Валерия Вербинина - Отравленная маска
О да, она знала. Но, как оказалось, знала не все.
– Каюсь, когда я увидел мертвого котенка, то почти не обратил на него внимания. Лишь потом, когда в рояле, на котором вы играли, оказалась гадюка, я забеспокоился. Вы всегда были так добры ко мне… и я чувствовал это. Но после охоты, когда мы с Полонским прижали следователя и он сказал нам о своих подозрениях… о том, что вас преследует какой-то безумец… Я ведь знал, что тут ни при чем. Еще оставалась надежда, что все – и котенок, и змея, и выстрел – было лишь цепью случайностей, и я надумал проверить, так ли это. Я подстерег браконьера Василия, на которого мы подумали, что он стрелял в вас, и слегка намял ему бока, когда он ночью возвращался домой. Но он клялся, что ни в кого не стрелял, и было видно, что он не лжет. И тогда я понял, что где-то рядом с вами бродит убийца, и он не дремлет. Но я… Я не хотел, чтобы он причинил вам вред. И решил сам найти его и сделать так, чтобы он больше не смог угрожать вам.
– Значит, это вы убили Олонецкую? – тихо спросила Амалия. – Убили и спрятали тело, привязав его к якорю лодки?
– Правда, удачная выдумка? – с улыбкой заметил князь. – Несколько дней кряду эти глупцы прочесывали местность и все же так и не поняли, куда исчез труп.
– А Алеша Ромашкин? – вспыхнула Амалия. – Его смерть – тоже ваших рук дело?
Орест поморщился.
– Я не хотел его убивать. Собственно говоря, я намеревался раз и навсегда избавиться от Митрофанова, но он учуял опасность, и в результате… – Орест отвернулся. – Мне очень жаль, поверьте.
– Он заметил подозрительный осадок на дне бокала, – проговорила Амалия. – Но я все же не понимаю… Как вы догадались, что именно он и Изабелла хотели убить меня?
Орест пожал плечами.
– Я сразу же понял, что Митрофанов не художник. Видите ли, Амалия, человек отражается в своем творчестве. Целиком и полностью. А то, что рисовал Митрофанов, никакого отношения к искусству не имело. Помните, что вы сказали о портрете Муси? Что он кажется вам безжизненным. Даже когда Митрофанов пытался изобразить живого человека, он клал краски так, что получался словно труп. И когда он проделал нехитрый трюк с портретом Муси – изувечил его, чтобы оставаться поблизости от вас, – я решил, что помогу ему. И уничтожил остальные его картины. Бедняга наверняка был потрясен. Еще бы, он и эта жалкая тварь Изабелла считали себя сверхпреступниками. Они думали, что в целом мире нет никого хитрее и удачливее их. А тут – бац! – появляюсь я. Но на самом деле вычислить их было легче легкого. Только Митрофанов мог бросить вам яд в молоко, сидя за столом, и только Изабелла имела возможность утопить вас. Ведь все остальные находились вне подозрений, а ваш следователь так и не понял этого.
– Зато поняли вы, – сказала Амалия с вызовом. – Значит, это вы подложили Митрофанову в комнату осколки от баночки с ядом, которым был убит Алеша Ромашкин?
– Но ведь господину Зимородкову так нужны были неопровержимые улики, – с улыбкой ответил Орест. – Вот я и решил ему помочь.
– И в тот день, когда я нашла тело Изабеллы и наткнулась на Митрофанова, вы вовсе не следили за мной, – безжалостно продолжала Амалия. – Вы просто поспешили к тому месту, где сами же спрятали труп, когда услышали от Полонского, что в домике неподалеку скрывается подозрительный человек.
– Хотите сказать, что я боялся разоблачения? – пожал плечами Орест. – Нет. Просто я придерживаюсь того мнения, что всякое дело надо доводить до конца. Один раз Митрофанову удалось от меня ускользнуть, но во второй раз я не дал бы ему уйти. Он должен был получить то, что заслужил. Как и его сообщница. – Орест резко обернулся. – О, а вот и наш Эжен! Ты как всегда пропустил самое интересное.
В нескольких шагах от них и впрямь стоял граф Полонский. Но Амалию поразило вовсе не его неожиданное появление, а предмет, который граф держал в руке. Даже Амалия, которая довольно слабо разбиралась в оружии, знала, как опасно шутить с револьверами, а ведь именно это оружие Евгений нацелил на Ореста.
– Ты ошибаешься, Орест, – спокойно ответил граф на слова Рокотова. – Я-то как раз ничего не пропустил. Отойди от нее!
– А не то что? – ехидно осведомился Орест. – Убьешь меня?
– Ты давно заслужил смерть, – твердо проговорил Полонский. – Ты и твои поступки омерзительны!
– И поэтому ты решил, что будешь моим единоличным судьей? – насмешливо спросил Орест. Его глаза горели, ноздри раздувались. – Что, не получилось избавиться от меня на дуэли, захотел просто застрелить меня? Осторожнее, Эжен! Никто не поверит, что такой стрелок, как я, мог подпустить к себе человека с оружием в руках.
Амалия тихо ахнула и обернулась к графу.
– Боже мой… Так вы что же, все знали?
Орест пренебрежительно передернул плечами и сделал вид, что нюхает ближайший цветок. Евгений, казалось, смутился.
– Клянусь вам, Амалия Константиновна, я ничего не знал и не подозревал даже… Но когда я увидел, как он убил Митрофанова… я понял.
Амалия озадаченно смотрела на него.
– Но ведь Митрофанов угрожал нам, разве не так? Что же тут странного, что Орест… что князь Рокотов захотел защитить себя… меня…
– О, нет, – медленно ответил Евгений. – Вы не помните того, что там произошло, Амалия Константиновна, вы не можете этого помнить. Когда Митрофанов схватил Ореста и приставил к его горлу нож, мы все почувствовали, что вот-вот произойдет непоправимое, потому что художник совершенно обезумел, а Орест никоим образом не мог высвободиться. Если бы он попытался хотя бы пошевельнуться, Митрофанов бы без колебаний перерезал ему горло. Но Орест… отвлек Митрофанова. Он сказал художнику… вернее, шепнул: «Это я ее убил!» Я прочел его слова по губам. И Митрофанов оцепенел… Вот тогда Орест резко вывернулся, вырвал у него нож и убил его. Вы не видели этого, Амалия Константиновна… Вы от ужаса зажмурились в тот миг, но я-то – я не зажмурился, я все видел…
Рука Полонского, державшая револьвер, ходила ходуном. Орест метнул на графа хмурый взгляд и незаметно зачерпнул ладонью горсть земли из-под цветов.
– И именно тогда я догадался обо всем, – закончил свой рассказ граф.
– Боже мой… – простонала Амалия. – Боже мой! И поэтому вы вызвали его на дуэль?
Евгений кивнул. Его бледное лицо было очень серьезно.
– Да, Амалия. Я хотел… хотел навсегда избавить вас от этого страшного человека.
– Но почему вы ничего не сказали мне?! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Ни мне, ни Саше, ни остальным… Почему?
– Я боялся, что вы мне не поверите, – пробормотал граф. – И потом… Какие у меня были доказательства?
– Надо же, как благородно, – язвительно вставил Орест. – Почему же ты не сказал самого главного, Эжен? Что больше всего на свете ты мечтал избавиться от соперника?
Евгений повернулся к нему, и в следующее мгновение Орест швырнул ему в лицо горсть сухой земли. Граф Полонский вскрикнул и попятился, но прежде, чем он успел сделать что-либо, Орест бросился на него и перехватил руку с револьвером. Не удержавшись на ногах, противники упали, однако Орест успел вырвать у Евгения оружие и дважды выстрелил. Амалия пронзительно закричала и метнулась к выходу, но повелительный голос Ореста заставил ее застыть на месте.
– Стойте!
И вслед за этим раздался щелчок отводимого курка.
Ничего не соображая от страха, внезапно заполнившего все ее существо, Амалия медленно повернулась. Орест, сидя на земле, свободной рукой утирал кровь, которая шла из рассеченной губы. Дуло револьвера, который он держал в правой руке, смотрело прямо на Амалию.
– Вы его убили? – пролепетала Амалия, видя, как на груди лежащего неподвижно Полонского расплывается темное пятно. – О боже мой!
Рокотов потрогал губу и с усилием поднялся на ноги.
– А вам его жаль? – спросил он напрямик. – Жаль человека, который пользовался любым случаем, чтобы прилюдно унизить вас, а потом ни с того ни с сего возомнил, что влюблен в вас?
– Да! – яростно выкрикнула Амалия, сжимая кулаки. Страх куда-то улетучился, его заменила злость, рвущаяся наружу и во что бы то ни стало – даже ценой жизни – ищущая выхода. – Да, мне жаль его! Но еще больше мне жаль вас, Орест! Что же вы наделали!
– Вам жаль меня? – приподнял брови князь. – Это отчего же, позвольте спросить?
– Вам не понять, – горько отозвалась Амалия, качая головой. – Я никогда не хотела говорить об этом, но ведь, когда умер мой отец, вы были едва ли не единственным, кто помог мне. И потом, на том жутком балу, куда меня привела тетка и где я всем была чужой… – Слезы выступили у нее на глазах. – Я чувствовала себя просто ужасно, но появились вы – и все стало совсем иначе! А когда я приехала в Ясенево и начались эти странные происшествия… – В горле у нее стоял ком, мешая говорить. – Я не знала, кому довериться, я была просто в отчаянии! Никто не верил мне, все считали, что у меня просто разыгралась фантазия, но вы сразу же взяли меня под защиту. Я… – Амалия задохнулась. Слезы катились по ее щекам. – Я верила: вы благородный, вы добрый, вы храбрый. Вы были для меня как тот идеал, о котором всегда читаешь в книжках и которого никогда не встречаешь в действительности. И я… Господи, я верила, что что-то значу для вас! А оказалось, вам было просто приятно состязаться в жестокости с убийцами, с людьми, которые были готовы уничтожить меня ни за что!
