Анатолий Афанасьев - Мимо денег
Не произнеся больше ни слова, Марго захлопнула дверь. Словно вогнала ему в сердце еще одну занозу.
Вряд ли ушибленный Холера способен понять, что испытывает мужчина, презирающий самого себя.
…На этот раз чуть не начавшуюся ссору пресек звонок в дверь, осторожный, будто случайный — «буль-буль» и нету. Холера и Морячок усиживали третью бутылку, слопали яичницу из десяти яиц и батон вареной колбасы, огрузнели, и обоим сначала показалось, что ослышались.
— Это не к нам, — вяло заметил Холера.
— Может, и к нам, — возразил сохраняющий философское настроение Морячок. — Только какой в этом смысл? Хозяина по-любому нет дома.
— А я говорю, не к нам, — уперся Холера. — Надо бы поглядеть.
— Тебе надо, ты и иди.
— А по инструкции как? Дядя Хлыст чего говорил?
— По инструкции? — Морячок наморщил лоб. — По инструкции положено сидеть тихо, как мыши. Не светиться. Кого ждем, у того ключ есть.
— Давай тогда допьем, что ли? Чего тут — на палец осталось.
Но допить не успели: звонок булькнул вторично. Теперь оба вскочили и, поддерживая друг дружку, по широкому длинному коридору направились к дверям. Первым взглянул в «глазок» Морячок.
— Ну? — спросил Холера. — Не телки?
— Откуда телки? Совсем набухался. Мужик. Волосатый какой-то.
— Дай мне… — Холера прилип к «глазку» надолго, а когда отлип, весь сиял вдохновением. — Витек, давай впустим.
— Зачем?
— Ты что, блин?! Нам же премия светит. Это родич того, которого пасем.
— С чего взял?
— На харю погляди, блин! Очочки, бороденка… Профессорский сынок, сукой буду!
— Вроде про сына не было базара.
— Неважно. Отпускать нельзя. Ты что!
В словах дебила был свой резон, но Морячок колебался, будто чуял беду, и лишь третье «буль-буль» их подхлестнуло. Торопясь, Холера отомкнул запоры, распахнул дверь. Морячок отступил на шаг, в последний момент пожалев, что не прихватил пушку. Пистолет остался в кармане куртки в гостиной.
Пришелец вежливо произнес:
— Извините, мне бы профессора Сабурова.
Голос низкий, словно простуженный. Глаз не видно из-за темных стекол.
— Ты кто сам-то, брат? — весело спросил Холера.
— Я? На прием к нему. По записи.
— Так чего стоишь? Входи, блин. Мы тебя щас и примем.
Холера всегда возбуждался, когда чувствовал близкий навар, но на сей раз его веселье длилось недолго. Гость переступил порог, Холера запер дверь, но повернуться не успел. Волосатый ухватил его сзади за скулы, поднатужился и свернул шею, как куренку. Морячок знал этот прием: чтобы провести его с такой легкостью, надо иметь чудовищную силу. От неожиданности он икнул и начал стремительно трезветь. Но момент для нападения упустил, убийца стоял перед ним враскорячку, уже почему-то без очков, жутковатые круглые глаза отливали металлическим блеском.
— Тебе чего надо-то? — растерянно пробормотал Морячок.
— Ничего. Скоро поймешь… В доме есть еще кто-нибудь?
— Нет… Холеру зачем замочил? Он же тебе не мешал.
— Для счету, — объяснил гость. — Третий нам ни к чему. Вдвоем всегда легче договориться, верно?
— О чем?
Пришелец натужно крякнул. Засмеялся, что ли?
— Не стой истуканом, парень. Веди в комнату. Там потолкуем.
Туго соображая, но уже совсем трезвый, Морячок привел его в гостиную. В башке трепыхалась одна мысль: пистолет в куртке. Спасение в нем. Чтобы схватиться врукопашную после литрухи, нечего и думать. С таким-то медведем…
Корин велел ему сесть в кресло, принюхался. Пахло Анеком, остро пахло. Но опять погоня застопорилась. Девушка была здесь несколько дней назад.
— Жить хочешь? — просто спросил Морячка.
— Все хотят. Чего надо?
— Не груби, не советую… Где профессор?
Морячок прикинул расстояние до стула, на котором висела куртка. Всего один бросок. Шанс есть.
— Профессора все ищут, не ты один. Мы здесь с Холерой в засаде.
— На кого работаете?
— На дядю Хлыста. Не слыхал про такого?
— А он на кого?
— Мы люди подневольные, маленькие. У нас задание от и до. Напрасно ты Холеру замочил.
Корин уселся в кресло напротив, закурил. За три дня в отеле пристрастился потягивать травку. В «Хаджи Гураме» он чувствовал себя комфортно, почти как в подземелье. Тамошний народец выказывал ему почтение, но внимательно наблюдал. Пришлось приноравливаться к местным обычаям. Это было нетрудно. В щетинистых, угрюмых ликах обитателей отеля он угадывал знаки тайного родства. Приходила в голову мысль, что когда вернет себе Анека, то, возможно, несколько дней проведет с ней здесь, в неприступной крепости, возведенной посреди многоликого, безумного, тронутого распадом города. Отсюда легче совершить плавный переход в ожидающее их великое будущее. Корин пустил слух, что является полномочным посланцем великого, блистательного Бена, и на второй день ему нанес визит здешний управитель Махмуд Шуртак Бей, благообразный моджахед, похожий на оторвавшийся от скалы кусок черного янтаря. Весь в кинжалах и портупеях, перемотанный пулеметными лентами, как бинтами, но доверчивый, как зяблик. Они распили бутылочку драгоценной греческой мальвазии и расстались побратимами. Махмуд оставил номер своего запасного пейджера, по которому с ним могли связаться только кровники. В прежней жизни, еще будучи безмозглым предпринимателем, Корин частенько имел дело с жителями гор и всегда поражался диковинной смеси детского простодушия и злобного коварства, которая делала любую встречу с ними забавным и опасным приключением. С ними можно сотрудничать, если поверить, что океан впадает в реку, а рыбы, как птицы, летают в небесах.
— Что, друг, — Корин продолжил допрос, — будем говорить или подыхать?
Морячок не усомнился, что так и будет, как обещает папуас, которого они с Холерой неосторожно впустили себе на погибель. Пришелец таил в себе что-то такое, с чем Морячок никогда не сталкивался, свинцовый взгляд действовал паралитически. Может быть, это даже не совсем человек, но и не совсем зверь. Надежда на пистолет таяла, как кубик льда в стакане с теплой водкой. Вполне вероятно, что ему посчастливилось встретить материализованное воплощение рыночного идеала, до сей поры для всех простых людей заключавшегося в романтическом облике несгибаемого рыжего приватизатора Толяна. У образованного Морячка хватало фантазии, чтобы предположить это.
— Подыхать неохота, — признался он. — Но ведь кто я, сам подумай. Обыкновенная пешка. Начальство нас в свои дела не посвящает. Да тебе чего надо конкретно?
— Профессор один жил или с кем?
— Вроде девка какая-то с ним была. То ли дочь, то ли приживалка. Я так, краем уха слыхал.
— Как ее звали?
— Не знаю. Вроде деловая. Вроде следок за ней тянется.
Корин пригасил «косячок», огорченно поцокал языком.
— А ведь лукавишь, парнишка. Чего-то знаешь, но темнишь. Нехорошо. Смерть, поверь, разная бывает. Одна — как сладкий сон, другая — как вечная мука. Тебе какую лучше?
— Я вообще-то пожить собирался, — скромно сообщил Морячок, отворачивая глаза. У него действительно имелся козырек, но только один, и предъявить его следовало с умом.
— Пожить? — усмехнулся Корин. — Что ж, можно и так. Тогда давай выкуп. Базарить некогда. Информацию давай.
Витя собрался с духом.
— Какие гарантии с твоей стороны?
— Торговаться решил? Зря. Со мной торговаться не надо. Неужто не понял?
— Как раз это я понял. Уж больно ты на руку скор. Или спешишь куда-то?
— Не наглей, — предупредил Корин. — С вами по-другому нельзя.
— С кем — с нами?
— С отродьем кириенковским, с кем же еще?..
Про себя Морячок признал, что в словах налетчика много обидной правды. Но он слишком давно сжег все мосты за собой, чтобы копаться во второстепенных нюансах. Все, о чем грезил когда-то, на заре туманной юности, сгинуло в прошлом. Реальными были лишь башли в кармане да невостребованные ласки Марго. Больше ничего.
— Есть наколка, — твердо сказал он, впервые выдержав свинцовый взгляд. — Но без гарантий — хрен получишь.
— Даже так?
— Ага, так. И пугать не стоит. Мне смерть до лампочки, любая. Сам же знаешь. Мы уже давно не живем.
С замиранием сердца Корин осознал, что маленькая бандитская гнидка не блефует. Невероятно, но факт.
— Хорошо. — Он подался вперед. — Мое слово против твоего слова. Годится?
— Нет. — Морячок заторможено улыбался. — Вон куртка на стуле, кинь ее мне.
Корин потянулся, достал из кармана Витиной куртки благородно лоснящийся «парабеллум», повертел в пальцах. Раздумывал секунду, потом швырнул Морячку.
— Доволен? Теперь говори.
Морячок поймал пистолет, ощутил его надежную тяжесть, но облегчения не почувствовал. Он понимал, что его жизнь находится полностью в руках человекоподобного существа, и даже если он всадит в того всю обойму, ничего не изменится: папуас все равно успеет его прикончить. Потому и отдал без опаски оружие. Но все же он, Витя Морячок, наверное, нанесет ему какой-то урон, а это уже кое-что.
