Безумие толпы - Луиза Пенни
– Я вам этого не скажу, Арман.
– Почему?
– Потому что я почетный ректор университета, и мои личные и политические убеждения должны оставаться при мне, чтобы я не влияла ни на студентов, ни на персонал.
– Для меня ваши слова звучат как поддержка Эбигейл. И все же…
– Oui? – сказала она.
Он протянул ей щетку, а сам принялся второй счищать снег с одной стороны машины.
– И все же, – повторил Гамаш, остановившись и взглянув на нее, – я не могу поверить, что вы поддерживаете такое ужасное предложение. Фактически предложение массового убийства.
– Но вы считаете, что на одно убийство я все-таки способна? Таким образом, я либо солидарна с Эбигейл и рада поддержать массовое убийство, либо я против нее и тогда соучаствовала только в одном убийстве. Это, полагаю, прогресс. Ну и ум же у вас, Арман. Я вас уважаю, но не завидую вам. Не завидую жизни с таким взглядом на человечество.
Он стал счищать снег со стекол машины, с капота.
– Не на человечество. А на некоторую выборку из него. Будьте осторожны, Колетт. Не у меня одного есть глаза и уши.
Отъезжая, он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Роберж стояла на дорожке, смотрела ему вслед. А за ее спиной, не видимая почетному ректору, в окне маячила фигура. Эбигейл Робинсон наблюдала за ними.
Глава двадцать восьмая
По приезде Гамаша в оперативный штаб пришли данные вскрытия. В них не было ничего такого, о чем бы полицейские не знали или не подозревали.
Жизнь Деборы Джейн Шнайдер оборвалась около полуночи между 31 декабря и 1 января.
Причина смерти: удар тупым предметом по затылочной части головы. Орудие убийства: полено, скорее всего колотое.
Вернулась Изабель Лакост, и теперь все сидели за длинным столом для совещаний в подвале и смотрели видео. Не всё, а только эту часть. Прокручивали снова и снова. Потом Бовуар остановил запись на кадре, показывающем лицо Жильбера.
Гамаш откинулся на спинку стула.
– Что скажете? Является ли Винсент Жильбер соучастником?
Изабель категорически покачала головой:
– Non.
– Он там присутствовал, – сказал Жан Ги. – Стоял рядом с этим типом.
– Но Тардиф не собирался там стоять, – отмахнулась Изабель. – Он хотел быть гораздо ближе к сцене. Отошел назад, только когда увидел нас. Я несколько раз говорила с Тардифом и уверяю, что Винсент Жильбер, какие бы планы ни лелеял, никогда не выбрал бы его в сообщники. А уж тем более в сообщники убийства.
– Почему ты так решила? – спросил Бовуар.
– Потому что Жильбер нашел бы помощника, понимающего, что надо делать. Эдуард Тардиф хороший парень, трудяга, порядочный человек, доведенный до кипения. Он не годится в организаторы преступления.
– Он все настолько просчитал, что чуть не выполнил намеченное, – сказал Бовуар.
– Но не смог уйти, – напомнила ему Лакост. – Жильбер никогда не согласился бы на план, согласно которому его сообщника арестовывают на месте преступления.
– Верно, – кивнул Бовуар.
– И я думаю, что и Тардиф не выбрал бы Жильбера, – продолжила свою мысль Изабель. – Они несовместимы. Высокомерный ученый и наивный лесоруб?
– Тебе он нравится, – сказал Гамаш. – Тардиф.
Лакост задумалась.
– Я его понимаю.
– И ты ему симпатизируешь? – спросил Гамаш.
Она неторопливо кивнула:
– У меня мама тоже не молодеет. И я бы на его месте чувствовала то же самое.
– А вот это зря, – нахмурился Гамаш. – Эдуард Тардиф не вдруг подобрал пистолет с полу и принялся стрелять. Он это спланировал. За несколько дней. Придумал отвлекающий маневр. Чуть не вызвал панику. Это никакое не crime passionnel[89]. Это хладнокровная попытка убийства, поставившая под угрозу сотни человеческих жизней. Давай не будем романтизировать месье Тардифа и его мотивы или действия.
Гамаша беспокоило, что с его ведущими и самыми закаленными детективами именно это и происходит: они превращаются в романтиков.
Расследование пробудило в них бурю эмоций. Да и в нем самом тоже.
– Désolée, patron, – вздохнула Изабель. – Но у нас проблема. Не думаю, что доктор Жильбер был соучастником, и вместе с тем я не уверена в сообщничестве брата. Альфонса.
– Почему? – спросил Бовуар.
– Как я уже говорила, он выложил все слишком быстро и был явно потрясен, увидев запись. Похоже, он не ожидал ничего подобного. Я хочу еще раз поговорить с ним.
– Я не думаю, что мы можем исключить участие святого идиота, – сказал Жан Ги. – Может, Жильбер и не сообщник, но он ввел нас в заблуждение в том, что касается его отношений с почетным ректором. Он не сказал нам, что был на лекции. И вчера он был на вечеринке. Он единственный, кто присутствовал в обоих случаях.
– Если не считать саму Робинсон.
– И тебя. – Изабель прищурилась, глядя на Жана Ги.
Если у нее и было любимое занятие, то в первую очередь – подкалывать Бовуара.
– Не вынуждайте меня садиться между вами, – произнес Гамаш. – Я считаю, что, возможно, два эти случая никак не связаны. Первый был запланирован. Второй – нет. И мы до сих пор не знаем, была ли Дебби Шнайдер намеченной жертвой.
– Я говорил с ее отцом, – сказал Бовуар.
Не было нужды описывать, в каком состоянии тот находился. Разум его пошатнулся от горя, сердце было разбито.
– Он пытался быть полезным, но мало что смог вспомнить. Однако подтвердил, что Дебби и Эбигейл дружили с детства.
– Он знал про сестру Эбигейл Марию? – спросил Гамаш.
– Я не знал про нее, когда говорил с ним, поэтому не спрашивал.
– Ты можешь ему перезвонить и задать вопрос: была ли сестра у Эбигейл?
– Безусловно. – Бовуар сделал себе заметку на память. – По словам месье Шнайдера, у дочери не было недоброжелателей, во всяком случае, он не смог назвать ни одного; а поскольку она никогда не бывала в Квебеке, он недоумевал, кому она тут помешала.
– А ее бывший муж? – спросила Лакост.
– Она много лет его не видела, а расстались они по-дружески. Похоже, тут все чисто. Еще я поговорил с заведующим кафедрой профессора Робинсон.
Гамаш подался вперед.
– Хотя завкафедрой прямо этого не сказал, но из беседы с ним мне стало ясно, что он сильно разочаровался в профессоре Робинсон. Да, по его мнению, она блестящий ученый. Они гордились тем, что ее выбрали провести постпандемическое статистическое исследование для Королевской комиссии. Однако, ознакомившись с предварительным отчетом, он попросил ее прекратить эту работу. Сказал, что расчеты верны, а выводы ошибочны.
– Но она, конечно, отказалась.
