Андрей Воронин - Без единого выстрела
— Но ты, естественно, не можешь, — подхватил Илларион. — Чека и Баландина ты не можешь найти, а Рогозина и Канаша не можешь посадить, потому что у тебя нет доказательств, а у них деньги и связи. Обычная история. Хочешь совет? Пойди и застрели их к чертовой матери.
— Спасибо, — скривился Сорокин. — А дальше?
— А дальше придешь к Андрею, — Илларион кивнул в сторону Мещерякова, и он по знакомству вынесет тебе со склада какой-нибудь пулемет покрупнее калибром. Обвяжешься лентами, обвешаешься гранатами и пойдешь вершить правосудие. Бомжи и вообще всякие люмпены объявят тебя вождем и будут ходить за тобой с авоськами, подбирая разные материальные блага, которые будут выпадать из тех, кого ты пристрелишь. Лафа! Какая-нибудь экзальтированная учительница с левыми взглядами пошьет для твоей армии знамя из простыни, а Зураб Церетели поставит тебе памятник на Красной площади.
— Да, — сказал Сорокин, задумчиво складывая газету и заглаживая ногтями сгибы, — это заманчиво. Не смейся, не смейся. Знаешь, как хочется иногда поступить именно так!
— Знаю, — сказал Илларион, — но не советую. Поверь, это ничуть не интереснее, чем блюсти законность законными методами или, скажем, класть кирпичи на стройке. Такая же рутина и такое же непонимание: а зачем, собственно, я это делаю?
— Ну как это — зачем? — Сорокин пожал плечами. — Все-таки поменьше мрази останется на свете…
— Истребить всю сволочь невозможно, — сказал Илларион, — как невозможно вырезать раковую опухоль. Все равно расплодится. Как тараканы.
— Значит, пусть живут? — начиная горячиться, спросил Сорокин. Это был как раз один из тех случаев, когда они с Забродовым менялись местами в споре. Мещеряков, который не участвовал в этой пикировке, подумал, что Забродов просто старый провокатор. И еще ему почему-то показалось, что Илларион затеял этот пустой спор специально, чтобы увести разговор в сторону от Чека.
— Да, — сказал Илларион. — Пусть живут, я не возражаю. Пусть живут у себя в щели под плинтусом или за обоями — какое мне дело? Пусть даже подбирают за мной крошки, но так, чтобы я не видел. А если таракан обнаглел и среди бела дня выполз на середину обеденного стола, его судьбу можно считать решенной, и виноват в этом он сам.
— Образно, — похвалил Сорокин. — Слышали бы некоторые московские дельцы, как ты их называешь, с кем сравниваешь…
— Их счастье, что не слышат, — пробормотал тогда Мещеряков.
А сейчас он садился за руль своей служебной «волги». Водитель Миша уехал с Забродовым. Он принял это решение сам и, похоже, был даже рад приключению. «Детский сад», — проворчал полковник, запуская двигатель.
— Детский сад, — сказал Илларион Забродов, на мгновение повернув к Мише сердитое лицо. — Точнее, институт благородных девиц. Ты что же, думаешь, что едешь сниматься в кино? Или тебе кажется, что я господь бог и могу то, чего не могут другие? Учти, у меня будет уйма дел, и я могу не успеть выручить твою драгоценную задницу. Поэтому бери и не возражай.
Личный водитель полковника Мещерякова упрямо помотал головой и оттолкнул протянутый Илларионом револьвер.
— Не возьму, — железным голосом сказал он. — Вам нужнее. Мне-то что? На колесах им меня не взять, кишка тонка, а в рукопашную я идти не собираюсь. Себе оставьте. Да и не люблю я с чужими стволами ездить. А если гаишник остановит? Что я ему втирать буду?
— Втирать? — задумчиво переспросил Забродов, небрежно бросая револьвер в открытый бардачок. — Попробуй втирать мазь от геморроя…
Он плавно затормозил и причалил к бровке тротуара.
— Машина за углом, — сказал он, отдавая Мише ключ от «лендровера». Только не спеши, осмотри все хорошенько, прежде чем заводить. Может быть, мои знакомые решили пойти по пути наименьшего сопротивления. Если ты взорвешься, Мещеряков с меня голову снимет. Да и машину жалко.
— А меня? — спросил Миша.
— А ты доброволец, — ответил бессердечный Забродов. — Все, шагай. И постарайся поменьше засвечиваться.
Миша ушел. Илларион выкурил сигарету, поглядывая на часы и чутко вслушиваясь в городской шум в ожидании выстрела или взрыва. Когда сигарета догорела почти до фильтра, а никаких катаклизмов не последовало, он выбросил окурок и завел машину.
Проезжая мимо «лендровера», припаркованного там же, где он оставил его накануне, Илларион увидел, что двигатель старого внедорожника уже работает, выплевывая из выхлопной трубы облако сизого дыма. Миша сидел за рулем с самым непринужденным видом. Когда Илларион проезжал мимо него, он даже не повернул головы.
Поворачивая за угол, Илларион увидел в боковом зеркале, что Миша включил указатель левого поворота, собираясь трогаться с места. Забродову было очень странно и непривычно видеть, как его машина, давно, ставшая как бы частью его организма, движется по улице без его участия. Ощущение, которое он при этом испытывал, было сродни мукам ревности. К тому же он поймал себя на том, что боится, как бы Миша не повредил его машину. Последнее было просто смехотворно, поскольку Мещеряков держал Мишу при себе уже много лет именно из-за его высокого водительского мастерства.
Илларион нарочно помедлил на светофоре, не обращая внимания на раздававшиеся сзади раздраженные гудки клаксонов, и тронулся с места только после того, как обшарпанный «лендровер» защитного цвета проехал мимо, вырываясь вперед. Глядя на него со стороны, Илларион подумал, что его машина смотрится в потоке городского транспорта довольно нелепо и даже неуместно.
Как и было уговорено, Миша не петлял по городу, избавляясь от гипотетического «хвоста». Вместо этого он спокойно и уверенно, соблюдая все правила и ни на йоту не превышая установленной скорости, вырулил на Ярославское шоссе и по прямой устремился прочь из города. Илларион ехал следом, внимательно приглядываясь к попутному транспорту, хотя и понимал, что вряд ли распознает преследователей до того, как они проявят себя сами.
Старый «лендровер» катился по Ярославскому шоссе в сторону Калининграда, посылая в эфир непрерывный радиосигнал. Илларион не знал, каков радиус действия установленного на его машине радиомаяка, но полагал, что невелик — никак не больше пяти километров. Значит, те, кто следил за ним, должны были постоянно висеть у него на хвосте, если не хотели его потерять.
Он увеличил дистанцию между собой и «лендровером», чтобы две машины не выглядели колонной. Город кончился, по сторонам дороги потянулись поля и перелески. Илларион недоверчиво покосился на вмонтированный в приборную панель радиотелефон, но тот молчал: Мещеряков не хотел мешать приятелю, хотя наверняка уже успел от волнения объесть все ногти на руках. «И чего нервничает? — с искренним недоумением подумал Забродов, вспомнив непривычно бледное лицо Мещерякова, казавшееся совсем белым на фоне черной служебной „волги“. — В первый раз, что ли? Да и дело-то пустяковое: угомонить парочку бакланов, возомнивших себя крутыми парнями…»
Он посмотрел в боковое зеркало и увидел позади себя блеск включенных фар, хорошо заметный несмотря на то, что в небе вовсю светило утреннее солнце. Фары быстро приближались — кто-то гнал во всю прыть, включенным дальним светом распугивая более медлительных попутчиков. Илларион едва заметно поморщился и принял вправо, уступая гонщику дорогу.
Мимо пронесся новенький джип. Он легко объехал Иллариона, словно тот сидел не за рулем движущегося на приличной скорости автомобиля, а на лежащем у обочины камне. Забродов покосился на спидометр и покачал головой: его собственная скорость приближалась к ста километрам в час.
Джип, летевший в крайнем левом ряду, как управляемая ракета, вдруг моргнул тормозными огнями. Красные фонари мигнули еще раз, потом загорелись на довольно длительный промежуток времени: водитель экстренно гасил скорость. Илларион напрягся и сильнее надавил на акселератор, потому что джип совершенно недвусмысленно пристраивался в хвост к его «лендроверу».
Миша, видимо, тоже заметил этот маневр, потому что «лендровер» вдруг резко увеличил скорость и ушел в отрыв с неожиданной при его габаритах скоростью. Джип тоже ускорился, бросившись в погоню. Илларион насмешливо улыбнулся, увидев, как машина преследователей чересчур круто вильнула, обгоняя жавшийся к обочине «запорожец»: за рулем джипа, судя по всему, сидел не самый лучший водитель. Если бы Миша действительно хотел от него оторваться, он сделал бы это играючи.
Илларион вдавил педаль газа в пол кабины. Форсированный двигатель фирмы «ровер», спрятанный под мятым капотом древней «волги», издал бархатистый рык, и машина рванулась вперед, как выпущенная с корабля торпеда. Высокая обтекаемая корма джипа с укрепленной на двери багажного отсека запаской в хромированном чехле стала быстро приближаться. Илларион увидел, что Миша незаметно снижает скорость. Он делал это, не нажимая на тормоз, так что у водителя джипа должно было сложиться обманчивое впечатление, будто он настигает «лендровер».
