Анна и Сергей Литвиновы - Печальный демон Голливуда
– А я просто предложил.
– Не надо мне одолжений. Потом еще заставишь свою тарелку борща отрабатывать.
– А ты не веришь в нормальные побуждения? И нормальных мужчин?
– Мне такие что-то не встречались.
– Не повезло тебе. А Николай – он что, не нормальный?
– А я его не знаю.
– Почему ж ты ему букеты даришь?
– По кочану. А вообще – это тайна.
– Вот и раскроешь мне ее.
* * *В ресторанчике девчонка не слишком терялась. Чувствовалось – ей не впервой.
«Да они сейчас все, – подумал Арсений о подростках, – рестораны чуть не с пеленок начинают посещать. Не то что я: первый раз в заведении побывал, после того как экзамены за восьмой класс сдал. В южнороссийском ресторане «Бригантина» при одноименной гостинице. Дед с бабулей тогда меня повели. Воспоминаний потом было! Разговоров!.. А во второй раз в ресторацию я уже с Настей отправился, в столице, – в бар гостиницы «Москва».
Алена по-хозяйски взяла меню, стала листать. Только отсутствия маникюра смущалась, пальчики прятала – то в рукавах, то под столом. Заведение Арсений нарочно выбрал недорогое, без скатертей и пафоса. Чтобы самому не заморачиваться, да и чтоб девчонка расслабилась.
– Ты что-нибудь выпьешь? – спросил он.
– Да. «Маргариту». Можно?
– А тебе восемнадцать есть?
– Паспорт показать?
– Покажи, – совсем как она недавно, потребовал он.
– Ой, а я его дома забыла.
– Как же ты без документа по Москве ходишь?
– А, – махнула рукой девица, – ко мне менты не докапываются. Не похожа я на лицо кавказской национальности.
Арсений заказал себе коньяку и кофе. Алена – «Маргариту» и салат.
– Не наешься, – заботливо сказал Арсений.
– Я вообще ем мало, – отмахнулась девчонка. – Фигуру берегу.
Сене приятно было сидеть с ней за одним столиком. И не потому, что он чувствовал себя щедрым папиком, покровителем малолетки. Разве что совсем немного, чу-уть-чу-уть. Он ведь всегда мечтал о дочке, а Настя беременеть во второй раз отказывалась. А раз у него не получается контакт с сыном – можно хоть за счет постороннего ребенка удовлетворить отцовский инстинкт. К тому же от девушки исходила особенная, свойственная только молодым энергетика, и Арсений подзаряжался от нее.
Принесли еду и выпивку. Алена сделала добрый глоток «Маргариты» и, извинившись, вышла в туалет.
Арсений задумчиво попивал коньяк. Когда он отдыхал, ему было решительно все равно, что пить. Пусть коньяк ложился на виски, а виски на водку – голова потом никогда не болела. Наоборот, наутро после выпивки было легкое, эйфорическое, бездумное состояние. Похмелье Челышев любил едва ли не больше самого опьянения. Вот если и назавтра пьянку продолжишь – то третий день оказывался совсем плох. Дрожали руки, и мучила совесть, и разум осознавал, что пора выходить из запоя – а телу и чувствам хотелось продолжать. «Но что думать о плохом, – оборвал он сам себя, – я завтра вовремя остановлюсь».
Если бы Арсений вдруг последовал за девушкой в туалетную комнату, он, надо думать, очень бы удивился и наверняка насторожился, услышав разговор Алены. Она из кабинки шептала в трубку мобилы:
– Да, я все сделала. И знаете, что еще? Я с папашей его познакомилась. Где? Он неподалеку был и эту сцену с дарением цветов видел. А Челышев не знал, что папаня его видит. И теперь папашка меня пытает: почему я Коленьке цветуечки поднесла… Откуда знаю его? А он мне паспорт показал. Да, зовут Арсений. Да, фамилия Челышев. Ща в кафе меня повел, «Маргариту» заказал. Че мне с ним делать?..
Потом в трубке стали выдавать какие-то инструкции, и девчонка только согласительно мычала и кивала. Потом спросила: «А сколько вы мне заплатите?» Видно, ответ ее удовлетворил, она солидно сказала: «Годится».
* * *Тем временем в своем магазине Челышев-младший все размышлял о цветах, подаренных девчонкой. Покупателей было мало, он ходил вдоль полок с сиди, дивиди и играми, и думал. Чтобы отвлечься, попытался вспомнить, в каком кино видел подобную ситуацию: незнакомая девчонка вдруг дарит цветы незнакомому парню, – не вспомнил и еще сильнее раздосадовался.
«Что за овца такая странная?! – все думал он. – Почему, за что? Она, правда, брякнула: «Спасибо за сестру». Неужели за ту самую, для которой я сумку выручал, да так и не выручил?»
Загадка, черт возьми. Две загадки: что первая девчонка, что вторая.
Он еще раз посмотрел на букет. И – разглядел: среди стеблей тюльпанов белела бумажонка. Он вытащил ее, развернул. Там не было ни слова, только десять цифр – телефонный номер.
* * *Алена вернулась за стол к Арсению явно обрадованная и даже вдохновленная. Она причесалась и слегка глаза и губы подкрасила. Арсений удивился переменам в ее облике и поведении. Он даже поискал тому объяснение – однако ничего не придумал, за исключением: «Может, тест на беременность у нее нужное число полосочек показал». Он не знал, какое конкретно количество полосок нужно, в эпоху их с Настей юности не было еще никаких тестов. Однако Челышев-старший не мог и предположить, что перемены в поведении девушки имеют непосредственное отношение к его персоне.
Алена принялась уписывать салат. У нее зазвонил телефон. Она глянула на определитель и досадливо выключила звук.
Арсений напомнил ей об обещании поведать, наконец, почему она одарила цветами его сына, – она в первый момент ответить не могла, так рот был набит. Потом отмахнулась:
– Да просто все, как шлагбаум. Даже рассказывать неинтересно.
– А мне слушать интересно.
– Короче, ваш сыночек чем-то помог моей подруге. Чем – не спрашивайте, я сама не знаю. А она у меня девушка скромная. Вот и попросила: найди его, поблагодари. Я и купила ему цветуечков. Не бутылку же ему дарить. Это вранье, что мужики цветы не любят, ведь правда же? Все любят, когда им цветы дарят.
– Не знаю, мне не дарили.
– Что ж так плохо-то?
– Хотя – нет! Вру! Дарили! Например, на премьерах. Жена еще дарила на сорока… то есть на юбилей.
– А вы женаты? – заинтересовалась девушка.
– Нет. Ну, то есть официально – да, но мы с женой, матерью Николая, временно живем раздельно.
– А потом?
– Потом – что?
– Вы разведетесь? – две Алениных кисти разлетелись в обе стороны. – Или, наоборот, сойдетесь? – и она с озорным выражением постучала кулачками друг о друга.
– Откуда ж мне знать! Вместе нам тесно. А врозь вроде скучно.
– А вы чем по жизни занимаетесь? – спросила девчонка.
– Я пишу.
– Пишете – что?
– Разное. Сказки, например.
– Ска-а-азки? – девушка округлила глаза. – Аб-бажаю сказки.
– Например, «Три змея».
– Да?! Прикольно. Я мультик смотрела. Так это вы сочинили?
– Ага.
– А-а-а, так вы тот самый Челышев? То-то, я смотрю, мне ваша фамилия знакома!
Да, «Три змея», история, написанная пятнадцать лет назад для маленького тогда Николеньки, стала хитом. Сказку о трех воздушных змеях, одной девочке и двух мальчиках с тех пор напечатали более чем в миллионе экземпляров. И перевели на девять языков. А в прошлом году еще и экранизировали. Мультик, в котором не было ни одного слова, только посвисты разной тональности да музыка; мультик, сделанный на коленке за пригоршню долларов, был очень популярен в России. Его даже в Америку продали.
Ничего вроде особенного: трех воздушных змеев уносит ураган. И вот они, объединившись и подружившись со старым «кукурузником», ищут свой дом и хозяев. Они спасаются от хищных птиц, сражаются с боевыми самолетами… Однако были в книге (и, что удивительно, сохранились в фильме) остроумие и щемящие ноты. И зрители легко переходили от хохота к слезам, и наоборот.
Какие он может рассказать девчонке истории из киношного закулисья, чтобы ей было интересно? Мультик его никто не озвучивал, поэтому ни с Машковым, ни с Хабенским он чай не пил. Вспомнил:
– Ездили мы с фильмом на фестиваль в Ванкувер. Болтали с Клинтом Иствудом на приеме. Ему фильм очень понравился.
– Иствуд. А кто это?
– Вообще-то актер голливудский. А ты кого из актеров знаешь-то?
– Шайа ла Беф ничего. И Джеймс Франко.
– Ну, про них тебе с моим сыном надо разговаривать. Хотя с ним, наверно, лучше про Киру Найтли… А Ричарда Гира ты, к примеру, знаешь?
– Его – знаю.
– И с ним я болтал на приеме. Наше кино на «Оскара», может, выдвинут.
– Прикольно.
– А ты чем по жизни занимаешься?
«Никто так не интересен человеку, как он сам. Задавай вопросы о нем любимом – пусть рассказывает. Мало того, что все про него прознаешь, – еще и прослывешь прекрасным собеседником». Так Арсения наставлял когда-то его учитель в журналистике Ковалев, и Челышев всегда – даже в частной жизни, когда хотел кому-то понравиться, – следовал его заветам.
– А, ничего особенного, – махнула рукой девчонка. – Я учусь.
– Где?
– Да какая разница! – досадливо бросила Алена. – Слушайте, Арсений: может, вы в кино меня пристроите?
