Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать
Ветер дул с моря постоянно – и даже мне, не умевшей отдыхать, здесь легко и свободно. Ветер задирал скатерть, уносил то салфетку со стола, то мою шляпу – а я не злилась, не раздражалась, впервые в жизни поняв, что эти мелочи лишний раз заставляют улыбнуться, но не более. Тот ресторанчик, куда ходила ужинать, я мысленно называла «поплавок» – он находился на самом краю пляжа, к слову сказать – пляжа довольно нового, так как раньше у Барселоны – страшно подумать! – не было никакого пляжа, только порт.
Я проводила дни совершенно бездумно. Я даже забыла о том, что где-то есть Москва, где-то на сером холодном ветру у меня остались Марго и Джеф, партнер Виктор и мои подопечные, которых теперь он вынужден тренировать один.
Здесь же были легкие цветные браслеты, истертые песком ноги, постепенно раскрывающееся свободное осознание того, что все в мире бывает по-разному. Надо только понять и захотеть. Очень сильно захотеть. Стоя ночью на маленьком, закрытом от чужих глаз балконе, я смотрела на огни города, который никогда не смогу понять, которому я не нужна, но который так жадно люблю и желаю быть принятой – вместе с прочим мелким морским мусором – ракушками, огрызками, бумажками, заодно и со случайными девочками-мечтательницами, возжелавшими быть особенными, другими, проскочить через сито времени и пространства вместе с песком, не замеченными строгим взглядом неумолимой судьбы.
Мысль о том, чтобы вернуться сюда, не приходила в мою голову – я прожила этот этап жизни. Ничего невозможно прожить дважды. Любить Барселону отныне я буду издали.
Алекс
Он часто видел ее в маленьком ресторанчике на набережной. Белая широкополая шляпа, свободные брюки, длинная футболка, босоножки, темные очки в пол-лица… Неизменный мундштук, чашка кофе и изредка – бокал красного вина. Мэри выглядела обычной туристкой, отрешенно наблюдавшей за морскими волнами. Алекс нарочно выбирал в ресторане такое место, откуда ему хорошо была видна Мэри, но ей не виден он сам, и часами сидел с чашкой кофе. Искушение подойти к ней иногда бывало столь велико, что приходилось буквально приказывать себе не делать этого. Ему никак нельзя контактировать с ней – мало ли, каким образом Мэри попала сюда, на чьи деньги, с кем. Правда, он хорошо помнил ее принцип не одалживать ни у кого и – уж тем более – не жить за чужой счет. Но осторожность все же не мешала. Алекс знал, что живет она в однокомнатных апартаментах во втором этаже довольно старого дома, часто сидит вечерами на балкончике, увешанном горшками с геранью, курит и пишет что-то, нахмурив лоб и сосредоточенно глядя в монитор. Он развлекался тем, что устраивался на чердаке дома напротив с биноклем и пытался рассмотреть текст, черной мошкарой усеивавший белое пространство экрана.
Мэри ни с кем не общалась, никому не звонила, выходила из дома после полудня, бродила по рынку или просто бесцельно шаталась по набережной, иногда заворачивая в ресторанчик перекусить. Судя по всему, она была тут одна и просто отдыхала. У хозяйки пансиона Алекс аккуратно вызнал, что апартаменты оплачены на месяц, у девушки никто не бывает, и вообще – сеньора Мерседес очень довольна своей квартиранткой.
«Значит, действительно решила отдохнуть», – заключил он, испытав странное облегчение от полученного подтверждения: у Мэри действительно никого нет.
Он думал о ней часто – наверное, гораздо чаще, чем хотел бы, однако никак не мог определиться в собственных чувствах. Назвать их любовью он не мог, дружбой – не хотел. Но и потерять боялся. Возможно, за время знакомства он просто свыкся с мыслью, что в его жизни, кроме Марго, появилась еще одна составляющая, еще один объект заботы и постоянной тревоги. Возможно, что настойчивая холодность Мэри будила в нем протест здорового самца – как так, нашлась женщина, не упавшая к его ногам, не готовая принести себя в жертву, не желающая быть игрушкой. Как бы то ни было, Алексу никогда не приходила в голову мысль о том, что о Мэри можно просто забыть.
В Испании он наткнулся на нее совершенно случайно. Приехал в Барселону по делам и вдруг в один из вечеров прямо на набережной едва ли не нос к носу столкнулся с ней. К счастью, Мэри была погружена в свои мысли и даже не заметила его, не узнала. Зато сам Алекс здорово напрягся по этому поводу. Казалось невероятным, что Мэри, которую он с такой кровью вырвал из этой страны не так давно, снова вернулась сюда. Неужели хотела побывать там, откуда едва выбралась живой? Или…
Догадка посетила его ночью, Алекс сел в постели, как подброшенный вырвавшейся из матраса пружиной, нашарил сигареты и закурил. Неужели она знает?! Знает – и затеяла игру, чтобы… О черт! Только этого не хватало – чтобы противницей в операции оказалась Мэри! Этого просто не может быть!
Мэри
Вернувшись из Испании, я почувствовала неожиданный прилив сил и желание танцевать. Мы с Виктором начали готовить новую программу своим деткам, а заодно поставили и себе пару свежих номеров. К тому же была причина. Виктор попросил помочь ему и отработать несколько концертных номеров в одном из ночных клубов. Ну, что ж – дополнительные деньги еще никому карман не оттянули.
Ночной клуб находился довольно далеко от дома, Виктор заехал за мной на машине часа за три, пробки, правда, уже схлынули, но нам нужно было еще прорепетировать, привыкнуть к сцене. Всю дорогу я дремала, заткнув уши наушниками плеера и плавая в волнах нового альбома популярной группы, исполнявшей танго. К сожалению, танцевать нам предстояло все-таки латину – румбу, ча-ча-ча и пасодобль, но бог с ним, оттанцую что просят.
Меня весь день не покидало странное ощущение, будто что-то произойдет. У меня часто бывало такое – я предчувствовала какие-то события, и они непременно происходили. Но сегодня вроде бы ничто не предвещало – обычное выступление в ночном клубе, какие могут быть происшествия? Разве что каблук сломаю…
Переодевшись в латинское платье и натянув поверх него спортивные брюки и кофту, я поправила гетры и посмотрела на заканчивавшего прическу Виктора:
– Ты с бриолином не погорячился?
– В смысле? – не отрывая взгляда от большого зеркала, проговорил он, тщательно выверяя пробор.
– Блестит голова, как салом смазанная, – фыркнула я.
– И что? Это клуб, тут свет другой, хочется, чтобы все было ярко. Ты бы, кстати, с макияжем что-то сделала – бледновато накрасила глаза, не будет четкости.
– Ой, Вить! Кому это надо, а?
– Мне! – отрезал он неожиданно жестким тоном, и я вдруг поняла, что от этого выступления мой партнер ждет каких-то дополнительных бонусов, а потому трепетно относится даже к мелочам вроде моего макияжа.
Ну, что ж – значит, сделаю так, как он хочет. Мне было прекрасно известно, что Виктор живет один, но вынужден помогать старшей сестре, которая очень больна и нуждается в постоянном уходе. Сиделка стоит приличных денег, а потому Виктор старается заработать везде, где только возможно. Мне вдруг стало стыдно за то, что я, как всегда, думаю только о своем удобстве, своих амбициях, крайне редко обращая внимание на окружающих и их проблемы. Мой отказ выступить в турнире лишний раз подтвердил это – там была возможность заработать хоть что-то, а я уперлась и твердо сказала: «Нет, не буду». Виктор тогда смолчал… Господи, нельзя быть такой эгоисткой.
Я решительно схватила косметичку и вынула коробку с тенями, нанесла щедро на веки, придав лицу вполне устрашающее выражение.
– Вить, помаду какую?
– Красную, – совсем мирным тоном подсказал партнер. – Спасибо, Мэри, – он подошел ко мне сзади, обнял и положил подбородок на плечо, рассматривая меня в зеркале.
– За что? Это работа, и ты прав – ее нужно делать профессионально даже в мелочах.
– Ты умница, Мэри.
Да уж… я, разумеется, умница, но мой эгоизм начисто уничтожает порой все.
…Мы танцевали пасодобль, когда вдруг в зале клуба, битком набитого людьми, появился ОМОН. Люди в масках без объяснений начали усаживать посетителей за столики, а некоторых просто укладывать на пол. Мы остановились, и я почувствовала, как с ног до головы меня окатило ледяным душем – нехорошее предчувствие нахлынуло вновь с новой силой. К нам подошел высокий мужчина в сером костюме и вежливо предложил пройти в гримерку. Там он тщательно осмотрел вещи Виктора и взялся за мой кофр. Я спокойно наблюдала за тем, как он выкладывает содержимое на диван, и вдруг напряглась – в руке у мужчины мелькнул белый увесистый пакетик, который – я могла поклясться – он вынул из кармашка, где обычно лежали мои туфли…
– Та-ак… – с иезуитской ухмылкой протянул мужчина, держа двумя пальцами находку. – Сумка чья?
– Моя. Но я не понимаю…
– Разумеется… – он заглянул в мой паспорт и хмыкнул: – Разумеется, Лей-ла Ва-ги-фов-на, – протянул, с каким-то особенным выражением растягивая по слогам имя и отчество, – разумеется, вы этого не понимаете. А я вот понимаю – кокаинчик это, ко-ка-ин-чик! Осталось только выяснить, где вы его взяли и кому собирались передать. Отследим, так сказать, цепочку.
