Андрей Воронин - Отражение удара
- Вы не понимаете, - давясь слезами, с трудом проговорила она. - Мне страшно. Холодно и страшно.
Пленка на окне все время шевелится, шуршит... Мне кажется, я тоже схожу с ума. Все время вздрагиваю, оборачиваюсь, как будто он здесь... Он пытался меня убить.
Вот, смотрите.
Она отстранилась, закинула голову, и Забродов увидел у нее на шее темные отпечатки. Еще он увидел совсем рядом со своим лицом полные слез расширенные глаза и полуоткрытые губы, за которыми влажно поблескивала жемчужная полоска зубов. Она едва заметно подалась к нему, он почувствовал под своими ладонями ее узкие плечи, и тут мысль, целый день ускользавшая от него, не давая покоя, вдруг четко, как транспарант, проступила в мозгу.
- Я вас понимаю, - сказал он. - Если хотите, можете переночевать у меня. Я постелю себе на кухне.
- Я не знаю, - растерянно проговорила она, отступая от него на шаг. Боюсь, я буду неверно понята...
- Кем?
- Да хотя бы соседями...
- Плевать на соседей. Речь сейчас не о них, а о вас.
Вы не поверите, но у меня тоже бывали моменты, когда отдал бы все, лишь бы знать, что поблизости есть хоть один человек, который в случае чего придет на помощь или хотя бы выслушает. Так постелить вам?
Она внимательно посмотрела на него.
- Вы какой-то ненормально добрый, - сказала она. - Только зачем же вам спать на жестком полу?
У меня нет предрассудков...
- Зато у меня, к сожалению, есть, - мягко ответил Илларион. - Если захотите, мы можем вернуться к этому разговору позже, когда вы немного придете в себя.
Не хочу, чтобы под влиянием минутной слабости вы сделали что-то, о чем станете жалеть потом.
- Я вам противна, - утвердительным тоном сказала она. - Ничего удивительного...
- Вы мне очень нравитесь, - возразил Илларион. - Присядьте, сейчас я проветрю комнату и постелю. А завтра добудем стекло и застеклим ваше окно.
Куда это годится - встречать зиму с разбитым окном?
Пока он проветривал комнату и убирал со стола, Алла Петровна приготовила ему чай.
- Пейте, - сказала она, протягивая чашку.
- Спасибо. А вы?
- А я не хочу. Пойду умоюсь, а то я, наверное, похожа на привидение.
Она ушла. Илларион еще некоторое время постоял, держа в руке чашку, а потом аккуратно вылил чай в раковину - пить совершенно не хотелось.
Глава 18
Он открыл глаза и сразу понял, что виски и коньяк сыграли с ним злую шутку - вместо того, чтобы лежать и обдумывать пришедшую ему в голову мысль, он заснул.
Он не стал шевелиться и даже снова закрыл глаза, оставив лишь маленькую щель, чтобы можно было сквозь полупрозрачную завесу ресниц видеть красно-сине-зеленые сполохи рекламы за окном.
Он лежал, ощущая лопатками, спиной, ягодицами твердые доски пола, и вдыхал удушливую вонь паленой бумаги, становившуюся сильнее с каждой секундой.
"Книги, - подумал он. - Черт подери, книги!"
Огромным усилием воли он заставил себя лежать неподвижно. Скорее всего, это были еще не книги. Если бы занялись книги, в соседней комнате уже бушевало бы ревущее пламя - старая бумага горит хорошо, так же, как и растрескавшаяся от времени кожа переплетов.
"Пигулевского сейчас наверняка хватил бы инфаркт, - подумал Илларион. - Книги - последнее, что у него осталось. Вон как он испугался, когда Репа чуть не вломился на джипе к нему в витрину. Репа... Вот она, эта мысль: Репа. Репа, приятель, где же все-таки ты наглотался снотворного? Ты сказал, что решил заглянуть ко мне по дороге из казино. Из какого, интересно было бы узнать?"
Из комнаты доносилось тихое потрескивание и струйками тянулся невидимый в темноте дым. Вскоре дверной проем озарился неровными тускло-оранжевыми вспышками.
"Неужели это все? - подумал Илларион. - Неужели этим и ограничится? Не может быть. Слишком ненадежно".
Он продолжал ждать. Казалось, он лежал так целую вечность, хотя с момента его пробуждения прошло не более тридцати секунд. "Еще немного, и придется вставать, - подумал Забродов, - иначе все сгорит к чертовой матери." Он представил себе, как все это должно было бы выглядеть по замыслу автора, и почти наяву увидел сообщение из сводки происшествий:
"Гражданин З., находясь в нетрезвом состоянии, курил в постели, что привело к возгоранию... Потерпевшего спасти не удалось."
"Ну, что ты тянешь? - мысленно обратился он к тому, кто почти неслышно двигался в соседней комнате, разводя погребальный костер. - Давай быстрее, там же книги."
Наконец, послышались легкие шаги, в освещенном дымным оранжевым светом дверном проеме мелькнула быстрая, хищно сгорбленная тень. Илларион задышал глубоко и ровно, стараясь не кашлять от разъедающего легкие дыма.
Шаги приблизились, тень легко склонилась над лежащим на полу человеком, и сквозь полуприкрытые веки он увидел стремительный сине-зеленый отблеск рекламы на отполированной стали.
- Сдохни, мразь! - прозвучал искаженный яростью голос.
Забродов перехватил руку с ножом в нескольких сантиметрах от своего горла и открыл глаза.
- Это не по адресу, - спокойно сказал он. - Вам в драмкружок.
Ему пришлось выпустить руку с ножом и стремительно отдернуть голову, спасаясь от яростного удара, нацеленного прямо в лицо - он не учел, что у убийцы может быть два ножа, и чуть не поплатился за свое благодушие.
"Черт подери, - подумал он, откатываясь в сторону и вскакивая на ноги, - это же мои ножи! Хорошо, что у меня на стене не висит пулемет!"
Сталь снова блеснула в опасной близости от горла.
Илларион ушел от удара с ленивой и плавной грацией профессионального танцовщика, внимательно следя за мечущейся перед глазами, издающей сдавленное рычание тенью и никак не решаясь ударить, чтобы разом прекратить это безобразие.
- Может быть, довольно? - спросил он. - Вы же сами видите, что ничего не выходит, так к чему эти глупые танцы?
Тень ответила сдавленным ругательством и стремительно перекрестила воздух двумя ножами.
- Не порежьтесь, - предостерег Забродов, отступая к дверям.
Дым позади него густел, сухое потрескивание усиливалось, и он начал по-настоящему беспокоиться за книги. Добравшись до дверей в комнату, он бросил короткий взгляд через плечо и осатанел.
- Черт бы вас побрал! - закричал он. - Кто вас надоумил разводить огонь возле стеллажей?! На диване надо было, на диване, неужели не ясно?!
Он выбил из рук убийцы один нож, небрежно смахнул в сторону второй, отвесил звучную оплеуху по скрытой черным чулком щеке и метнулся к уже начавшему лениво гореть стеллажу, по пути сорвав с дивана одеяло. Кашляя от дыма и осыпая проклятьями дилетантов, которые приходят убить человека, а расправиться могут только с книгами, он стал душить огонь одеялом. В комнате сразу стало темнее, только полыхала реклама за окном, да светился медленно расширяющимся полукрутом мигающих красных огоньков тлеющий ковер на полу. Илларион затоптал их босыми ногами, с удивлением отметив про себя, что это совсем не больно, и метнулся к окну - дышать в квартире уже было нечем. По дороге он опять сбил с ног бросившегося наперерез убийцу, но извиняться не стал.
Он рванул раму на себя, давая доступ свежему ледяному воздуху, и обернулся как раз вовремя, чтобы направленное под лопатку острие ножа безобидно чиркнуло по ребрам. Это было неприятно, бок сразу начал мокнуть и тупо ныть. Илларион снова поймал убийцу за Руку, сжимавшую нож с широким, слегка изогнутым на конце, как птичий клюв, украшенным богатым орнаментом лезвием.
- Всякое терпение имеет предел, - сказал он. - Этому ножу четыреста лет, можете вы это понять? Он не предназначен для выпускания кишок.
В ответ полоснули ногтями по щеке, едва не задев глаз, и вцепились зубами в запястье. Это уже было просто смешно, и даже не смешно, а жалко. Илларион как раз собирался об этом сказать, и тут его со страшной силой ударили коленом в пах.
Забродову стало не до нравоучений, поскольку природа, сотворившая мужчину бойцом и добытчиком, не позаботилась хоть как-то защитить его самое уязвимое место. Сколько ни накачивай мускулатуру, сколько ни тренируй рефлексы - один-единственный удачный удар ниже пояса способен заставить задуматься даже самого умелого бойца.
Илларион Забродов задумался так сильно, что его согнуло в три погибели. Если бы было не так больно, он непременно засмеялся бы, настолько нелепым было положение. "Вот они, плоды книжного воспитания", - подумал он, с трудом уклоняясь от страшного, нанесенного сверху вниз удара - точно такого же, каким была убита Жанна Токарева. Нож мелькнул мимо его щеки и тут же ринулся обратно - снизу вверх, целясь изогнутым кончиком в горло, как змея.
Забродов понял, что с него довольно. Помимо вполне реальной возможности отправиться на тот свет, существовал риск, что на шум и запах дыма сбегутся люди и застанут его, полураздетого, окровавленного, согнутого в три погибели, с расцарапанной щекой, сражающегося с.., с этим. Он представил себе, как будет потешаться Мещеряков, и решил, что на месте полковника сам он потешался бы сильнее.
