Фридрих Незнанский - Когда он проснется
– Кто там? – раздался голос.
– Открывай, милиция, – устало ответил Слава.
– Чего надо? – грубо ответил голос. – Хозяина нет.
– И не будет. Никогда больше.
– Как это?
– А так. Убили хозяина твоего. Так что ты теперь бесхозный.
В динамике замолчали, потом щелкнул автоматический замок.
– Проходите.
В доме оказалось пять человек охранников. Наверняка некоторых из них узнает Маша Пташук…
Мы перерыли весь дом и нашли много интересного. Во-первых, целый арсенал оружия – батька Михась смог бы выдержать многодневную осаду, если бы, конечно, захотел. Несколько автоматов, большое количество патронов, три пистолета, станковый пулемет, две снайперские винтовки «Ремингтон» (кстати, не из этой ли серии та, из которой застрелили Мартемьянову?), гранаты, противотанковые мины, несколько гранатометов… В тайнике мы нашли полтора килограмма белого порошка, попробовав который Турецкий сразу определил – кокаин.
Но самая главная находка ждала нас в сейфе Михася. Несколько больших канцелярских книг, в которых расписывалось, сколько и когда получено живого «товара» с Украины, кому отправлено, сколько денег заработано. Это была целая бухгалтерия. Дело батьки Михася явно имело большой размах. И приносило большие доходы. И самое главное – в книгах имелись адреса и телефоны бесчисленных мелких борделей, в которые Михась поставлял украинских девушек. И не только борделей – фирм, отправляющих «танцовщиц» и «официанток» в Турцию, на Кипр, в Европу…
– Да, – приговаривал Грязнов, листая книги, – это настоящий клад для наших коллег из РУБОПа.
И еще одну любопытную вещь обнаружили мы в сейфе. Визитные карточки многих высокопоставленных чиновников. В том числе Анатолия Хрыжановского. И его помощника Игоря Вересова…
– Это еще ни о чем не говорит, – заметил Турецкий, – у меня тоже дома целая коробка визиток. А я этих людей даже не знаю.
Уже совсем стемнело. Мои часы показывали половину девятого вечера. Люди Грязнова задержали охранников Михася, опечатали дом и сели в машину.
– Ну что, – резюмировал Турецкий, – считаю, что сегодняшний день прожит не зря. Хорошо бы успеть сегодня Вересова допросить.
Вдруг зазвонил мой мобильник.
– Юрий Петрович?
– Да, я.
– Это Валерий Николаевич Мартемьянов. Добрый вечер. Я должен сообщить вам одну очень важную вещь.
– Я вас слушаю.
– Примерно неделю назад Лена отдала мне небольшой сверток. И сказала, что если с ней что-то случится, чтобы я передал его правоохранительным органам. Честно говоря, я поначалу забыл о нем. Но только что вспомнил. Если вы заедете, то я вам его передам.
– Хорошо, Валерий Николаевич. Мы сейчас будем.
Турецкий и Грязнов вопросительно посмотрели на меня.
– Есть важная информация. Едем на Рублевку.
В свертке оказалась видеокассета. Забрав ее у Валерия Николаевича Мартемьянова, мы с Турецким и Грязновым поехали в Генпрокуратуру.
– Я член Украинского народного фронта.
Так начиналась эта кассета. Просто голос и белый фон.
– Я имел возможность произвести эту видеозапись при помощи небольшой камеры, встроенной в фуражку. Я не могу больше молчать о темных махинациях руководства моей организации. И лидеров вашего парламента. Я решил передать эту запись вам, Елена Александровна, потому что считаю вас порядочным и честным человеком, хорошо относящимся к Украине и к украинцам. Верю, что вы как надо используете эту запись.
– Знакомый голос, – задумчиво проговорил Турецкий, – ну конечно! Это Богдан Мысько! Теперь понятно, почему он помог Оле Мартемьяновой бежать.
На экране появились полосы, затем они сменились изображением. Картинка дергалась из стороны в сторону так, как будто камеру внезапно перемещали.
– Ясно. Камера в фуражке. Это та кассета, о которой мне говорил Вересов, – сказал Турецкий.
На экране появился интерьер дома батьки Михася. За небольшим столиком сидел он и… Анатолий Хрыжановский. Звучала тихая музыка. Поодаль две девушки исполняли стриптиз. Камера снова дернулась, двинулась в глубь комнаты, потом вернулась к сидящим. Затем точка обзора опустилась вниз. Теперь на экране были видны только руки сидящих. Зато отчетливо стал слышен разговор.
– Это не та кассета, – проговорил Турецкий, – Вересов явно обманывал меня.
Михась и Хрыжановский обсуждали финансовые дела, вопросы прикрытия бизнеса, долю Хрыжановского. Сомнений не было – председатель фракции «Виват, Россия!», пользуясь своим положением, занимался прикрытием бизнеса Михася. И имел большую долю.
– Да, это явно не та кассета, – говорил Турецкий, – теперь все становится на свои места.
Кассета кончилась. Турецкий взъерошил волосы и повернулся ко мне:
– Я сейчас схожу за Костей. Мне кажется, вырисовывается очень интересный сюжетец…
Через несколько минут в кабинет Турецкого вошел Меркулов. Он молча просмотрел кассету, потом сам вытащил ее из видеомагнитофона и спрятал в карман.
– Значит, так, ребята, – сказал он, – о существовании этой кассеты знаем только мы четверо.
– И Богдан Мысько.
– Сегодня утром Богдан Мысько покончил с собой в камере, – сказал Грязнов, – перегрыз вены на руках. Все собирался сказать вам…
– Жаль… – протянул Турецкий, – думаю, он мог нам многое рассказать.
– Может быть, еще и Вересов знает? – предположил я.
– Даже если он и знает, то будет помалкивать до скончания века, – уверенно сказал Турецкий.
– Короче говоря, – продолжил Меркулов, – о том, что у нас есть эта кассета, не должен знать больше никто. Представляете, что поднимется, если мы обнародуем хотя бы маленький кусочек из этой записи? Да еще в преддверии выборов? Такого скандала свет не видывал. Хрыжановского поддерживают очень многие влиятельные люди. И я даже не могу представить, что будет, если вдруг все узнают, что он занимается элементарной переправкой девочек из-за границы. Ну, конечно, не сам, не лично, но все-таки. Деньги-то шли ему. А значит, и в казну партии. Так что давайте-ка помалкивать до поры до времени. А то у нас государство и так на соплях держится, а тут такое потрясение. При определенном стечении обстоятельств эта кассета может вызвать ни много ни мало гражданскую войну.
– Что ты предлагаешь? – возмутился Слава. – Во всех газетах пишут о том, что Хрыжановский – наиболее вероятный кандидат в президенты. А значит, люди как бараны будут голосовать за него, а мы, зная о том, что он бандит с большой дороги, станем молчать в варежку?
– Ну нет, конечно, – ответил Меркулов, – я сказал «до поры до времени». Тут с кондачка не решишь, тут расчет нужен. Ты же знаешь, как у нас обстоятельства меняются. Вспомни прошлые выборы. Думаю, Хрыжановский – фигура временная. Поэтому, если будет большой скандал, связанный с ним сейчас, – это только послужит его хозяевам на руку. Придет час, и его заменят. Это политика, ребята. Тут человеку с нормальными моральными установками делать нечего. Поэтому давайте-ка лучше спрячем эту кассету. Повторяю, до поры до времени.
Турецкий во время этого разговора молчал. И только когда Меркулов и Грязнов ушли, он произнес:
– Какой ты там, Юра, коньяк любишь больше всего?
– «Реми Мартен». Но это, Александр Борисович, боюсь, будет большим ударом по вашему кошельку. Меня вполне устроит армянский…
Мы поехали ко мне. По дороге заехали в магазин «Армения» на Тверской и купили пару бутылок коньяку.
…Мы сидели на кухне. Турецкий много курил и по преимуществу молчал.
– Что вы так переживаете, Александр Борисович? – спросил я.
– Да вот, Юра, думаю. Не бросить ли мне эту собачью работу к чертовой матери. Чтобы подальше от всей этой грязи. От подлости. А что – пойду вон, как ты, адвокатом. Буду бабкам квартирные вопросы и жилищное законодательство разъяснять.
– А бандитов кто ловить будет?
Турецкий не нашелся что ответить. Он выпил рюмку, затянулся и затушил сигарету.
– Ладно, хватит сантиментов. Юра, я, честно говоря, падаю с ног. Можно у тебя покемарить?
– Разумеется, Александр Борисович.
Я постелил ему на диване. Турецкий лег и моментально вырубился.
Я знал, что Александр Борисович очень симпатизировал Хрыжановскому. Даже голосовал за него на предыдущих президентских выборах. И я понимал, что эта кассета – большой удар по его политическим воззрениям. Ведь все прочили Хрыжановскому президентское кресло в двухтысячном году.
Думаю, теперь все будет иначе. А может быть, и нет. В любом случае теперь, кто будет следующим Президентом России, решать нам. С Александром Борисовичем Турецким. Когда он проснется…
