Фридрих Незнанский - Ошибка президента
Что же касается мадам Микешко, то она вовсе не чувствовала себя безутешной вдовой и даже не пыталась разыгрывать эту роль. Напротив, она цвела как никогда. Кто бы мог подумать, что ей так повезет: она стала свободной состоятельной женщиной — ОЧЕНЬ состоятельной. Соглашаясь на этот брак, она, конечно, мечтала о том, что когда-нибудь придет такой день, но никак не могла рассчитывать, что он наступит так скоро.
Оплакивать смерть Микешко могли разве что его пресмыкающиеся друзья, но даже крокодил не заплакал. «Скотобаза», как собирательно именовала теперь мадам Микешко тех, кого еще неделю назад ласково звала «наши зверики», ничего не заметила. Как ни в чем не бывало рептилии грелись под искусственным солнышком, пока их новая хозяйка не сделала широкий жест и не подарила всю коллекцию вместе с ценным оборудованием для террариумов Петербургскому зоопарку.
Спонсорская акция получила должное освещение на телевидении и в периодике, поскольку сопровождалась презентацией. Корреспонденты нашли, что траур с бриллиантами вдовствующей миллионерше очень идет.
3
Турецкий подошел к окну, уходить из гостиницы было нельзя, он ведь обещал Лисицыной, что будет на месте. Почему-то снова заболело плечо, и вообще Турецкий вдруг почувствовал, что совершенно лишился сил, — сказывались недавнее ранение, драка, вечные недосыпания. Он был рад, что сейчас его никто не видит, не хотелось показывать людям свою слабость. «Я не Перри Мейсон и не агент 007, — мрачно подумал он. — Наверно, в реальной жизни таких железобетонных сыщиков вообще не бывает. Но люди ждут от нас именно этого»…
С этими мыслями он лег на кровать поверх покрывала и через секунду заснул.
Его разбудил осторожный стук в дверь.
Турецкий в один миг вскочил с кровати и, приглаживая на ходу волосы, поспешил к двери.
Как он и предполагал, на пороге стояла Валентина Андреевна. Она казалась какой-то растерянной, рыжеватые с проседью волосы выбивались из-под платка, и в ней появилось что-то от той девочки с фотографии, какая-то наивность, хотя теперь она была связана скорее со страхом.
— Александр Борисович, — сказала она, немного задыхаясь, как будто шла очень быстрым шагом вверх по лестнице, — он пришел сразу же после вас.
— Бородатый? — спросил Турецкий.
— Да, — удивилась учительница, и глаза ее за толстыми стеклами очков стали совсем круглыми, — откуда вы знаете?
— Я встретил его на улице. Заметный тип. Приехал со мной из Москвы, я его запомнил еще на вокзальной площади. Он живет здесь же, в гостинице.
Услышав об этом, Лисицына задрожала. Турецкий буквально физически ощущал исходившие от нее волны страха.
— Он преступник? — спросила она.
— Я, как работник прокуратуры, не могу объявлять человека преступником, пока его вина не доказана, — ответил он, — но полагаю, да.
— А так на вид никак не подумаешь, — покачала головой Валентина Андреевна, — такой интеллигентный. Только вот глаза...
— А вот глаз я его не разглядел, признаюсь, — улыбнулся Турецкий.
— Глаза такие неприятные, не то чтобы лживые, а какие-то пустые. Я когда его глаза увидела, тогда и подумала, что он не настоящий интеллигент.
— Разве интеллигенты глазами чем-то отличаются? — спросил Турецкий.
— Конечно! — с жаром произнесла Лисицына, и сразу стало видно, что она словесник. — Глаза — это зеркало души, и у человека, истинно интеллигентного, в них чувствуется глубина, честность, искренность.
— И вам приходилось встречать людей с такими глазами? — поинтересовался Турецкий, который совершенно иначе классифицировал людей, и уж точно не по выражению глаз. Глаза, увы, уже столько раз его подводили. Взять хотя бы Татьяну Бурмееву, впрочем, нет, он поклялся не вспоминать о ней.
— Разумеется,— ответила Валетина Андреевна,— ну, хоть вы, например.
Турецкий смутился, но тут же, вспомнив о фотографии, спросил:
— А у Кости, у Скронца, тоже были чистые глаза?
Валентина Андреевна кивнула:
— Он происходил из очень интеллигентной семьи, у него отец профессор географии, и это было заметно по всему. Он так выделялся среди других молодых людей, да вы посмотрите на фотографию и сравните его с Пупотей. Совсем другое дело. Скажите, ему что-то грозит? Знаете, это, наверно, покажется вам смешным, но я почему-то беспокоюсь.
— Расскажите все по порядку, — предложил Турецкий.
— Когда вы ушли, я начала собираться в школу, времени у меня было в обрез. Идти мне до школы минут двадцать, это не очень далеко, в Князеве нет особенно далеких расстояний. Но я предпочитаю приходить пораньше, я вам уже говорила. А тут еще надо было не забыть тетрадки восьмого «Б» с сочинением, затем взять кое-какие книги и к тому же привести себя в порядок. Учитель должен подавать пример ученикам, в том числе и своим внешним видом.
Турецкий взглянул на ее потертый костюм английского покроя и белую блузу с отложным воротничком, также уже очень и очень поношенную, и постарался сдержать улыбку.
Валентина Андреевна, разумеется, не успела собраться, когда собака во дворе снова залаяла. Она вышла на крыльцо и увидела, что у калитки стоит высокий представительный мужчина с бородой — явно приезжий. Помня о том, что ей буквально пять минут назад говорил Турецкий, Валентина Андреевна немного струхнула, но затем постаралась взять себя в руки, понимая, что страхом только выдаст себя.
Она любезно попросила незнакомца войти, но тут же предупредила его, что сейчас у нее почти нет времени на разговоры, потому что она опаздывает в школу.
Незнакомец назвался племянником Скронца, Дмитрием Николаевичем, фамилию он не упоминал, что немного удивило учительницу, но она не стала задавать лишних вопросов.
Дмитрий рассказал душещипательную историю о том, как его дядя услышал по радио передачу, где читали письмо Валентины Андреевны, и вспомнил ее. Оказывается, он тоже так и не забыл эту девушку, но не знал ее адреса, и так они потерялись. К сожалению, в настоящее время он, увы, болен, и притом весьма серьезно (чем именно, учительница также на всякий случай не стала уточнять), поэтому он прислал в Князев своего любимого племянника.
— Но к чему такая спешка? — спросила Валентина Андреевна. — Он мог приехать сам попозже, раз он болен.
— Ваше письмо его так взволновало, — ответил Дмитрий, — что ему не терпелось вновь связаться с вами.
Дмитрий явно чуть-чуть переигрывал, и это насторожило бы любую, даже более романтически настроенную натуру, чем Валентина Андреевна. Каким бы ни был Скронц, трудно было предположить, что он заставит своего любимого племянника бросать все и немедленно отправиться в Князев.
— Вы выехали в тот же день, когда прозвучала передача? — спросила она Дмитрия.
— Да, — ответил племянник Скронца. — Ему ведь нельзя волноваться, вот я и решил, что съезжу к вам сам и возьму фотографию.
— Фотографию? — подняла брови Валентина Андреевна. — Вы мне сказали, что он хотел снова возобновить знакомство, то есть я вас так поняла. Значит, вы приехали только, чтобы забрать фото?
— Нет, конечно,— рассмеялся Дмитрий, как показалось учительнице, весьма натянуто. Он, по-видимому, не ожидал, что, для того чтобы получить снимок, придется отвечать на такое количество неудобных вопросов. — Но он хотел бы удостовериться, что это действительно вы. Мало ли может быть совпадений.
— Возможно, — туманно ответила учительница. Она посмотрела на стенные часы и наигранно удивилась: — Боже мой, уже половина девятого! Обычно в это время я уже в школе!
— Хорошо. — Было похоже, что племянник Скронца понемногу теряет терпение, и Валентине Андреевне показалось, что, если сейчас она скажет или сделает что-то не то, он применит силу. — Покажите мне фотографию, и я сам смогу сказать, есть ли на ней мой дядя или нет.
Валентина Сергеевна посмотрела в еще раньше не понравившиеся ей глаза и смутно почувствовала опасность. Даже если бы получасом раньше Турецкий не предупреждал ее о том, что нужно попытаться провести этого человека, она, возможно, интуитивно догадалась бы это сделать сама. Почему-то в тот миг ей показалось, что если бы фотография у нее действительно была и она отдала бы ее «Хемингуэю» (к счастью, фото уже находилось у Турецкого, и потому Валентина Андреевна не смогла бы отдать его и под пыткой), то совершенно очевидно, что она недолго бы оставалась в живых. Вряд ли этим стал бы заниматься сам «интеллигентный» бородач, но разбойное нападение было обеспечено.
— Да, — самым легкомысленным тоном ответила Валентина Андреевна. — Это правильно! Верная мысль!
