Алёна Белозерская - Изумрудный шифр
Глория, откинув голову назад, заливисто рассмеялась.
— Ты невыносима! — воскликнула она. — Кардинал Альбицци был прав, сказав, что ты — сущее наказание господне.
— А ты, по всей видимости, милость божья! — Луиза Фернанда ехидно посмотрела на веселящуюся Глорию. — И когда же, интересно, Армандо сказал это?
— В нашу последнюю встречу.
— Вы недавно виделись?
— Нет, мы встречались несколько месяцев назад. Почему спрашиваешь? Ведь ты прекрасно знаешь, когда я ездила к кардиналу.
Ее голубые глаза ласково засветились, и Луиза Фернанда поняла, что Глория врет. Возможно, другой человек и не заметил бы, но только не Луиза Фернанда. Будучи сама опытной лгуньей, она прекрасно знала обо всех уловках, созданных для того, чтобы ввести в заблуждение. Плавность речи, мягкость тона и неподдельное удивление в голосе говорили, что Глория искренна. Но едва заметная пауза перед ответом и неловкий жест рукой сказали, что Глория не была готова к вопросу.
— Глория, — начала Луиза Фернанда, собираясь продолжить допрос, потому что ей была непонятна причина этой лжи, но раздался звонок.
Глория, мило улыбнувшись и, как показалось Луизе Фернанде, облегченно вздохнув, направилась к двери. Луиза Фернанда поняла, что момент упущен и Глория больше не даст ей вернуться к этому разговору. Она выругалась про себя и, сбросив босоножки, забралась с ногами на неудобный диван. Взяв с журнального столика фотографию Глории, она вгляделась в прекрасное лицо подруги. Черные струящиеся волосы, голубые глаза, ослепительная улыбка — Глория была потрясающе красива. И все же мастер не смог уловить самое главное. Это была картинка с застывшей улыбающейся женщиной, но она ничего не стоила в сравнении с настоящей нежной Глорией.
У входной двери послышался громкий смех, и через минуту в гостиной показался Макс, держащий в руках два больших пакета.
— Привет, красавица моя, — быстро сказал он, подставив щеку для поцелуя.
Луиза Фернанда улыбнулась и поправила его взъерошенные волосы.
— Не порти мой внешний вид!
— Тебя ничем не испортишь, — ответила Луиза Фернанда.
— Конечно, — низко рассмеялся вошедший Эдуардо, — природа так усердно поработала над Максом, что его нельзя ни испортить, ни приукрасить.
— Согласен, что не все рождаются красавцами. — Макс поставил пакеты на пол. — Однако каждый при желании может стать таковым. Спроси хотя бы Глорию о том, сколько она сделала пластических операций.
— Не делала я никаких операций! — возмутилась Глория.
— Хочешь сказать, что твоя грудь настоящая? — усмехнулся Макс. — Тогда раздевайся и докажи нам!
Луиза Фернанда оторопело уставилась на улыбающуюся Глорию.
— Не хочешь? — не унимался Макс. — Продолжим. Я помню, что в детстве мочки твоих ушей были другой формы, да и талия стала намного тоньше.
— О чем вы говорите? — Луиза Фернанда повысила голос, но ее никто не услышал.
— Признавайся. — Эдуардо потер руки. — Сколько?
— Три, — моргнула Глория и засмеялась.
— Что?! Вранье! — Макс прищурил глаза и жестами показал, что ждет продолжения.
— Как же я вас ненавижу. — Глория продолжала улыбаться. — Семь. Нос, уши, подбородок и еще кое-что.
Мужчины громко рассмеялись.
— А ты думала, — обратился к Луизе Фернанде Макс, — что наша Глория настоящая? О, нет, дорогая, у нашей красавицы еще много тайн, которые она не раскроет даже под страхом смерти.
Луиза Фернанда посмотрела в некрасивое лицо Макса и стукнула его в острое плечо.
— Вы меня разыгрываете. — Она обвела всех взглядом. — Нет? О господи, есть ли еще что-нибудь, что вы от меня скрываете?
В комнате на мгновение повисло напряженное молчание, и тут же раздался веселый смех. Луиза Фернанда неуверенно улыбнулась.
— Все. Закончили смеяться, — хлопнула в ладоши Глория. — Пора ужинать. Луиза уже давно проголодалась. Ой, прошу прощения. Внимание! Отныне никаких Луиз и Фернанд, только Луиза Фернанда! Я, кстати, уже выслушала нотацию по поводу того, что мы все зовем Луизу Фернанду по-разному. Поэтому с этого момента только полное имя. А теперь — ужинать!
За столом Луиза Фернанда молчала, не вмешиваясь в оживленную беседу, но никто, казалось, не замечал ее непривычно тихого поведения. Всем было весело, но Луиза Фернанда чувствовала какую-то напряженность и видела, что веселье напускное. Она смотрела в смеющиеся лица и думала, что друзья разыгрывают перед ней пьесу, в которой для нее нет места. Все реплики были разобраны, а ей досталась роль зрителя, не совсем понимающего, что именно происходит на сцене. Глория беззаботно смеялась, но глаза ее беспокойно блестели в свете свечей. Всегда добродушный и мягкий Макс сегодня был язвительным и злобным. А Эдуардо порывисто жестикулировал и демонстрировал прекрасное настроение, которое явно не соответствовало действительности. Луиза Фернанда передернула плечами и стала убеждать себя в излишней подозрительности. Но все же покоя не давали театральный смех, каким могут смеяться только очень хорошие актеры, и нервозность, царящая в комнате.
Луиза Фернанда налила еще вина и мысленно предупредила себя, что это уже четвертый бокал.
— Ты где? — крикнул Эдуардо, и Луиза Фернанда от неожиданности подпрыгнула на стуле.
Она со злостью посмотрела на него и замахнулась салфеткой.
— Не кричи! Я все прекрасно слышу.
Эдуардо, извиняясь, улыбнулся и забрал у нее из рук бокал.
— Ты слишком много пьешь, — сказал он и быстро переключил внимание на остальных. — Так вот, в детстве я мечтал быть кинозвездой, ездить на «Феррари» и встречаться с пышногрудыми и длинноногими брюнетками.
Он многозначительно посмотрел на Глорию, и Луиза Фернанда ощутила, как внутри все закипело от ревности и гнева.
— Зато теперь ездишь на «Порше» и спишь с блондинками, — насмешливо произнес Макс.
— У тебя появилась новая подружка? — спросила Глория.
— Просто секс, — подмигнул ей Эдуардо, и этот ответ неприятно уколол Луизу Фернанду. — Но это неинтересно. Глория, а кем ты хотела быть?
— О! Точно не могу сказать, потому что я о многом мечтала. И о том, чтобы быть врачом и дизайнером, и даже оперной певицей.
— С твоим-то голосом? — засмеявшись, уточнил Макс. — А я однозначно хотел стать комиссаром полиции.
— А в итоге мы — воры! — громко подвела итог Луиза Фернанда и обвела всех ехидным взглядом. — Ну что же вы замолчали? Я не сказала ни слова неправды. Мы — воры! Не стоило мечтать о чистом и великом, потому что судьбе было угодно превратить нас в людей абсолютно иного сорта, нежели все остальные.
— И сейчас ты стыдишь нас за аморальное поведение? — спросил Эдуардо.
Он встал из-за стола и, подойдя к Луизе Фернанде сзади, обхватил руками ее шею. Макс и Глория внимательно наблюдали за действиями Эдуардо, потому что тот был слегка пьян и к тому же зол, а в таком состоянии он мог наделать много глупостей. Конечно же, он не посмел бы причинить Луизе Фернанде боль, но подобное поведение могло привести к очередной ссоре.
— Мы сами сделали свой выбор. Как и ты, любовь моя. Никто не заставлял тебя становиться воровкой, — медленно проговорил он, нежно гладя ее шею. — И что ты имела в виду, когда говорила о людях «абсолютно иного сорта»?
Глория подошла к Эдуардо и дотронулась до его плеча, но он отбросил ее руку. Тогда она резко повернула его к себе и властно сказала:
— Немедленно сядь на место. Что с тобой случилось? Почему так реагируешь на слова Луизы? Ведь она абсолютно права. Мы — иные, не такие, как все.
Эдуардо саркастически поинтересовался:
— Чем же мы отличаемся от остальных? У нас лишняя пара ушей или три ноги?
— Не утрируй, — оборвала его Глория. — Ты прекрасно понимаешь, что она имела в виду.
— С каких пор, — Макс обратился к Луизе Фернанде, — ты стала задумываться о моральных аспектах нашей деятельности?
— А ты об этом никогда не думал?
Макс со скучающим видом осмотрел комнату и ответил:
— Пустые разговоры. Мы все равно не можем выйти из игры.
— Блестящее отношение к волнующему нас вопросу, — похлопала в ладоши Луиза Фернанда.
— Этот вопрос волнует только тебя, — заметил Эдуардо и подлил себе вина. — Ты портишь всем настроение.
Он вызывающе посмотрел на нее и улыбнулся, предполагая, что беседа на этом не закончится.
— Не разговоры портят тебе настроение, — Луиза Фернанда решила не обманывать его ожидания, — а осознание того, что мы являемся отбросами общества. Да, дорогой, именно это тебя бесит. Как бы мы ни наводили на себя лоск, как бы ни украшали себя, мы все равно останемся отбросами, гнилыми внутри, пусть и красивыми снаружи.
— Говори за себя, — произнес Эдуардо, и его ноздри стали белыми от едва сдерживаемого гнева.
