Кэти Райх - Смертельные тайны
К вечеру среды мы закончили раскопки в Чупан-Я. Всего из колодца извлекли двадцать три жертвы. Среди скелетов нашли тринадцать пуль и гильз, а еще два сломанных лезвия мачете. Каждая кость и предмет были тщательно описаны, сфотографированы, упакованы и опечатаны для отправки в лабораторию ФСАГ в Гватемале. Культурный антрополог записала двадцать семь историй и взяла образцы ДНК у шестнадцати родственников.
Тело Карлоса перевезли в столичный морг, где вскрытие подтвердило мнение местной полиции: смерть наступила от огнестрельного ранения, выстрелили с близкого расстояния.
Молли оставалась в коме. Каждый день кто-то из нас отправлялся в больницу Сан-Хуан де Диос в Сололе и сидел у ее постели. Все говорили одно и то же: никаких изменений.
Полиция не обнаружила отпечатков пальцев или каких-то улик. Не нашлось и свидетелей или подозреваемых. Расследование продолжалось.
После ужина в среду я сама поехала навестить Молли. Два часа держала ее за руку и гладила по голове, надеясь, что самим фактом своего присутствия проникну туда, куда ушла ее душа. Иногда я говорила с ней, вспоминая годы до того, как Гватемала снова свела нас вместе. Рассказывала, как продвигаются наши дела в Чупан-Я и о ее роли в предстоящей работе. А иногда просто сидела молча, вслушивалась в приглушенное гудение кардиомонитора и молилась о ее выздоровлении.
Утром в четверг мы под безразличным взглядом сеньора Амадо загрузили пикапы и джип и выехали из Панахачеля в столицу по извилистой горной дороге. Небо было безоблачным, словно голубой атлас. Лучи солнца сверкали через листья деревьев в паутине ветвей над головой.
Когда мы совершили крутой поворот над озером Атитлан, я взглянула на вершины на дальнем его берегу.
Вулкан Сан-Педро. Вулкан Толиман. Вулкан Атитлан.
Закрыв глаза, я произнесла еще одну безмолвную молитву, надеясь, что Бог услышит.
«Пусть Молли останется в живых».
Штаб-квартира ФСАГ находится во второй зоне города Гватемала. Симпатичный тенистый район, построенный на полоске земли между крутыми утесами, или barrancas, когда-то был территорией состоятельных людей. Но большой старый квартал знавал и лучшие времена.
Сегодня деловые и общественные здания стоят вплотную – будто присосавшись – к жилым домам. В дальнем конце улицы Симеона Каньяса возвышается Национальный бейсбольный стадион, а по обеим ее сторонам у разукрашенных граффити навесов останавливаются разноцветные автобусы. Фастфудом торгуют с тележек и из металлических ларьков с раздвижными окнами. В одном – пепси. В другом – кока-кола. Тамалес[11]. Чучитос[12]. Хот-доги простые. Хот-доги «шуко» с соусом гуакамоле[13] с авокадо и капустой.
Лаборатории и административные помещения ФСАГ располагаются в здании, раньше принадлежавшем семье Симеона Каньяса, – двухэтажном, с бассейном и огороженным двориком. Напротив, через улицу, стоит такой же дом, где находится Отдел борьбы с организованной преступностью Министерства внутренних дел.
Подъехав к комплексу, Матео посигналил. Через несколько секунд ворота распахнула молодая женщина с лицом совы и длинными темными волосами. Мы припарковались на гравийной площадке справа от входной двери. Следом – второй грузовик и джип, а после женщина закрыла и заперла ворота.
Выйдя из машин, мы начали выгружать снаряжение и картонные коробки, на каждой из которых были отмечены место, дата эксгумации и номер захоронения. В последующие недели нам предстояло изучить каждую кость, зуб и артефакт, чтобы установить личность и причину смерти всех жертв Чупан-Я. Я надеялась завершить работу до июня, когда профессиональные обязанности потребуют возвращения домой.
Я шла назад с третьей коробкой. Матео отвел меня в сторону.
– Хочу кое о чем спросить.
– Конечно.
– «Чикаго трибюн» собирается писать статью о Клайде.
Клайд Сноу – один из величайших профессионалов, основатель судебной антропологии как дисциплины.
– Да?
– Некий репортер хочет взять у меня интервью об участии старика в нашей здешней работе. Я пригласил его несколько недель назад, а потом совсем забыл.
– И? – Обычно я весьма неохотно общалась с прессой, и мне не нравилось, куда он клонит.
– Парень у меня в кабинете. Очень обрадовался, узнав, что ты здесь.
– Откуда он знает, что я в Гватемале?
– Возможно, я об этом упоминал.
– Матео!
– Ладно. Я ему сказал. Иногда английский меня подводит.
– Ты же вырос в Бронксе! И прекрасно владеешь английским.
– Твой английский все равно лучше. Поговоришь с ним?
– Чего он хочет?
– Как обычно. Если будешь общаться, я могу заняться разборкой находок из Чупан-Я.
Я предпочла бы заболеть корью, чем сидеть полдня в обществе «обрадованного» репортера, но моя задача была оказывать самую разную помощь.
– Я твой должник. – Матео сжал мою руку.
– Это я перед тобой в долгу.
– Gracias.
– De nada[14].
Но интервью так и не суждено было состояться.
Репортер сидел в кабинете Матео на втором этаже, ковыряясь в носу. Когда я вошла, он прекратил свое занятие и притворился, что почесывает неряшливые усики над верхней губой. Сделав вид, будто только заметил меня, он вскочил на ноги и протянул руку:
– Олли Нордстерн. В смысле, Олаф. Друзья называют меня Олли.
Я прижала ладони к груди, не желая прикасаться к носовым изысканиям акулы пера.
– Разгружала машины, – улыбнулась смущенно.
– Грязная работа. – Нордстерн опустил руку.
– Да. – Я указала ему на стул.
Парень был весь в синтетике – от напомаженных волос до туристических ботинок из «Кей-марта». Голова его держалась на шее размером с мое плечо. Судя по всему, юноше было года двадцать два.
– Итак… – одновременно начали мы.
Я знаком показала Нордстерну, что право первого слова за ним.
– Такая радость с вами познакомиться, доктор Бреннан! Я так много слышал о вас и о вашей работе в Канаде! И читал о ваших свидетельских показаниях в Руанде.
– Суд на самом деле заседает в Аруше, в Танзании.
Нордстерн имел в виду мое выступление перед Международным уголовным судом ООН касательно Руанды.
– Да, да, конечно. А еще вы участвовали в расследовании дела монреальских «Ангелов Ада» – мы внимательно следили за ним у себя в Чикаго. Знаете, в Городе ветров тоже есть байкеры.
Подмигнув, он ущипнул себя за нос. Я надеялась, что внутрь «археолог» не полезет.
– Вы ведь не за этим сюда пришли. – Я поглядела на часы.
– Простите, отвлекся.
Нордстерн извлек из одного из многочисленных карманов камуфляжной жилетки блокнот, открыл его и занес ручку над бумагой.
– Хотелось бы узнать все возможное о докторе Сноу и ФСАГ.
Прежде чем я успела ответить, в открытых дверях появился смуглый незнакомец с нависшими бровями и горбатым, слегка свернутым в сторону носом. Над левой бровью у него протянулся тонкий белый шрам. Незнакомец был небольшого роста, но мускулистый, без единой капли жира. Мне сразу же вспомнилась песня «Убийцы среди нас».
– Доктор Бреннан?
– Sí.
Вошедший показал свой значок. СИКА – Особый отдел по расследованию преступлений Национальной гражданской полиции Гватемалы.
Внутри все оборвалось.
– Меня направил сюда Матео Рейес.
Он говорил по-английски без акцента, и, судя по тону, пришел отнюдь не со светским визитом.
– Да?
– Я сержант-детектив Бартоломе Галиано.
Господи… Неужели Молли умерла?
– Это как-то связано с расстрелом возле Сололы?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
Галиано посмотрел на Нордстерна, потом снова на меня:
– Тема весьма деликатная.
«Плохо, Бреннан». Чем я могла заинтересовать СИКА?
– Подождете несколько минут?
Ответом мне был пустой взгляд.
3
Сержант-детектив Галиано неохотно сел на стул, который освободил Нордстерн, закинул ногу на ногу и уставился на меня.
– В чем дело, детектив? – как можно спокойнее спросила я.
В голове проносились сцены из «Полуночного экспресса».
Взгляд Галиано пригвождал меня, словно жука – булавка.
– Национальной гражданской полиции известно о вашей деятельности, доктор Бреннан.
Я молчала, опустив руки на колени. На пластиковой крышке стола остались два потных отпечатка ладоней.
– В основном благодаря мне.
Он сидел, почти не двигаясь, только несколько волосинок на макушке шевелил ветерок от маленького вентилятора.
– Вам?
– Да.
– Почему?
– Часть моей юности прошла в Канаде, и я до сих пор слежу за тамошними новостями. Ваши свершения не прошли незамеченными.
– Свершения?
– Пресса вас обожает.
– Пресса обожает продавать газеты. – (Возможно, он почувствовал мое раздражение.) – Зачем вы хотели меня видеть, детектив?
Галиано достал из кармана коричневый конверт и положил передо мной. На конверте был написан от руки номер полицейского или коронерского досье. Я смотрела на него, но не дотрагивалась.
