Олег Егоров - Правила игры
— Ну, теперь все выкладывай! — потребовал я, когда «Волга» остановилась в указанном месте.
— Да я ж рассказал больше, чем знаю! — Водитель отпрянул от меня, как от заразного. — Мне и так хана!
— Из карманов все выкладывай! — гаркнул я и, чтобы определить серьезность своих дальнейших намерений, врезал ему ребром ладони по шее.
На панель передо мной тут же посыпались ключи, водительские права, бумажник и пара удостоверений в ламинированных обложках.
Большинство представителей великовозрастной шпаны напоминают мне старые автоматы с газировкой. Стоит их только ударить как следует, и результат не заставит себя ждать.
Удостоверения рябого заинтересовали меня больше всего. В правом нижнем углу каждого красовалась оплывшая физиономия моего визави. Отличались они тем, что первое было выписано на имя сотрудника частного охранного предприятия «Близнецы» Виктора Сергеевича Музыканта, а второе — на имя того же Музыканта, но экспедитора финансово-промышленной группы «Третий полюс».
То, что помимо общеизвестных Северного и Южного на нашей планете и даже в нашем городе существует еще один «полюс» со своим населением отморозков, я уже как-то слышал. И слышал не от кого другого, как от руководителя казино «Медный сфинкс» Ивана Ильича.
— На чем играешь, Музыкант? — поинтересовался я, ощупывая кожанку рябого на тот случай, если в ней что-то затерялось.
Мой клиент, плотно сжав губы и вцепившись в штурвал, с тревогой, словно вахтенный матрос, всматривался в пелену дождя, за которой маячили скалы института Склифосовского. Его тревога объяснилась довольно быстро.
— На волынке, разумеется! — Я вытащил из-за брючного ремня за его спиной точную копию моей «беретты», разве что без глушителя. Надо полагать, частное охранное предприятие «Близнецы» по мере сил насаждало в своих рядах единообразие, достойное регулярной армии.
Оба удостоверения Музыканта отправились в мой карман вслед за кассетой и «жучком», а из пистолета-близнеца я вынул обойму — при подобном развитии событий патроны у меня могли скоро закончиться! — и, предварительно стерев полой пиджака отпечатки своих пальцев, положил его в бардачок. После чего отсчитал сто рублей собственных денег, бросил их на панель рядом с личными вещами «полярного экспедитора» и вышел под дождь.
— Маловато будет, — пробормотал мне вслед рябой Музыкант.
Совсем в роль вошел, сукин сын!
Когда «Волга» укатила в пасмурную темную даль, я вспомнил про свою сумку. По счастью, деньги и документы остались при мне. В сумке лежали только джинсы, рубашка, свитер, туалетные принадлежности и «Легенда об Уленшпигеле». «Легенду» было жалко, а бритвой «жиллетт» экспедитор после Кутилина даже вены бы себе не вскрыл, чтобы смыть позор своего предательства. Кутилинская щетина любое вечное лезвие превращала в тупой, как секретарша директора нашего банка, кусочек стали.
Так или иначе, пепел Клааса бился в мою грудь, и я побрел к светофору.
«Кто по городу не ходит — тот четыре раза водит», — с этой детской приговоркой я перешел через Садовое и очутился на проспекте Мира.
В доме номер 9 АО «Сахара» не было и в помине.
«Ай да экспедитор! — усмехнулся я. — И ай да я!»
Есть такой старый анекдот. Жена говорит мужу: «Вася! Я долго от тебя это скрывала, но больше молчать не имею права! Ты, Вася, идиот, каких свет не видел! И даже на всемирном конкурсе идиотов ты займешь только второе место!» — «Почему?!» — спрашивает Вася. «Да потому, что ты идиот!»
Опустив в ближайшую урну бесполезную кассету, я направился обратно к метро.
До Якиманки отсюда было рукой подать, и я решил навести хоть какие-то справки у драгоценного Ивана Ильича.
ГЛАВА 3
СМЕРТЬ ИВАНА ИЛЬИЧА
У казино стояла машина «Скорой помощи».
Я вошел в «египетское» фойе, где был встречен уже знакомым вышибалой.
— К Штейнбергу! — деловито сказал я.
Он отвел взгляд и молча посторонился. Вид у него был как у пассажира троллейбуса, внезапно обнаружившего потерю проездного билета при встрече с контролером. Растерянный был вид.
Миновав пустой в дневные часы игорный зал, я поднялся по служебной лестнице — верно, мне на роду написано только так по ней подниматься! — и попал в коридор, заполненный персоналом «Медного сфинкса».
«Кто бы мог подумать?!» — В шуме толпы я ловил обрывки фраз, пытаясь с ходу сложить из них картину происходящего. «Говорил я ему: «Работать надо меньше!..», «Пришел сегодня такой веселый, и на тебе!..», «Коронарный сосуд не выдержал!..», «Да что ты знаешь?! Ему только в прошлом году в Швейцарии шунтирование делали!..»
«Беда не приходит одна!» — Я стал проталкиваться вперед, но дверь кабинета внезапно распахнулась, и двое санитаров с носилками, накрытыми простыней, двинулись мне навстречу. Толпа перед ними расступилась, точно море перед сынами Израиля, бегущими от мстительного фараона. Носилки проплыли мимо меня, и под простыней я угадал профиль Ивана Ильича.
Есть такой фильм режиссера Бергмана: «Рыцарь и Смерть». Там любимый мною актер Макс фон Зюдофф играет со Смертью в шахматы. Ставкой в игре является жизнь белокурого рыцаря. Смерть уступает ему в мастерстве, но она учится от партии к партии, и чем дальше, тем рыцарю приходится трудней. Не знаю, почему я вспомнил тогда этот сюжет. Может быть, потому, что смерть уже стала и меня потихоньку обыгрывать. Она уже предугадывала мой следующий ход, и, не давая мне опомниться, переходила в контрнаступление.
Я и представить себе не мог, как близка моя аналогия к реальности.
— Вскрытие покажет, — бросая на землю окурок, ответил врач «скорой». — Вернее всего, обширный инфаркт. Он уже минут двадцать не дышал, когда мы приехали.
Я дождался его на улице у машины. Больше мне здесь дожидаться было нечего.
«Не верю в совпадения, — подумал я. — А сейчас — тем более».
Из ближайшего таксофона я позвонил Журенко.
— Ты куда пропал?! — загудел Андрей. — Стол накрыт! Коньяк, закуска, все дела! Я сижу, как Рахметов на гвоздях!
— Начинай без меня, — сказал я. — Дела такие, что мне побегать придется.
— Знаю я их! — Андрей уже явно принял. — Шибанов говорит, ты в Ялту санки навострил! Бросаешь друга ради юга?!
— Лыжи, — поправил я Журенко. — Извини, время кончается. Перезвоню.
Опустив рычаг и дождавшись длинного гудка, я набрал номер начальника охраны.
— Шибанов! — Было такое ощущение, что он ждал у аппарата. — Слушаю!
— Слушай, Шибанов! — спросил я. — И откуда ты все знаешь?! У тебя что — какие-то особые источники информации?!
— Угаров?! — пропустив мой вопрос мимо ушей, начальник охраны перехватил инициативу. — Значит, так! На работу пока можешь не выходить. Я все устроил. Директору доложил, что у тебя уважительная причина. Встретимся вечером, в девять, у банка. Все расскажешь мне подробно, а уж я подниму своих ребят. Ты не дрейфь! Прорвемся! Главное, в ментуру не суйся! Только хуже будет! Кстати, у тебя свои соображения есть?
«Встретимся! Как же! — отозвался я мысленно. — Жди меня, и я приду! Только очень жди!»
— До вечера! — Закончив беседу с Шибановым, третий и последний звонок я сделал Руслану на мобильный.
Звонок, судя по реакции, застал его в дороге. Руслан где-то «рассекал» на своем красном «Фольксвагене» по надобностям всесильной «братской» организации.
— Говори короче! — потребовал он.
— Куда подъехать? — Короче я сказать просто не мог.
— В шесть на Кутузовский! — бросил Руслан. — Бойцов я предупрежу. Назовешься — впустят. Все!
«А разговорчик-то у нас с Андреем занятный получился! — размышлял я, шагая по Чистопрудному бульвару. — Особенно о моем предполагаемом путешествии в Крым. Помнится, я экспедитору Музыканту что-то про Ялту сгоряча брякнул, когда в «такси» садился. Выходит, не один я идиот. Выходит, детская потешка под названием «испорченный телефон» неожиданную наколочку дала. Стало быть, Шибанов с экспедитором — музыканты одного полка».
Купив банку «Туборга», я присел на свободную скамейку.
Молодец Шибанов! И уважительную причину мне нашел, чтобы от службы освободить. Причины, по которым, согласно данной формулировке, следовало меня уважать, случались в жизни моей разные: «болезнь», «вызов в военкомат», «сессия», «свадьба» и даже «развод». Но чтобы покушение… За такое меня начальство уважало впервые!
Открыв банку, я сделал пару глотков и закурил. По зеркальной поверхности Чистых прудов среди опавшей листвы, словно стайка конькобежцев, скользили вдоль берега пестрые уточки. Все было как в тот осенний день, когда мы с Мариной гуляли здесь после нашего случайного знакомства. Хотя в случайности я верю не больше, чем в совпадения. И это даже не вопрос веры. Это просто анализ причинно-следственных связей в моем их понимании. Как образованию плодов всегда предшествует период цветения, так появлению в нашей судьбе людей, исполняющих в ней потом заглавную роль, предшествуют незримые шаги навстречу друг другу. «Быть может, прежде губ родился шепот…»
