Наталья Андреева - Комната с видом на огни

Пробегая через холл, она увидела мать:

— Сашка дома?

— Дома. В институт не поехал, говорит, приболел. Ему бы чаю с малиной, да заставить надеть теплые носки. А в них насыпать горчицы.

«Мама, мама, для тебя он все еще малыш! Поэтому ты даже не подозреваешь, что натворил твой внук!»

Первым делом Анна бросилась к себе в комнату. Сашка наверняка услышал, как приехала ее машина. Анна кинулась к телефону, набрала номер Ольги Калининской. Та мгновенно взяла трубку:

— Алло?

— Ольга, это я, Анна.

— Ой, Анечка, ну что?

— Все нормально.

— Я могу выходить из дома? Все уже кончилось?

— Нам надо встретиться, Оля. Пора.

— Когда?

— Сегодня, сейчас. Нет, часа через два, я еще заеду на работу. Как до тебя добраться?

Ольга затараторила быстро-быстро, объясняя дорогу, Анна молчала. Пусть думает, что она записывает адрес:

— Так, подожди, помедленнее… Так, записала.

— Ну как там с работой?

— Я все тебе расскажу при встрече. Ты посиди еще часика два дома, я уже выезжаю, но, сама понимаешь, пробки. Ты подожди.

— Хорошо, хорошо, я подожду. Ты не торопись, Анечка.

Анна услышала знакомый щелчок в трубке и аккуратно положила ее на рычаг. Несколько минут она подождала, напряженно прислушиваясь. Кажется, скрипнула дверь в конце коридора. И Анна открыла дверь своей спальни. У нее еще оставалась последняя надежда. А вдруг?

Сын шел ей навстречу, одетый в черную кожаную куртку. Анна обратила внимание на то, какой он уже взрослый и как лицом и фигурой удивительно похож на отца. Но вот глаза у Сашки другие. Господи, она даже не заметила, как он вырос! Когда? Не заметила, когда у него стал такой взгляд! Жесткий, упрямый. Сын смотрел на нее:

— Мама?

— Ты не пойдешь, Саша.

— Куда?

— Тебя видел Малиновский, когда ты стрелял в Светлану.

— Ну и что? — он был спокоен, не стал оправдываться, не стал ничего отрицать.

— Ты убил отца…

— Да. Убил. А зачем он вернулся? «Сашенька, сыночек, наконец воссоединилась семья…» А сам видел только этот дом, бассейн да гараж с «Мерседесом». И ты бы к нему вернулась, мама.

— Саша, за что?

— А ты у меня была? Ты даже у Дэна больше была, чем у меня! А чем он лучше? Разве я не так красив? Ну скажи? Если тебе так нравятся красивые мужские лица? Чем хуже мое? Почему ты его видела, а меня нет? Почему?! Вот теперь ты наконец заметила, что я существую. Да, я есть. Я твой сын. Ты мне всегда дарила только деньги, всю жизнь деньги. Даже игрушки сама не покупала. «На, Сашка, возьми, купи себе, что хочешь». Ну почему, мама? Где в твоей жизни я? Я их всех ненавижу: и отца, и Малиновского, и Дэна ненавидел, и Ленского. Всех, с кем приходилось тебя делить. У любого из них тебя было больше. Лучше бы ты просто аборт сделала и молилась бы всю жизнь на отца, как на икону, только я бы этого не видел!

Анна стояла, оглушенная. А ведь он прав! Он говорит сейчас то, что она и сама теперь знает! Спросила только:

— А зачем Юсуповых?

Он достал из внутреннего кармана пожелтевший смятый листок, Анна узнала его сразу:

«В моей смерти прошу винить:

Моего мужа Ивана Панкова,

Моего друга детства Андрея Юсупова,

Его жену Светлану Юсупову,

Мою лучшую подругу Ольгу Калининскую.

Они убили меня! Если можно наказать за это, своей последней волей заклинаю: сделайте это, кто-нибудь! Только сделайте!»

— Ну и чем ты не довольна? Я люблю тебя, мама, тебя так никто не любил. Ни один из этих твоих… Когда я там, в комнате, тебя увидел, едва живую… нет, это нельзя вспоминать. Если бы ты тогда умерла, я не стал бы ждать столько лет, сразу бы их всех убил, мальчишкой еще, хотя сам не знаю, как смог бы это сделать. Но ты осталась жить, и я все ждал, ждал, ждал… Я долго ждал, мама. Стрелять научился. Потом объявился отец. Я стал бояться, что ты его опять простишь. И все начнется сначала. Я этого не хотел. И я рассказал о записке Дэну и Стасу. Думал, кто-нибудь из них захочет тебе помочь… Но Дэн оказался слишком слабым, а Стас слишком сильным. Тоже мне, апостол! Он все ходил за мной и скулил, скулил. Просил этого не делать. Я только в метро от него оторвался: прыгнул в вагон, когда двери уже закрывались.

— Но зачем ты меня подставлял? Хотел, чтобы я села в тюрьму за то, что была плохой матерью?

— Мама, я подставлял Дэна. Первый раз он сам поехал, потому что ревновал тебя к отцу. Стас же на всю кухню объявил о твоем свидании, вот мы все и сорвались. Я сначала не хотел стрелять, но когда увидел Дэна…

— Он тоже видел тебя?

— Да, конечно, мы были почти рядом. Он тоже прятался, потому что следил за вами. Поэтому я и выстрелил, ему назло, чтобы видел, что я могу, а он — нет. Только у меня первый раз рука дрогнула.

— Все-таки отец…

— Не хочу я знать такого отца. Не хотел… Зачем я на него так похож? Он был нам не нужен. А потом… Потом я решил заодно рассчитаться со всеми. Разве ты не радовалась, когда Юсупов умер? Я слышал ваш разговор. Да, я стал тебя подслушивать, сейчас такая аппаратура не проблема, были бы деньги. Он же издевался над тобой, мама, он просто смеялся! И я должен был его за границу отпустить?

— Откуда же там взялся Дэн?

— Я ему сказал, что ты снова встречаешься с Малиновским. Рассказал, кто он такой. Дэн прекрасно все понял. Понял, что Малиновский гораздо опаснее, чем мой покойный отец. В тот вечер, когда убили Юсупова, я просто сказал Дэну, что у вас с Малиновским свидание, он и стал за тобой следить, вот и все.

— Но почему он оказался у того же дома?

— Мама, я сказал, что у твоего адвоката по случайному совпадению там квартира для свидания с женщинами. И что вы туда приедете. Он, дурак, поверил! Или не поверил? В общем, он туда поехал.

— Но ты же при мне стрелял и в Светлану!

— А зачем она первая выстрелила? Я испугался за тебя, вот и поспешил. Я что, должен был дать ей тебя убить?

— А сейчас? Зачем ты хотел убить Ольгу?

— Мне уже все равно. Привычка. Любое начатое дело надо доводить до конца.

— Саша, ты что?!

— Одним трупом больше, одним меньше. Думаешь, мне много дадут? У нас гуманные законы. Я защищал свою мать. Ты небось Малиновского наймешь? Он хороший адвокат. Все сделает для того, чтобы надолго упрятать меня в тюрьму. Я же ему мешаю.

— Саша, я тебя прошу: отдай пистолет.

— Зачем?

— Отдай. Я попытаюсь тебя спасти. Я теперь всегда буду только с тобой. Не будет никакого Малиновского, я тебя клянусь. Только отдай мне пистолет.

— Ну на, — сын вытащил из внутреннего кармана «Макаров», тот самый, со спиленными номерами, и протянул Анне. — Я поеду, пожалуй?

Куда?

— Погуляю, Москву посмотрю. Все равно когда-нибудь за мной придут.

— Нет, Саша, нет. Хотя, да. Тебе лучше сейчас уйти.

— Мама?

— Все в порядке. Я сейчас позвоню Малиновскому.

— Ты же мне обещала!

— Нет-нет. Это другое. Ты иди, сынок. До вечера. Иди…

— Как хочешь…

Анна долго еще прислушивалась к шагам на лестнице и тщательно вытирала рукоять пистолета подолом своего свитера. Чтобы никто не узнал, что его когда-то касался сын. Входная дверь хлопнула, но тут она услышала, что по лестнице кто-то поднимается. Это был Стас.

— Стас, почему? Ты-то как мог? — не выдержала Анна.

Он никак не мог справиться с собой. Потом наконец сказал дрожащим голосом:

— А что я, по-твоему, должен был сделать, Анна?

Она показала ему пистолет:

— Видишь? Я все-таки мать.

— Что ты собираешься делать?

— Оставь меня одну. Мне надо подумать. Иди, Стас. Не мешай.

Он все стоял, не уходил, и Анна вдруг увидела, что Шацкий плачет.

— Ну что ты, Стас?

— Может, и такая бывает любовь, а? Я не знаю, что мне сейчас делать…

— Уйди, Стас, иначе ничего не будет. От тебя мне сейчас надо только это.

Он ушел, пошатываясь, Анна наконец осталась одна. Она поднялась к себе в комнату, закрыла дверь, повернула в замке ключ. Потом нашла блокнот, вырвала из него листок бумаги, вспомнила что-то и усмехнулась: «Теперь уж мне никто не помешает. Наконец-то!»

И написала на листке:

«Я, Австрийская Анна Александровна, признаюсь в том, что убила своего бывшего мужа Ивана Панкова, своего бывшего друга Андрея Юсупова и его жену Светлану. Глубоко раскаиваюсь в содеянном, не могу больше с этим жить. В моей смерти прошу никого не винить», — и поставила внизу размашистую роспись.

«Вот и все, что мать может сделать для тебя, Сашка. Такую малость… Ты будешь жить, будешь на свободе, у тебя останутся бабушка, тетенька, Стас и даже Малиновский, он не проболтается, нет. Он тебя защитит, когда меня не будет, Денис будет верен моей памяти. Уж если не мне, то хотя бы ей. Ну кто там меня ждет? Ленский, Дэн?… И все-таки Ленский. Я наконец-то скажу ему, что любила. Люблю. И мы снова будем вместе…»

Анна вспомнила свою любимую комнату с видом на огни, они ее тоже ждали. Там, в этом бесконечном мраке, тоже есть свет.