Лабиринт отражений - Анна Николаевна Ольховская
Само собой, после такой правды Димка и смотреть в ее сторону не захочет, и с работы она вылетит, и придется снова просит помощи у Ифанидисов. Они, конечно, очень милые, но и меру надо знать! Сколько можно сидеть у них на шее?
В общем, лучшим вариантом будет никому ничего не говорить и избавиться от беременности. Не думать о том, что сейчас в животе у нее зажглась крохотная жизнь, нет, это всего лишь новообразование, которое надо удалить, и как можно скорее!
Алина, зажав в ладони тест, медленно сползла по стенке на пол ванной и горько расплакалась, причитая сквозь всхлипы:
— Не могу! Не могу! Не могу!!!
Дверь ванной распахнулась, вбежал встревоженный Димитрис, упал перед плачущей девушкой на колени, обнял:
— Что случилось, маленькая моя?
Алина в запальчивости выкрикнула, пытаясь оттолкнуть мужчину:
— Убить нашего малыша не могу, понятно?!
Димитрис растеряно покачал головой:
— Прости, я не понимаю, что ты говоришь…
Алина перешла на греческий, на автомате, не соображая, эмоции все еще бушевали, не позволяя адекватности вернуться в рубку управления:
— Я не стану его убивать! Понятно? Не стану!
— Кого убивать, зачем? О чем ты вообще?
— Неважно! Тебя это не касается!
Алина рванулась, стремясь освободиться, и выронила тест. Попыталась схватить, но Димитрис опередил. Всмотрелся, поднял взгляд на притихшую девушку:
— Вот это меня не касается?
Алина упрямо отвернулась. Димитрис пару мгновений смотрел на нее, затем молча встал, положил тест на умывальник и вышел, не сказав больше ни слова.
Ну и ладно, ну и пусть. Может, так даже и лучше. Все равно…
Что именно ей все равно, Алина додумать не успела — вернулся Димитрис. Снова встал перед угрюмо сопящей девушкой на колени, протянул ей маленькую бархатную коробочку, улыбнулся:
— Я такой сценарий для нашего обручения придумал! Ресторан заказал, музыкантов пригласил, хотел, чтобы все красиво, но придется вот так — на полу, в ванной, просить одну заплаканную дурынду стать моей женой. И очень надеяться, что этот малыш, — кивок в сторону теста, — не будет у нас единственным. Я хочу от тебя много детей! Потому что я тебя люблю.
* * *— Ты все понял?
— То, что с сегодняшнего дня моим шефом становится Бернье — понял. — Алексу все сложнее удавалось удерживать маску профессионального безразличия, но он пока справлялся. — Но меня это не устраивает.
— В смысле? — нахмурился Ифанидис. — Ты не подчиняешься приказу?
— Именно так.
— Папа, что он о себе возомнил?! — взвизгнула Дора. Она и так была очевидно на взводе, и поведение главного отцовского секьюрити стало спусковым крючком, копившиеся негативные эмоции понеслись на вентилятор. — Твой пес забыл, кто здесь хозяин?! Мало того, что не явился по первому свисту, так еще и подчиняться отказывается!
— Если ваша дочь продолжит меня оскорблять, — Алекс оставался невозмутимо-отстраненным, — я уйду. Не отсюда — вообще.
— Ну и катись! — все сильнее заводилась Дора. — На помойке сдохнешь, тварь неблагодарная! Да я…
— Дора, закрой рот! — раздраженно рявкнул Ифанидис, массируя виски. — У меня от твоих воплей голова заболела.
— Ты МНЕ рот затыкаешь?! — прошипела дочура. — Не этому уроду, а мне?
Алекс молча поднялся с кресла, в котором сидел, и направился к выходу. Догонять его Ифанидис не стал, пытаться удержать — тоже, ограничился коротким:
— Через час в офисе.
— И ты его не накажешь?! — снова перешла на ультразвук Дора. — Может, еще и прощения попросишь? На колени станешь?
— Заткнись!
Алекс усмехнулся и захлопнул за собой дверь, заглушая обезьяньи вопли наследницы Ифанидиса. Да уж, нервишки у Доры ни к черту стали, до его отъезда в Россию дочка босса поспокойнее была. Интересно, что произошло за время его отсутствия? Он ведь толком ничего разузнать не успел, из аэропорта сразу в дом Ифанидиса поехал.
Очень уж хотелось узнать причину, по которой он не смог увидеться с очнувшейся Ланой. Что за срочность такая, что там могло произойти?
А его, оказывается, решили по дружбе «одолжить» Бернье! Может, в иной ситуации Алекс воспринял бы это более спокойно, хотя все равно приятного мало, он ведь не раб на галерах. Но, будучи профессионалом, выполнил бы поручение босса.
В иной ситуации. Но не сейчас, когда решалась судьба его дочери. И уезжать с Кипра во Францию в планы Алекса не входило.
А вот узнать, что на самом деле сейчас происходит, как раз входило. В планы. Причем в ближайшие. Не зря же он прикрепил крохотного «жучка» к креслу, в котором сидел!
Алекс сел в свою машину и включил микрофон подслушивающего устройства.
— …себе позволяет! — о, боссова дочура продолжает истерить. — Что этот урод о себе возомнил? Решил, что незаменим?
— Дора, хватит орать, — устало произнес Ифанидис. — У меня реально голова раскалывается. Я вообще не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, ты все чаще срываешься по пустякам.
— Ничего себе пустяк! — пусть на полтона, но ниже, похоже, барышня успокаивается. — Агеластос тебя практически послал! Нахамил!
— Не преувеличивай. Думаю, Алекс объяснил бы свои слова, не начни ты его оскорблять. И объяснит, но чуть позже и без тебя. А сейчас твоя очередь объяснять.
— Не понимаю, о чем ты.
— Прекрасно понимаешь. Ты сама не своя с момента сближения Димитриса и этой русской. Вместо того чтобы радоваться успеху нашей затеи, ты с каждым днем все мрачнее и стервозней. А ведь ты оказалась права — Димитрис, похоже, всерьез увлекся, мне сообщили, что видели его в ювелирном, выбирал помолвочное кольцо.
— Я знаю, что должна радоваться, — голос Доры словно выцвел, утратил краски эмоций. — Умом понимаю, но… — Хриплый, сорванный крик: — Но он не должен был влюбляться! Ни в кого! Никогда!
Истеричные рыдания, отодвинулось кресло — кто-то встал, затем звук льющейся в стакан воды и мягкий голос Ифанидиса:
— На, водички попей, успокойся. Я не думал, что ты все еще любишь этого мальчишку.
