Николай Еремеев-Высочин - РАМ-РАМ

Я сунул телефон в карман. Маша по-прежнему молча требовала ответа.

— Это мой большой друг и твой большой начальник, — не стал мучить ее я. — Мы будем иметь удовольствие видеть его сегодня вечером в Агре.

— Он в Индии? — поразилась Маша.

— Не пугайся так! Я не буду ему рассказывать, что ты всю дорогу вела себя отвратительно.

Прощаясь с нами, любезный полицейский комиссар Гвалиора просил нас не устраивать из инцидента большого шума в прессе. Туристов в Индии очень любят и всегда ждут, зачем их отпугивать? Мы заверили его, что в этом вопросе наши желания полностью совпадают.

Часть восьмая

1

При подъезде к Агре перед нами с Машей с неизбежностью встал вопрос, где остановиться. В «Чанакайе» — отеле, где жили Ромка с Барбарой, потом мы с Машей, а чуть позже Деби, мы оставили уже слишком много следов.

— Барат Сыркар, Вы знаете какую-нибудь другую гостиницу в Агре? — перегнувшись со своего заднего сидения поближе к нам, спросила Маша.

— А что, та была плохая? — спросил наш водитель.

«Чанакайя» была вполне комфортабельной по местным меркам. Окна нашего номера, правда, выходили на мусульманское кладбище, но в остальном — вполне. А по воспоминаниям — просто отличная! Может быть, именно поэтому Маша хотела остановиться в другой гостинице? Я предоставил возможность отвечать ей, сделав вид, что вожусь с фотоаппаратом.

— Нет, не плохая. Но, может быть, нам посмотреть другую?

— Если хотите! — Барат Сыркар и так постоянно подчеркивал, что он в нашем распоряжении, а после похищения и вовсе старался во всем угодить. — Я знаю в Агре еще две гостиницы — в той же ценовой категории, — уточнил он.

Было бы странно, если бы мы после номеров за десять долларов остановились в пятизвездочном отеле.

— Посмотрим там, хорошо? — попросила Маша.

По-моему, это больше относилось не к нашему водителю, а ко мне. Но я по-прежнему разбирался с нашими снимками.

Мы въехали в город уже в сумерках. Когда мы вышли из первой новой гостиницы, полностью оккупированной итальянскими туристами, на улице было уже совсем темно. Во второй гостинице в коридоре стоял устойчивый едкий запах травилки от тараканов, весьма ощутимый и в номерах. Короче, мы снова оказались в «Чанакайе».

Как ни странно, портье нас узнал. Он долго тряс руку мне, потом Маше. А в это время мальчик уже держал в руках наши сумки, чтобы тащить их в номер.

— Ваша комната как раз свободна! — радостно сообщил портье.

Я посмотрел на Машу. Она кивнула:

— Замечательно! — И добавила мне по-русски. — Хочу в душ! Все остальное уже неважно.

В номере мальчик, не задавая лишних вопросов, содрал с постели предположительно чистую простыню и через минуту вернулся с двумя новыми, безукоризненно чистыми, и с двумя большими полотенцами. Такая трогательная предупредительность — мало того, что наши гигиенические требования были признаны законными, но персонал запомнил даже, что мы укрываемся второй простыней — была немедленно и щедро вознаграждена. Я с благодарностью вспомнил о честных разбойниках, оставивших мне наличные.

Когда мальчик пришел перестелить постель, Маша уже скрылась в ванной. Оттуда доносился шум падающей воды и даже — это случилось впервые — обрывки какой-то песни. Потом шум стих, и обнаружилось, что полотенец в ванной нет. Дверь приоткрылась, и в проеме показалось смущенное мокрое лицо Маши.

Я встал с постели.

— Держи!

— Ой, спасибо!

Маша протянула за полотенцем голую руку, и, прежде чем дверь закрылась, промелькнуло ее худое плечико, отчетливо выступающая ключица и маленькая грудь. Я уже видел все это, только сейчас в ее наготе было что-то беззащитное, теплое, домашнее.

Потом под воду залез я. Хотя современные дезодоранты достойно выдерживают сутки, очищающие свойства воды заменить невозможно ничем. Я стоял под струями, меняя температуру воды и фыркая, как конь. С меня стекала не только грязь и пот последних двух дней. Вода уносила все тяжелое и неприятное, что случилось со мной в этой поездке. И самым неприятным, как я сейчас понял, было постоянное напряжение в наших отношениях с Машей. «Ну да, — думал я, — вот такое неуживчивое колючее маленькое существо. Зато с ней ты всегда уверен, что она не подведет!»

И я полотенце с собой не взял, забыл. Я стряхнул лишнюю воду с тела руками, потом приоткрыл дверь ванной и высунул наружу голову. Хм, Маша тоже следила за мной! Она уже стояла перед дверью, замотанная в полотенце, и протягивала мне мое.

— Thank you, partner! — цитатой из каждого второго американского фильма поблагодарил ее я.

— You're welcome! — откликнулась Маша.

И что-то дрогнуло в ее глазах. Они, обычно такие напряженные, насмешливые, непреклонные, вдруг стали мягкими, приветливыми, почти ласковыми. Да не почти — ласковыми!

А дальше произошло вот что. Мы вдруг двинулись навстречу друг другу и обнялись. И это означало не только конец нашим недавним испытаниям, волнениям и страхам. Мы оба выдержали испытание друг перед другом. Мы ставили точку в наших стычках, придирках, в наших обменах колкостями, во взаимном недоверии и подозрительности, в приступах раздражения и глупых обидах. И когда все это слетело, мы обнаружили вдруг то, что осталось. А остался интерес друг к другу, который мы вряд ли уже сможем удовлетворить, симпатию, которая отныне никуда не уйдет, и нежность, на которую у нас еще было время.

Я нашел ее губы, или это Маша нашла мои. Полотенце мое упало, и я прижал ее к своему мокрому телу, или это она прижалась ко мне. Потом я поднял ее на руки, и, не расцепляя жадных, торопливых, наверстывающих упущенные дни губ, мы упали на постель.

Не знаю, как объяснить эту загадку физиологии, но слияние наше длилось бесконечно долго. Худенькое, но оказавшееся таким уютным и приветливым тело Маши то электризовало меня, то отпускало. Ее пальцы то едва касались моей спины, пуская холодок по всему моему разгоряченному телу, го впивались в кожу так, что я невольно вскрикивал. Да и я, насколько мог, оттягивал неизбежный финал. Когда же этот момент наступил, я понял, что Маша давно ждала меня. Ее разрядка была такой неистовой, что в какой-то момент мне показалось, что она сейчас сорвет мне кожу со спины.

Я откинулся на подушку, прикрыл веки и почти сразу поплыл. Сколько нам там удалось поспать прошлой ночью! Краешком глаза я видел, как Маша протянула руку за минеральной водой и, присев в постели, жадно приникла к горлышку. Оторвавшись, она поднесла бутылку ко мне и тонкой струйкой стала лить воду мне на грудь.

— Не спи! — сказала она.

Она вряд ли имела в виду предстоящую нам еще работу, но звонок Кудинова раздался именно в этот момент.

2

Лешка заехал за нами на такси. Причину своего прибытия в Индию он обрисовал коротко:

— Эсквайр предложил — какой же дурак откажется попутешествовать и встретиться со старыми друзьями за казенный счет!

По дороге Кудинов успел определиться с водителем, где нам лучше поужинать. Рестораны дорогих гостиниц с неизбежными дежурящими сотрудниками службы безопасности, а то и контрразведчиками, отпадали. В отелях попроще ужинали, как правило, только постояльцы, но нам с Машей хотелось выйти в мир свободных людей. Так что мы устроились на открытой террасе где-то в центре города, за столиком под плетеным зонтиком, освещаемым свечой в пузатой стеклянной плошке.

Кудинов вытащил из кармана сигареты, зажигалку, мобильник и небольшую машинку, похожую на пульт для телевизора. Он нажал на кнопку, отчего быстро замигали зеленые и красные огоньки, выстроившиеся в итоге в сплошную зеленую линию.

— Чисто! — убедился Лешка и спрятал машинку в карман. — Можем говорить. Сначала вы!

Я начал почти с конца: с Орчхи.

— Глупо, что ты положил столько усилий на простую вещь, — растягивая, по своему обыкновению, слова, произнес Кудинов. — Не ты глупый — жизнь так устроена! Я же после вашего отъезда еще несколько дней кантовался в Тель-Авиве. Ромкино тело привезли туда из Дели во вторник, а в среду была церемония прощания. Меня послали на нее официально, якобы от консульства, и я разговаривал с Линой — совершенно открыто.

— В Тель-Авиве ты говорил, что тебе категорически запретили встречаться с Линой, — напомнил я.

— А через пару дней так же категорически приказали встретиться!

Что на это можно возразить? Я только пожал плечами. А если бы мы с Машей приехали в Орчху на день позже?

— Так вот, — продолжал Лешка, — Ромка связался с Линой накануне гибели и попросил перезвонить ему в гостиницу из автомата. Она тут же поехала в магазин и позвонила. Ромка был взволнован и куда-то спешил. Он сказал, если с ним что-то случится, Лина должна запомнить название одного города — Орчха. Он даже придумал на это название фразу, в своем обычном стиле: отдел разорения честных и храбрых ассенизаторов. Потом заставил Лину повторить. В этот момент он отвлекся — Лина считает, в его номер постучали. Ромка сказал, что ему пора ехать и добавил только, что искать нужно там. Лина подумала почему-то, что он как раз уезжал в эту Орчху.