Патриция Вентворт - Ключ
Возможно, мисс Браун вышла через одну дверь, А вошла через другую. Может быть, она ходила к кому-то из соседей. Благодаря разговорчивости мисс Софи, Гарт знал их всех по именам: мистер Эвертон, бизнесмен на покое и специалист по домашней птице, живет в Медоукрофте; новый пастор — в Лайлаксе, ранее принадлежавшем мисс Джоунз; сестры Донкастер — в Пенникотте; миссис Моттрам — в Хейвене; доктор Эдуардз и его жена — в Оук-коттедже. Из них разве только мистер Эвертон мог сидеть до полуночи в ожидании встречи с мрачной леди в вечернем платье. Впрочем, свидание едва ли продолжалось более десяти минут. Между скрипом двери, разбудившим Гарта, и скрипом, просигналившем о возвращении мисс Браун, не могло пройти больше четверти часа, из которой пять минут ушло на дорогу через сад и обратно.
Сделав пару шагов, Гарт вторично увидел нечто, поблескивающее при свете. На сей раз ему было незачем укалывать себе палец. Солнечный свет играл на осколках стекла. В их появлении здесь не было ничего таинственного. Очевидно, мальчишка, разносивший молоко, уронил бутылку. Ее дно, все еще липкое от молока, закатилось под изгородь.
Гарт смотрел на осколки на земле, думая о таком же осколке на лестнице пасторского дома. Очевидно, мисс Браун зацепила его подолом черной кружевной юбки и уронила, скользя юбкой по ковру, когда поднималась наверх.
Все это его бы не касалось — если бы не тетя Софи. Гарту не нравился способ ее знакомства с мисс Медорой Браун. Кофейная гуща и карты едва ли могли заменить надежную рекомендацию. Интересно, до какой степени тетя Софи была обрадована возможностью заполучить новую компаньонку и подумала ли она вообще о рекомендации.
Идя мимо задней двери Медоукрофта, Гарт подумал, проходила ли через нее прошлой ночью мисс Браун. Добравшись до ограды Лайлакса, он повернул назад.
Гарт находился в паре ярдов от открытой двери в сад пасторского дома и задержался, чтобы снова взглянуть на осколки, когда внезапно рядом послышался громкий голос:
— Вот это да!
Обернувшись, он увидел долговязого паренька лет двенадцати в серых фланелевых шортах до половины бедер и в рубашке с рукавами до локтей. Казалось, стоит ему потянуться, и одежда на нем лопнет.
— Привет! — отозвался Гарт. — Ты кто такой?
— Сирил Бонд. Я беженец. Живу вон там. — Он ткнул локтем в сторону Медоукрофта и добавил: — У нас там куры, и я два раза в неделю получаю яйцо на завтрак.
— Ты разбил бутылку?
— Не-а! — с презрением ответил мальчишка. — Бутылка молочная, А я не разношу молоко. Этим занимается Томми Пинкотт. Ему четырнадцать, он бросил школу и работает на дядю. Готов спорить, Томми за это здорово влетит.
Гарт шагнул в дверь, по снова услышал пронзительный голос.
— Вы тут гостите? Вас зовут Олбени? Приехали вчера вечером, верно?
— Ты, кажется, обо всем здесь знаешь.
— Еще бы!
У мальчика были светлые волосы, серые глаза и румяное лицо. Он выглядел опрятным, но это впечатление явно было обманчивым.
— Пару дней назад прямо в церкви застрелили человека. — Сирил указал большим пальцем на церковь. — Завтра дознание, но мальчишек туда не пускают. Хотел бы я там побывать. — Он переминался с ноги на ногу среди осколков. — Мисс Марзден, наша учительница, сказала, что того из нас, кто будет говорить о джентльмене, которого застрелили, она оставит после уроков без обеда. Вот что бывает, когда тебя учат женщины. Моему папе это не нравится. Он говорил, что после войны они совсем зазнаются. Вы согласны?
— Я над этим не задумывался, — смеясь, ответил Гарт.
Он собирался закрыть дверь, но мальчик шагнул через порог.
— По-вашему, этот джентльмен сам застрелился? — спросил он.
— Не знаю.
— Странное место он для этого выбрал.
Гарт кивнул.
Сирил пнул камень рваным башмаком. Голос его стал еще более пронзительным.
— Зачем ходить ночью в церковь, чтобы застрелиться, когда это можно проделать дома? По-моему, тут что-то не так.
— Кто-нибудь еще тоже так считает?
Сирил снова пнул камень, который свалился в канаву.
— Откуда мне знать? А что вы думаете об этом, мистер?
— Это не входит в сферу моих размышлений, — отозвался Гарт. — Ну, пока. — И он закрыл дверь.
Глава 7
Отправившись после завтрака на кладбище, Гарт застал там Буша, копающего могилу для завтрашних похорон Михаэля Харша. Фредерик, как всегда, казался мрачным. Это был широкоплечий мужчина, который в дни службы лакеем, должно быть, выглядел весьма презентабельно, но очень немногие видели его улыбающимся. Некоторые говорили, что это профессиональная гордость могильщика. «Как тут ни говори, никто не хочет, чтоб у него над гробом шутки отпускали». Другие утверждали, что тоже никогда бы не улыбались, если бы были вынуждены жить с Сузанной Пинкотт и есть ее стряпню.
— Привет, Буш, — поздоровался Гарт.
— Доброе утро, мистер Гарт, — отозвался могильщик и сразу же возобновил работу.
— Надеюсь, у вас все в порядке?
Буш поднял полную лопату.
— Не хуже, чем у других.
— Полагаю, это для мистера Харша? — Гарт указал на могилу.
На сей раз Буш ограничился кивком.
— Вы знали его? Думаю, да. Он походил на человека, способного покончить с собой? Странное он выбрал для этого место.
Буш снова кивнул и поднял лопату.
— По-моему, любой на это способен, если его как следует подтолкнуть.
— А почему вы думаете, что мистера Харша кто-то подтолкнул?
Буш выпрямился.
— Прошу прощения, но я такого не говорил. Любого можно довести до того, что у него откажут тормоза. Мальчишкой я видел, как машина покатилась с Пенни-Хилла и врезалась в большой вяз — что-то стряслось с тормозами. Думаю, то же самое происходит с человеком, который лишает себя жизни — тормоза не срабатывают, и он теряет управление, как машина. — Больше из него ничего не удалось вытянуть.
Дознание началось в половине двенадцатого в зале для деревенских мероприятий. Гарт шел туда вместе с мисс Софи и мисс Браун, одетыми в черное. Мисс Браун молчала, А мисс Софи говорила дрожащим голосом, вцепившись в руку племянника.
Ряды деревянных стульев, узкий проход посередине, сцена в дальнем конце, запах лака… На Гарта нахлынули воспоминания о деревенских концертах, любительских спектаклях и благотворительных распродажах подержанных вещей. Он сидел в правом углу сцены за пианино, подаренным мисс Донкастер, и играл деревянными пальцами «Веселого крестьянина»[6], чувствуя, что его сейчас стошнит. За столом в центре сцепы возвышалась импозантная фигура его дедушки, раздававшего призы наиболее одаренным представителям деревенской молодежи. На месте теперешнего прохода между стульями находились столики с булочками для рождественского школьного праздника. Было нечто жуткое в том, что теперь здесь должно произойти дознание. Но между прошлым и настоящим имелось одно общее — зал был переполнен. Только два передних ряда оставались свободными, по их отодвинули дальше от сцены, чем во время концерта, оставив таким образом место с правой стороны для поставленных боком в два ряда двенадцати стульев, на которых восседали девять смущенных на вид мужчин и три женщины.
Коронер мог провести дознание один, но предпочел созвать присяжных — шесть фермеров, мясника Симмондза, хозяина «Черного быка», булочника, миссис Криппс из универмага, миссис Моттрам, хорошенькую голубоглазую блондинку, и старшую из двух мисс Донкастер, мисс Люси Эллен — худощавую седовласую даму, судя по выражению лица, считающую, что процедура унижает ее достоинство.
Слева примостились двое репортеров и маленький пожилой человечек, чье лицо показалось Гарту знакомым. Вскоре он вспомнил, что видел его склонившимся над газетами в кабинете сэра Джорджа Рендала. Очевидно, сэр Джордж решил присмотреть за прессой.
Мисс Софи направилась ко второму ряду стульев справа. В дальнем его конце сидел джентльмен средних лет в твидовом костюме, выглядевшем бы лучше, не будь он таким новым. Джентльмен производил впечатление не совсем толстого, но достаточно упитанного, чтобы служить доказательством эффективности пищевого контроля, проводимого лордом Вултоном[7]. У него были лысая макушка и румяные щеки. При виде мисс Софи он просиял и поклонился.
— Мистер Эвертон! — прошептала мисс Софи, крепче сжав руку Гарта, и ответила на поклон со слегка укоризненным видом. Она еще никогда не присутствовала на дознании, но это напоминало ей посещение церкви, где хотя и позволительно здороваться с друзьями, но едва ли следует им улыбаться. Да и миссис Моттрам незачем глазеть по сторонам. Быть присяжным — дело серьезное и ответственное, а она нарядилась в голубое платье, которое купила, когда перестала носить траур, и нацепила абсолютно неуместные серьги из бирюзы. Люси Эллен Донкастер смотрит на нее неодобрительно и правильно делает. Сама она надела жакет и юбку, в которых ходила на похороны. Должно быть, им лет двадцать, но они вполне подходят к случаю. К сожалению, шляпа, приблизительно того же возраста, съехала набок, несмотря на две гагатовые булавки, которые должны были ее удерживать. Впрочем, от булавок немного толку, если у вас мало волос, А Люси Эллен никогда не страдала их избытком — особенно на макушке. Даже в этот торжественный момент мисс Софи не удержалась от чувства благодарности при мысли о своих густых белоснежных волосах.
