Василий Викторов - Банк

Игорь Николаевич сам открыл дверь — из квартиры сразу вырвалась теплая волна густого табачного дыма, что выдавало присутствие в ней еще и дорогого соседа, — и, широко улыбаясь, произнес:

— Ах, как я рад! Не ожидал вашего визита, но тем он еще более приятен! Ну, проходите же!

Чувствовалось, что хозяин, как и предсказывала его дочь, был чуть нетрезв. Влад же, наоборот, прогулявшись на свежем воздухе, несколько взбодрился.

В комнате он застал уже знакомую картину: на столе шахматную доску с расставленными фигурами, бутылки и кружки с пивом, очищенные куски сушеной рыбы, а за ними — Константина Сергеевича, лицо которого выражало при виде вошедших неподдельную радость. Игорь Николаевич отправился на кухню, чуть-чуть там пошумел и вернулся с новыми бутылками пива и кружкой, поставил все это на стол, наполнил емкость, подвинул ее гостю и только после этого сел рядом с уже устроившимися Жанной и Владом.

— Не говорите, — произнес он, — что просто по старику заскучали, потому и пришли, — я вам не поверю, — хотя, признаюсь, услышать подобное было бы мне весьма приятно.

— Да, пап, — ответила дочь, — мы по делу. Нам надо бы поговорить.

— Отлично, — хозяин оживился, — давайте поговорим — я с удовольствием.

Жанна переглянулась с Владом, искоса бросила взгляд на соседа и сказала:

— Пап, ты не понял. Нам очень серьезно нужно поговорить. Желательно, ну, конфиденциально. Извините нас, Константин Сергеевич.

Тот сразу вскочил:

— Нет проблем, я зайду позже. Игорь Николаевич, как только закончите, звякните мне — если, конечно, сочтете нужным.

— Ладно, — произнес несколько озадаченный хозяин. — Костя, ты уж не обижайся.

— Да что вы, — улыбнулся тот, — у вас теперь дела свои, семейные, а семья — дело святое.

Сосед развернулся и вышел — Влад расслышал, как захлопнулась за ним дверь.

— Ну, — произнес Игорь Николаевич, — выкладывайте, что там у вас стряслось, — надеюсь, не жениться замуж выходить передумали?

— Нет, — ответила Жанна, — хуже.

— Хуже? — переспросил отставной генерал и заметно напрягся. — Что-то может быть хуже?

— Еще как, — сказала его дочь. — У Влада крупные неприятности на работе, может, твои связи смогут ему помочь. Давай, — тронула она жениха за плечо, — выкладывай все, причем как можно подробней. Заодно и я послушаю.

Влад во второй раз за день изложил последние события, только в его рассказе появилась та версия происшедшего, которую предположил Михаил, и еще, как ни тяжело было ему это делать, упомянул о том намеке-угрозе Жанне и Никифору, прозвучавшем из уст Хозяина. Говорил Влад долго, почему-то виновато запинаясь, причем довольно часто, и периодически отпивая из кружки пиво, чтобы смочить горло — в буквальном смысле этого слова. В течение всего его монолога Игорь Николаевич сидел молча, не шелохнувшись и насупив брови, скрестив на груди руки. Когда Влад наконец закончил, он продолжал молчать, но на лбу у него появилась складка, а кожа лица приобрела бледный, даже какой-то сероватый оттенок. После долгой паузы он вдруг вскочил и быстро заходил туда-сюда по комнате, но по-прежнему молча. Затем сел на свой стул, залпом осушил кружку и только после этого сказал:

— Ну, дал Бог зятьков — один сам сбежал, другого вынуждают «обстоятельства»! Эх, надо было рожать не одну дочь, а трех — может, с другими повезло бы больше! Господи! Ну что мне за наказание! Да, видно, не быть мне счастливым на этом свете!

Игорь Николаевич покачал головой и добавил:

— Лет двенадцать назад, конечно, башку скрутили бы любому — сейчас времена не те, иных уж нет, а те — далече, да и сам я не у дел — простой пенсионер с газетой и в тапочках, хорошо хоть, что еще не в белых, — но сделать что-то буду пытаться очень настойчиво — кой-какие знакомства у меня все же остались, а время вопрос как-то решить у нас еще есть. Жаль, правда, что выходные завтра и послезавтра — все на дачах или просто пьют-отдыхают, — не сразу нужного и отыщешь. Надо было тебе, зятек, не с одноклассниками проблемы обсуждать, а сразу ко мне идти — лишний бы день выиграли. Кто твой друг? Простой оперативник, да еще и бывший. А кто я? — Он ткнул себя пальцем в грудь и сам ответил: — Генерал! Да, пусть тоже бывший, пусть и армейский, а не милицейский, — но службу закончивший, между прочим, не где-нибудь в Средней Азии, а в Петербурге, в подразделении Министерства обороны, а там мне с ра-азными людьми приходилось общаться. Может, они и смогут надавить на твое «руководство». Эх, а как ты мне красиво рассказывал о своей работе и о том, как крепко ты на ней сидишь! Дудки, оказывается! Нахлестали по попке, как мальчишке! Ну ничего, мы еще поборемся, есть у нас еще порох в пороховницах!

Тут он опять задумался, уставив в стену неподвижный взгляд, через минуту произнес:

— Так, больше ни с какими друзьями это не обсуждать. Я бы с большим удовольствием оставил дочь здесь, под своим присмотром, а не твоим, но, к сожалению, нужно делать вид, что все идет по-прежнему, пока ничего не решилось, поэтому сейчас идите к себе домой вместе и лучше из дому никуда не выходите — хотя тебе, Жанна, в понедельник неплохо сходить на работу, да и во все последующие дни. Раз уж начальник твоего жениха решил, что это он взял его деньги, то пусть думает, что Влад их теперь собирает, дабы вернуть. Ты, зять, никаких решений без меня не принимай — я попробую со всем этим справиться, хотя и не представляю себе достаточно точно, как это можно сделать, — ну, надеюсь, сведущие люди подскажут. Если кого отловлю за выходные, обсужу проблему сразу, если нет — в понедельник все на местах, хотя бы в общих чертах обговорить ситуацию успею. В любом случае сиди дома, жди. Никаких разговоров по телефону вести не будем — как что выясню, позвоню Жанне, приглашу вас на чай — считай, что это условный знак, — поиграем, так сказать, в разведку-контрразведку. Что касается загранпаспорта, смело его отдавай — бывшая студентка Константина Сергеевича, не зря же он стольким бестолочам пятерки ставил, в центральном ОВИРе работает — Жанне вон за три дня сей документ состряпала, даром что не пригодился, сделает и тебе, на сей счет не волнуйся. Будем надеяться, что и тебе не понадобится, но я Костю на всякий случай загружу — скажу, что ты будто свой потерял, а тебе срочно нужен. Что мне удастся решить и чем все закончится, я не знаю, так что будь, зять, начеку. Вот. Что еще? Даже не знаю — время у меня есть, что надумаю, скажу. Да-а, — и он вдруг опустил голову, — недолго длилось счастье наше. Что ж ты так, Владислав, а?

— А разве от меня здесь что-нибудь зависело? — в ответ спросил его Влад.

— Да был бы ты лучше инженером или футболистом, что ли…

— Футболистом тоже непросто, — сказал гость, — вон на чемпионате мира в Америке один колумбиец гол в свои ворота забил, так его дома разъяренные болельщики за это расстреляли из автомата…

— Ты скажешь теперь, что это твоя чертова судьба тобою так распорядилась?

— Выходит, что так.

— И что же здесь хорошего?

— Да ничего. Судьба — она и есть судьба. Сообщающиеся сосуды.

— Что? — не понял Игорь Николаевич.

— Да так… — И Влад налил себе пива.

— Ладно, — сказал хозяин, — болтовней делу не поможешь, не будем лясы точить — идите домой, а мне нужно побыть одному — посижу, подумаю, глядишь, что в голову и придет, да и все это надо хорошенько осмыслить, мне кажется, что до меня все это до конца еще не дошло, — одно дело такое по телевизору наблюдать, другое — когда с твоей семьей происходит. Ладно, идите.

Влад и Жанна поднялись, пошли к выходу.

— Пап, а где Кеша? — спросила она, пока ее жених с трудом натягивал туфли с помощью пластмассовой ложки.

— Известно где, — буркнул Игорь Николаевич, — вертихвостка его позвонила, он вскочил и помчался, как солдат по тревоге. Это у меня еще одна радость. Да, жизнь прожить — не поле перейти. Кончатся мои заботы и тревоги только, наверное, на смертном одре. А пока… Ну ладно, позвоню, как условились. Идите.

Они вышли на улицу. Влад жадно вдохнул воздух.

— Честно говоря, — сказал он, — я от твоего отца ожидал чуть ли не нервного срыва. А он все так спокойно, рассудительно…

— Как тебе не стыдно! — ответила Жанна. — За всю свою жизнь и службу он просто научился не проявлять переживания внешне, а прятать их глубоко внутри. Ему что, нужно было, как ребенку, расплакаться? Да я и не знаю, может, как за нами дверь закрылась, он и разрыдался или принялся посуду переколачивать… Я тоже плакать не буду, хотя и мне нелегко.

— И мне нелегко, — произнес Влад.

Жанна взяла его под руку, прижалась плечом, так они и дошли до своего подъезда, не произнеся ни слова. Только в лифте она спросила:

— У нас вино есть?

Влад удивленно посмотрел на нее:

— Не знаю, надо порыться, вообще-то должно быть на случай непрошеных гостей…