Кэти Райх - Смертельные тайны
Хикай молча почесал бровь. Эрнандес, рослый, с волнистыми черными волосами до плеч, поднял покрытую жесткой черной щетиной руку и тут же бессильно уронил ее на стол.
– Уточню еще раз, – раздраженно бросил Галиано и вышел.
Что? Обо мне? И у кого? У опаздывающего окружного прокурора? У кого-то из начальства?
Почти сразу же из коридора послышалось, как детектив спорит с кем-то. Он очень быстро говорил по-испански, и я не расслышала многих слов, но в них явно чувствовалась враждебность. И по крайней мере дважды я слышала мое имя.
Через несколько мгновений голоса смолкли, и Галиано вернулся вместе с высоким худым мужчиной в розовых очках. Последний слегка сутулился, над ремнем нависал мягкий животик.
– Доктор Бреннан, – сказал Галиано, – разрешите представить сеньора Антонио Диаса. Сеньор Диас возглавляет Следственный отдел Окружной прокуратуры по уголовным преступлениям.
Я встала и протянула руку. Проигнорировав ее, Диас подошел к окну и повернулся ко мне. Глаза его скрывались за цветными стеклами, но во всем его облике чувствовалась неприязнь.
– Я занимаю должность прокурора уже почти двадцать лет, доктор Бреннан. И за все это время мне ни разу не требовалась посторонняя помощь в расследовании обстоятельств чьей-то смерти.
Несмотря на заметный акцент, английский Диаса был безупречен.
Я ошеломленно опустила руку.
– Возможно, вы считаете наших судмедэкспертов недоучившимися ремесленниками из страны третьего мира или шестеренками в устаревшей и неэффективной судебно-бюрократической системе, но позвольте заверить – это профессионалы, которые в своей работе придерживаются высочайших стандартов.
Я посмотрела на Галиано, чувствуя: щеки пылают от унижения. Или от гнева.
– Как я уже объяснял, сеньор Диас, доктор Бреннан здесь по нашей просьбе. – Голос Галиано звучал подобно стали.
– Что, собственно, привело вас в Гватемалу? – спросил прокурор.
Меня охватила злость.
– Подумываю открыть курорт с минеральными водами.
– Доктор Бреннан здесь по другому делу, – вмешался детектив. – Она судебный антропо…
– Я знаю, кто она, – оборвал его Диас.
– Доктор Бреннан имеет опыт в обследовании отстойников и предложила свою помощь.
Предложила? С чего он это взял?
– Было бы глупо не воспользоваться ее опытом.
Диас с яростью посмотрел на Галиано. Лицо его оставалось каменным. Эрнандес и Хикай молчали.
– Посмотрим. – Прокурор бросил на меня тяжелый взгляд и, топая, вышел из комнаты.
Тишину нарушала лишь муха. Первым заговорил Галиано:
– Прошу прощения, доктор Бреннан.
Злость порой и меня подталкивает к действию.
– Может, начнем? – спросила я.
– С Диасом разберусь сам. – Галиано пододвинул стул.
– Еще одно.
– Что?
– Зовите меня Темпе.
В течение следующего часа я расписывала все прелести канализационных отстойников. Галиано и его напарник внимательно слушали, то и дело прерывая меня замечаниями или просьбами объяснить подробнее. Хикай сидел молча, потупив взгляд, с ничего не выражающим лицом.
– Канализационные отстойники могут быть сделаны из камня, кирпича, бетона или стекловолокна. Может быть разным дизайн и форма – круг, квадрат или прямоугольник. Они могут состоять из одного, двух или трех отсеков, разделенных частичными перегородками или сплошными стенками.
– Как они работают? – спросил Галиано.
– Собственно, отстойник – это водонепроницаемая камера, играющая роль инкубатора для анаэробных бактерий, грибков и актиномицетов[16], которые разлагают падающие на дно органические отходы.
– Совсем как на кухне у Бартоломе, – заметил Эрнандес.
– И чего нам ожидать? – Галиано проигнорировал слова напарника.
– В процессе разложения выделяется тепло, на поверхность выходят газы, которые смешиваются с частичками жира, мыла, масел, волос и прочего мусора, образуя грязную пену. Это первое, что мы увидим, открыв отстойник.
– Ну внесите хоть немного солнца в нашу жизнь, – сказал Эрнандес.
– Со временем, если пену не трогать, образуется плавающая полутвердая корка.
– Пудинг из дерьма. – Эрнандес скрывал отвращение под маской пошлого юмора.
– Отстойники следует очищать каждые два-три года, но если его владельцы настолько ленивы, как вы говорите, они вряд ли это делали, и, скорее всего, нам встретится именно такой слой грязи.
– Ладно, допустим, получился суп для микробов. Куда все это потом девается? – спросил Галиано.
– Как только отстойник наполняется до определенного уровня, продукты распада вытекают из него через трубы, обычно расположенные параллельными рядами, – дренажное поле.
– Какого рода трубы?
– Глиняные или из перфорированного пластика.
– Система доисторическая, так что речь явно о глине. Что там происходит?
– Дренажное поле покоится на гравийной подложке, обычно покрытой почвой и растительностью. Когда происходит аэробный распад, оно в основном играет роль биологического фильтра.
– Грубая или тонкая очистка. Прямо как кофе.
Эрнандес начинал действовать мне на нервы.
– На последнем этапе жидкие отходы стекают из труб и впитываются в гравийную подложку. Бактерии, вирусы и другие загрязняющие агенты поглощаются почвой или усваиваются корневой системой растений.
– Значит, и впрямь над отстойником трава зеленее[17], – сказал Галиано.
– И куда счастливее. Что еще известно?
Галиано достал маленький блокнот и перелистал страницы.
– Резервуар расположен примерно в семи футах к югу от отеля, он около десяти футов в длину, пяти в ширину и шести в глубину, сделан из бетона и закрыт восемью прямоугольными бетонными крышками.
– Сколько там камер?
– Владелец, сеньор Серано, понятия не имеет, что внутри. И он не из тех, кто затаив дыхание следит за вручением Нобелевских премий.
– Понятно.
– Серано и его сын Хорхе вспомнили, как рабочие прошлым летом открывали крышку в восточном конце отстойника, и открыли ее сами. Резервуар был почти полон, а сточное отверстие забито джинсами.
– Значит, вход – на западе.
– Надо полагать, да.
– Что ж, джентльмены. Чтобы поднять бетонные крышки, понадобится экскаватор.
– Все восемь? – впервые подал голос Хикай.
– Да. Поскольку мы не знаем, с чем придется иметь дело, откроем отстойник целиком. Если камер несколько, части скелета могут оказаться где угодно.
Хикай тоже достал блокнот и начал составлять список.
– Еще – ассенизационная машина, чтобы откачать пену и жидкость, и пожарная, чтобы растворить осадок на дне, – продолжала я. Глава команды экспертов добавил их в список. – Там полно аммиака и метана, поэтому мне нужен кислородный аппарат.
Хикай вопросительно посмотрел на меня.
– Стандартная маска с кислородным баллоном, который вешается на спину, вроде тех, что используют пожарные. Также понадобится парочка опрыскивателей.
– Вроде тех, из которых распыляют гербициды?
– Именно. Один с водой, другой с десятипроцентным раствором дезинфицирующего средства.
– Можно поинтересоваться зачем? – спросил Эрнандес.
– Чтобы обрызгать меня, когда вылезу из отстойника.
Хикай записал.
– И четырехдюймовая сетка. Остальное – стандартное оборудование.
Я встала.
– В семь утра?
– В семь утра.
Мне предстоял худший день в жизни.
4
Галиано приехал ко мне в отель с первыми лучами солнца.
– Buenos días[18].
– Buenos días, – пробормотала я, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Неплохие у вас очки.
Глаза его закрывали летные очки темнее любой черной дыры.
– Gracias.
Показав на бумажный стаканчик в держателе, Галиано выехал в поток машин. Я благодарно потянулась к кофе.
Мы почти не разговаривали, проезжая по центру города, а затем медленно двигаясь через Первую зону. По пути я совершенствовала свой испанский, читая рекламные щиты, плакаты и даже граффити на стенах станций техобслуживания, пусть они и не были лучшим образцом гватемальского наречия.
И заодно старалась не думать о том, что ждет впереди.
Через двадцать минут коп затормозил возле двух полицейских машин, что перекрывали въезд в переулок. За контрольным постом стояли «скорая», пожарная машина, ассенизаторская цистерна и другие официального вида автомобили. Зеваки уже собирались.
Галиано показал свое удостоверение, и полицейский в форме пропустил нас. Поставив машину рядом с остальными, мы вышли и дальше двинулись пешком.
Отель «Параисо» расположился посреди квартала, напротив заброшенного склада. Перейдя на ту сторону, мы прошли мимо лавок со спиртным и нижним бельем, парикмахерской и китайской забегаловки. Окна всех заведений были зарешечены и заперты на висячие замки. Я бросила взгляд на выцветший от солнца товар на витринах. В окне парикмахерской виднелись фотографии моделей, прически которых вышли из моды еще во времена Эйзенхауэра. Окно закусочной «Лун Фу» украшали меню, реклама пепси и вышитый на блестящей ткани фазан.
