Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)
Можно было позвонить Игорю Мазанову, человеку, который вот уже долгие годы был ее другом и помощником. Но, представив себе разговор с ним, словно услышала, как он начнет уговаривать ее вернуться в Москву. И ведь найдет миллион доводов, чтобы только заполучить ее себе, в новый проект, который будет так же успешен, как и все проекты с ее участием. Мазанов — продюсер, бизнесмен, он своего не упустит. Нет, она правильно сделала, что отключила телефон.
Ванда погибла. Значит, Людмила должна поменять направление своего движения, и должно что-то произойти, чтобы она увидела посланный ей судьбой новый знак. Надо положиться на судьбу и успокоиться, взять себя в руки.
В дверь постучали. Вероятно, это несчастный Кох, овдовевший, раненный в самое сердце. Мало ему тревог и забот, так еще этот странный визит и чужие проблемы.
— Войдите.
В комнату вошла высокая брюнетка в домашнем халатике. Под карими глазами залегли сиреневые круги.
— Вы как? — спросила она участливо, подошла совсем близко и уж как-то совсем по-родственному присела на край постели. Взяла руку Людмилы в свою прохладную. — Вы уж извините, но Юрген мне все рассказал. И правильно, между прочим, сделал.
— Вы кто? — отшатнулась от нее Людмила. — Я вижу вас первый раз в жизни.
— Я? Гражина — родная сестра Ванды. Ведь вы же ехали к ней. Я опоздала на похороны. Юрген подумал, что я злюсь на него, что в смерти Вандочки виню только его, но все это — лишь плод его воспаленного воображения. Его страхи. Просто моей дочери делали операцию, и я должна была дождаться, пока она очнется… Знаете, все как-то так навалилось. Но ничего, я сильная, так, во всяком случае, все говорят. А вот Юрген совсем растерялся.
Она была молода, но глаза выдавали в ней женщину зрелую, умевшую справляться с трудностями. Белая кожа, волнистые темные волосы, ясные карие глаза.
— И когда вы приехали?
— Вчера. Как говорит Юрген, сразу после вас. Вы были в ванной комнате, когда я постучалась в этот дом. Знаете, так боялась увидеть прислоненную к воротам крышку гроба. Думаю, что нет ничего страшнее этой картины… А так… Я не видела Вандочку мертвой, может, это и хорошо. Буду представлять ее себе на небесах, сидящей на облаке. Она была удивительной девочкой. Знаете, обошла сегодня утром хозяйство Юргена и удивилась, как же они вдвоем все это тянули? Хотя чего же тут удивляться? Они оба любили друг друга и делали все вместе… Она же все бросила ради него. А он делал все, чтобы она была счастлива. Не скрою, я попыталась представить себе, как жила моя сестра. И когда Юрген ушел кормить свиней, заглянула в шкаф сестры. Она на самом деле все имела. У нее пять прекрасных дорогих шуб, много одежды, обуви… А уж духов — чувствуется, что она ни в чем себе не отказывала. Все в доме дышит достатком, много красивых вещей, посуды, ваз… Жаль, конечно, что ребеночка не нажили, но это уж как Бог дал… Кто знает, может, она и родила бы еще…
— Вы передайте Юргену, что я не стану обременять его своей особой, что в самое ближайшее время уеду.
— Даже и не думайте! Мы с Юргеном всю ночь проговорили. И вот что решили. Вы — женщина известная, вас во всей России знают. И я понимаю ваше нежелание появляться на страницах желтой прессы… Все это гадко и болезненно. То, что с вами произошло, — трагедия. И мы — не звери, непременно поможем вам. Сразу скажу, я сделаю все, чтобы переправить сюда мой паспорт… Вернусь вот на Украину, скажу, что потеряла его. Мне сделают новый, а этот, что сейчас у меня, я пришлю вам сюда, обыкновенной бандеролью. Потом попрошу мужа, чтобы он разрешил мне взять свою девичью фамилию — Цыбульская. Словом, постараюсь замести следы. Не думаю, что вам здесь так уж понадобится этот паспорт… Это я к тому, что здесь, рядом с Юргеном, вы будете жить как у Христа за пазухой, понимаете? И лечение и все, что нужно, у вас будет. Что же касается регистрации, то она вам нужна?
Людмила смотрела на Гражину с удивлением, еще не совсем понимая, что происходит и как это вообще можно вот так легко расправляться с паспортами?
— Нет, я понимаю, что паспорт нужен. На всякий случай. Потому и предлагаю такую нехитрую комбинацию. Теперь, когда Ванды нет, Юрген скажет своим знакомым, что к нему приехала сестра Ванды. Я уже сегодня уеду, мне здесь нечего делать, а вы, Людмила, останетесь. Так вот, они увидят вас, и он представит вас как, повторяю, сестру Ванды. Это же естественно, что она приехала сразу после смерти сестры. Скажете, что вас зовут Гражина. Хотя на самом деле по паспорту я Галина. Но не в этом дело. Имя Гражина приметное, и к вам очень быстро привыкнут и будут называть Гражиной. Если кто из милиции и полюбопытствует и пожелает взглянуть на паспорт, то к тому времени он уже будет здесь, я обещаю. Пришлю его с самой быстрой почтой. Сейчас-то я этого сделать не могу, потому что мне надо возвращаться домой… Я не могу в дороге без документа.
— Постойте, все это здорово звучит, — мягко перебила ее Людмила, — вы забываете, что в паспорте есть фотография владельца. То есть — ваша.
— Вам придется покрасить волосы в более темный цвет и постричься покороче, я вам покажу паспорт, вы сориентируетесь. Вот только стричься будете дома. Ба! Да я вас сама постригу! Я и детей своих стригу, и мужа! — оживилась она, и Людмила сразу же представила себе залитую солнцем большую комнату, сидящее за столом семейство, аккуратно подстриженных детей, мирно орудующих ложками, и серьезного, уткнувшегося в тарелку со свининой мужа.
— Но мы с вами не похожи.
— Женщины с возрастом меняются. Лица у нас обычные. У меня прямой нос, и у вас тоже…
— У меня нос уточкой.
— Когда смотришь прямо, анфас, то не видно. Главное — это глаза и прическа. Если женщине подрисовать глаза, то она меняется, вот как я на паспорте, разрисованная, как кукла. А в жизни совсем другая. Думаю, что здесь проблем не будет.
— Спасибо вам… Но я хотела бы услышать Юргена, это так зовут Коха?
— Да, его настоящее имя — Юрген. Те, кто знают его близко, зовут Юрой, а все остальные — Кохом. Привыкли уже.
— Я бы хотела узнать, что он думает по этому поводу.
— Он скоро вернется. Поехал за доктором.
Что ж, Кох действовал логично и, как и всякий нормальный человек, счел своим долгом сделать все возможное, чтобы оказать попавшей в беду женщине помощь. А доктор ей действительно нужен. К тому же ее психологическое состояние ухудшалось. Она никогда прежде не чувствовала себя такой подавленной и опустошенной. Впереди была сплошная чернота, а позади — еще чернее… Она попросила Гражину помочь ей подняться, села на постели и почувствовала, как по щекам текут горячие слезы. Не переставая.
— Ну-ну, успокойтесь, поверьте, здесь вас не обидят, здесь вам помогут. Хоть я и не одобряла брак моей сестры с Юргеном, но знаю, что она была счастлива… Знаю, что я повторяюсь, просто мне хочется, чтобы вы почувствовали себя защищенной. Возможно, это единственное место на земле, где вы сможете зализать свои раны…
— Гражина, вы говорите о паспорте… У меня есть мой паспорт…
— Нет-нет, если вы не хотите афишировать свое пребывание здесь, вы не должны им пользоваться. Ведь вас же будут искать! Вы думаете, я не понимаю, какого масштаба вы актриса? Да вся Москва встанет на уши, чтобы только понять, что с вами случилось и где вы. Думаю, что самое лучшее для вас, это исчезнуть на долгое время, чтобы о вас забыли, так?
— Да, это так.
— А ваши близкие?
— Не думаю, что обо мне будет кто-то плакать… — она проглотила слезы. — Даже моя дочь никогда не любила меня. Может, это и есть наказание мне за то, что я не уделяла ей должного внимания… Но я содержала их, я не изменяла своему мужу…
Слезы душили ее. Она с трудом могла говорить. Гражина достала телефон из кармана халата и позвонила.
— Юрген, пожалуйста, приезжай скорее… У нее истерика. Ей очень плохо… Если у тебя есть знакомый психиатр или просто хороший врач, помимо гинеколога, пусть приедет, возьмет с собой успокоительные растворы. До нее вот только начало доходить, что с ней произошло… Она буквально задыхается от слез… Как бы с ней не случился припадок… Бедняжка, как же ее жалко! Юрген, пожалуйста, поторопись!
Людмила не понимала, что с ней происходит, она судорожно впилась ногтями в одеяло и принялась раскачиваться из стороны в сторону, подвывая. Она выла, как раненое животное, готовящееся к смерти… Обрывки сознания фиксировали усиливающееся кровотечение, она понимала, что теряет кровь, что слабеет с каждой минутой.
И вдруг ясно поняла, что умирает. И что это, пожалуй, единственный выход из создавшегося положения. Зачем она Коху, у которого сердце и так кровоточит после смерти жены?
— Гражина, спасибо вам за все… — прошептала она и стала медленно погружаться в сладкое, зыбкое забытье…
9. 2010 г. Лиза и Глафира
