама.
Илья так увлекся изучением портрета, что и не заметил, как из одной из многочисленных дверей вышел живой Паклин. Он бесшумной поступью двинулся в сторону Ильи, расплываясь в приторной улыбке. Достигнув нужного расстояния, он остановился и протянул Далекому руку.
– Добрый день, Илья Андреевич. А я уж, право, заждался.
Ладонь у него была теплая и чуть потная. Но на нескольких пальцах у бывшего депутата были одеты кольца с разноцветными камнями, которые резко контрастировали с температурой его тела – они были холодными.
– Добрый день, Игорь Аркадьевич, – Илья чуть кивнул.- Извините, что заставили вас ждать – технические неполадки.
– Знаем мы ваши неполадки, – многозначительно промолвил Паклин.
После того, как процедура приветствия была завершена, Паклин предложил Илье пройти в его кабинет, который оказался за одной из многочисленных дверей холла.
Илья оказался в помещении офисного типа, но, естественно с элементами хозяйской правки. В целом комната была чистым модерном – простая деревянная мебель с вкраплениями пластика и металла. Но в дальнем углу, там, где стоял необъятных размеров черный кожаный диван, возвышалась небольшая статуя. Первое, что отметил Илья, что, к счастью, она не была желтого цвета. Статуя эта почти достигала более чем трехметрового потолка сталинской квартиры и выглядела действительно впечатляюще. Она была точной копией Паклина, но куда большего роста. Сам Паклин был довольно низок ростом, да к тому же почти лыс. Скульптор явно польстил ему, так как костюм на статуе сидел идеально, в то время как на настоящем Игоре Аркадьевиче он явно не сходился в районе живота. Да и волос у статуи было побольше.
Паклин, вероятно, перехватил взгляд Ильи, так как тут же откомментировал:
– Догадываетесь, чья работа?
– Нет, – честно признался Далекий.
– А вы всмотритесь получше, всмотритесь, – настаивал оригинал.
Илья сощурил глаза, делая вид, что внимательно изучает скульптуру. Постояв так немного, он театрально развел руками:
– Не могу признать! Извините, уж, Игорь Аркадьевич.
– Эх, молодежь, молодежь, – Паклин сокрушительно покачал головой. – Это же Гурители!
– Да что вы говорите! – Илья изобразил удивление, на которое только был способен.
Паклин самодовольно усмехнулся.
– Ладно, уж, ценитель искусства, садитесь. Вы ведь не затем пришли, что бы я вам тут экзамен устраивал!
Они сели. Паклин достал из кармана пиджака позолоченный (а, может, и золотой) портсигар и закурил. Уже убирая его обратно, он спохватился и предложил сигарету Илье. Тот не отказался.
Далекий извлек из своей папки листки, которые ему передал Петюня и быстро пролистал их. Он уже успел их мельком просмотреть в лифте, но теперь предстояло их задействовать. Вопросы, написанные, скорее всего, самой Василисой были крайне банальны и предсказуемы, но задавать их все же было необходимо. Пока она главный редактор, а не он. Пока Илья думал, с какого бы вопроса лучше всего начать, Паклин сидел напротив него, за своим рабочим столом и рассматривал его сквозь облака дыма. Илья чувствовал на себе его взгляд, от чего ему было немного неприятно.
Как только Илья определился с первым вопросом и собирался уже открыть рот, чтобы озвучить его, Паклин, опередив его на доли секунды, начал разговор первым.
Причем в том ключе, в котором сам Илья был не совсем готов беседовать.
– Что случилось с Губкиным? Вы не знаете, почему он не приехал?
– Нет, но Василиса Петровна сказала, что его никто не может найти.
– Может, грохнули этого вашего Губкина, а? Как думаешь? – он как-то незаметно перешел на "ты" Илья немного растерялся. Но Паклин и не ждал от него никакого ответа. Вместо этого он продолжил:
– Вряд ли, конечно, грохнули. Хотя всякое может быть. Мне он всегда не очень нравился. Видел я его несколько раз. Можно даже сказать, что знакомы. Все вокруг вашей Василисы крутится. Хитрый гад. Глаза такие честные-честные, а сам только и думает, как бы все повыгоднее провернуть. Сволочь, одним словом. Натуральная сволочь.
Илья сидел и не понимал, о чем Паклин глаголит. Во-первых, что значит, Губкин всегда не нравился Паклину? Они разве знакомы? Допустим, что знакомы. Но что это Губкин такое провертывал за спиной у Паклина? А, во-вторых, и в главных, зачем он ему все это рассказывает? Ему – человеку, которого он видит первый раз в жизни?..
********************…Василиса пришла работать главным редактором в "Паровоз" не по своей воле. До этого она, выпускница журфака МГУ с красным дипломом, несколько лет трудилась в одной из ведущих газет общественно-политической направленности. Политикой Василиса заниматься не хотела, но когда ей сообщили размер ее будущей зарплаты, устоять она не смогла. Втянулась она быстро и через некоторое время завела все необходимые связи в политическом бомонде страны.
С Паклиным она познакомилась, когда он уже был депутатом от какого-то там автономного округа. Депутат как депутат. Скорее незаметный, чем активный. Его представили Василисе на одной из политических тусовок, где присутствовали куда более интересные для нее персонажи. Представили и представили. Не успев еще отойти от него, Василиса уже его забыла. И имя, и фамилию, и внешность. И, как выяснилось, зря, так как Паклин ее не забыл.
Спустя неделю после этого мероприятия Василиса сидела на своем рабочем месте и заканчивала работу над очередным материалом. Все было уже почти готово, когда к ней подошел ее непосредственный начальник (слишком громкая фамилия) и сообщил, что к четырем часам она должна быть в Государственной Думе, так как там к этому времени заканчивалось какое-то важное совещание, результаты которого и нужно было узнать. Ехать Василисе совершенно не хотелось, но работа есть работа. Она наспех собрала всё необходимое, поймала такси и ровно к четырем была на месте. У входа в зал, где проходило совещание уже толпилось полно журналистов из других изданий. Некоторых она знала, некоторых видела впервые. Кого знала, с теми она поздоровалась. Остальных Василиса по привычке окатила ледяным надменным взглядом.
Наконец, двери зала распахнулись и из него один за одним стали выходить участники совещания. Василиса, распихивая коллег локтями, пробилась к наиболее заметным фигурам и профессионально выполнила свою работу. Уже через десять минут в ее диктофоне находились все ответы на интересующие ее вопросы. Выбравшись из толпы она чуть отдышалась, убрала диктофон и записную книжку в сумку и направилась к выходу. Когда незнакомый мужской голос окликнул ее по имени – отчеству она не удивилась, так как многие в Думе ее хорошо знали.
