Андрей Воронин - Без единого выстрела
«А ведь я что-то прошляпил, — чувствуя неприятный холодок под ложечкой, подумал он. — Что-то важное я проглядел, пока этот Забродов пудрил мне мозги. Может быть, он приходил нарочно, чтобы меня отвлечь?»
— Ну, вот, — нарушил молчание Рогозин. Тон, которым это было произнесено, звучал торжествующе, словно он одержал победу в каком-то важном споре. — Полюбуйся. Выскакивает каждые двадцать минут, хоть часы сверяй.
Он рывком развернул монитор компьютера так, чтобы Канашу была видна крупная, во весь экран белая надпись на кроваво-красном фоне: «Ты покойник». Для полной ясности немного ниже надписи было помещено натуралистическое изображение человеческого черепа.
— Только и всего? — удивился Канаш. — Отключите модем, и вся недолга.
— Модем отключен, — проскрежетал Рогозин. — Этот маленький стервец подбросил мне какой-то вирус.
— А почему это вас так волнует? — спросил Канаш. — Если вирус не удастся уничтожить, просто замените машину. «Эра» от этого не обеднеет. А что касается Чека, то одной пакостью больше, одной меньше — для него роли уже не играет. Это он покойник, а не вы. Даже если — я повторяю, если! — мы его не поймаем, он все равно человек конченый. Пусть развлекается. Кроме того, чем чаще он будет резвиться подобным образом, тем скорее мы его вычислим и прихлопнем.
— Отлично, — сказал Рогозин и злобно ткнул пальцем в клавишу отключения питания, словно норовя раздавить клопа. — Чудесно! Все под контролем, да? Я тебя спрашиваю, Канаш: все под контролем?
— Юрий Валерьевич, — холодно произнес Канаш, — может быть, хватит? Конечно, вы платите мне зарплату, во это вовсе не значит, что я ваш холуй. Потрудитесь сдерживать эмоции, иначе вам придется разгребать свое дерьмо в одиночку. Мне тоже несладко, но я, в отличие от вас, вынужден заниматься всем этим непосредственно, а не взирать со стороны. Так будьте же вы мужчиной, черт бы вас побрал! Если произошло что-то, чего я не знаю, поделитесь со мной информацией. Вместе подумаем, как быть…
— Отличный денек, — с горьким сарказмом произнес Рогозин. — Просто великолепный. Сначала мне на голову падает куча дерьма, а потом начальник моей службы безопасности, который был просто обязан перехватить эту кучу на полпути и свалить ее в сторонку, начинает учить меня правилам хорошего тона: облизнитесь, Юрий Валерьевич, и улыбайтесь… Да, и постарайтесь не вонять! Лучше поделитесь информацией… Да ради бога! Что мне, жалко, что ли? На, просвещайся, тем более, что это уже полдня продается на каждом углу!
Он швырнул Канашу на колени сложенную вчетверо газету. Валентину Валерьяновичу показалось, что поначалу Рогозин метил ему прямиком в физиономию, но в последний момент передумал — надо полагать, струсил. Канаш дернулся в сторону и поднял газету.
Свернутый вчетверо плотный квадрат газетной бумаги сам собой лег так, что взгляд Валентина Валерьяновича уперся в набранный жирным шрифтом заголовок: «Мадонна в интересном положении». Канаш удивленно поднял брови и посмотрел на Рогозина.
— Читай, читай, — сказал тот. — Оч-чень любопытная информация из жизни поп-звезд.
Канаш начал читать и с первого же абзаца понял, что о Мадонне в этой статье нет ни слова. Строго говоря, это можно было назвать статьей лишь с очень большой натяжкой. По стилю материал больше напоминал милицейский протокол, и в нем была подробнейшим образом изложена история мученической смерти Анны Свешниковой, которая имела место одиннадцать лет назад на даче бывшего инструктора ЦК КПСС Рогозина.
Пробежав глазами весь текст до последней строчки, Валентин Валерьянович торопливо развернул газету, чтобы прочесть название. Рогозин наблюдал за ним с болезненным любопытством человека, который уже хватанул уксусной эссенции из водочной бутылки, а теперь следил за тем, как его приятель готовится сделать то же самое.
— Что за черт? — удивился Канаш. — Это же наша газета!
— Вот именно, — подтвердил Рогозин — Так я и сказал главному редактору, и, что самое смешное, он со мной целиком и полностью согласился. Он клянется, что понятия не имеет, откуда взялся этот материал и как он попал в номер, но мы-то с тобой это знаем, не так ли?
— Проклятый сопляк, — процедил Канаш, машинально комкая газету в каменном кулаке. — Да, конечно… Это довольно сложно, но в принципе… Он просто влез в редакционный компьютер и заменил один материал другим уже после того, как номер был подписан в печать, или сверстан, или как это у них называется… в общем, непосредственно перед тем, как его начали печатать. А кто-то, кого за это дело нужно выгнать взашей, ничего не заметил… Вы думаете, будет резонанс?
— Откуда я знаю, что будет и чего не будет? — рыкнул Рогозин. — Ну, что там еще?! — злобно выкрикнул он, заставив побледнеть появившуюся в дверях секретаршу. — Сколько можно просить: не суйтесь ко мне, когда я занят!
— Юрий Валерьевич, — пролепетала секретарша, — простите, ради бога, но… Тут что-то непонятное. Пришел человек из мэрии. Он говорит, что нам откажут в аренде помещения…
— Какого помещения? — опешил Рогозин.
— Этого, — сказала секретарша, для наглядности обводя вокруг себя трясущейся ладонью. — Они говорят, что мы задолжали арендную плату за полтора года…
— Они что, с ума там все посходили? — возмутился Рогозин. — Я лично подписывал чек неделю назад…
— Вот именно, — негромко вставил Канаш, — Чек.
— Что? — Рогозин повернул к нему удивленное злое лицо и наткнулся на твердый и многозначительный взгляд Канаша. — Ах, ну да, конечно… Послушай, Валентин Валерьянович, но так же невозможно работать! Инга, милая, извините, что я на вас накричал. Нервы, черт бы их побрал. А этого, из мэрии, попросите подождать. Совсем недолго, минут десять, не больше. Это недоразумение, и мы его уладим в два счета. Обыкновенный компьютерный сбой.
— Хорошо, — сказала Инга. — Да, Юрий Валерьевич, и с моим компьютером творится что-то неладное… На экране все время появляется надпись…
— Какая надпись? — устало спросил Рогозин. Секретарша вдруг замялась.
— Я даже не знаю… Может быть, не стоит…
— Ну, ну, — успокоил ее Канаш. — Ведь это не вы ее запрограммировали, так чего вам стесняться?
— Там… там написано… Там написано. «Берегись, твой шеф сексуальный маньяк».
— И вы из-за этого расстроились? — неожиданно веселым тоном спросил Канаш, послав предостерегающий взгляд Рогозину, у которого нехорошо побелело лицо и начали по-бычьи раздуваться ноздри — Вот если бы там было написано, что он импотент, это действительно был бы повод для огорчения. А так… Просто какой-то сопляк научился пользоваться электронной почтой и развлекается, как умеет. Не волнуйтесь, мы его найдем и накажем. Это, знаете ли, моя работа, так что все будет в порядке.
Когда слегка успокоенная секретарша ушла, Рогозин тяжело вздохнул.
— Знал бы ты, как я ей завидую, — признался он, кивая на дверь, за которой только что скрылась Инга. — Она верит, что ты действительно поймаешь его и накажешь.
— Поймаю, — уверенно сказал Канаш. — Куда он денется?
…Несмотря на протесты водителя, Рогозин сел за руль «бьюика» сам. Правда, избавиться от охраны ему все равно не удалось, да он и не особенно к этому стремился: где-то все еще кружил, скаля железные зубы, хромой беспалый волк, тем более опасный, что к его звериной жестокости теперь присоединилась почти неограниченная власть над миром думающих машин, которой обладал беглый программист, брат этой крашеной сучки Свешниковой.
«Знать бы про него раньше, — думал Рогозин, выводя машину на загородное шоссе. — Его можно было бы либо убрать подальше от „Эры“, либо приручить, обласкать, купить с потрохами и сделать своим верным союзником. Так, пожалуй, было бы даже лучше, парень-то, судя по всему, талантливый.
Но чего он добивается этими своими выходками? Неужели он так ничтожен, что пытается свести счеты при помощи мелкого хулиганства? Если так, на здоровье. Рано или поздно это ему надоест, и он утихомирится, раз и навсегда поняв, что караван будет идти, сколько бы ни лаяла собака. Но в это верится с трудом, тем более, что рядом с ним Баландин. Баландин, который фактически без вины отсидел долгих одиннадцать лет и который вряд ли удовлетворит свою жажду мести мелкими пакостями».
Рогозин поморщился, включил указатель правого поворота и свернул к обочине, плавно гася скорость. На заднем сиденье горестно вздохнул получивший временную отставку водитель: мол, я же говорил… Чертов мент с полосатым жезлом даже не подумал посторониться, когда огромный лимузин почти бесшумно проплыл в паре сантиметров от его перепоясанного белой портупеей брюха. Из окошка стоявших на обочине милицейских «жигулей» торчало тупое рыло ручного радара. Ну конечно, подумал Рогозин. Пост — вот он, на знаке сорок, а я выжимал все сто, а то и сто двадцать…
