Марио Пьюзо - Четвертый К.
Когда совещание закончилось, один только Берт Оудик был за более радикальные действия.
Сразу же после этого совещания Лоуренса Салентайна вызвал президент Кеннеди. В порядке подготовки к этой встрече Салентайн собрал своих коллег — владельцев телекомпаний.
— Джентльмены, — обратился он к ним, как я однажды преподнес президенту дурную новость, так теперь он собирается преподнести мне гадость. Нас ожидают большие неприятности.
Так оно и случилось. Фрэнсис Кеннеди сообщил Салентайну, что будут предприняты меры против телевизионных компаний за то, что они незаконно лишили президента Соединенных Штатов возможности выступить по телевидению в тот день, когда конгресс голосовал за его импичмент. Генеральный прокурор уже подготовил такое обвинение. Кеннеди уже поставил Салентайна в известность, что неопределенная политика регулирования остается в прошлом. Телевидение отдает слишком много эфирного времени рекламе. Это время будет сокращено наполовину.
Когда Салентайн заявил президенту, что конгресс не разрешит ему это, Кеннеди ухмыльнулся:
— Не этот конгресс, но у нас в ноябре состоятся выборы, а я собираюсь выставить свою кандидатуру для переизбрания. И я намерен помогать в предвыборной кампании тем кандидатам в конгресс, которые будут поддерживать меня.
Лоуренс Салентайн вернулся к своим коллегам и сообщил им плохие новости.
— У нас есть два возможных курса, — сказал он. — Или мы помогаем президенту, освещая его политику, или мы остаемся свободными и независимыми, и будем находиться в оппозиции к нему, когда сочтем это необходимым. — После паузы он добавил. — Ближайшее время может оказаться весьма опасным для нас. Дело не только в потере источников дохода, не только в регулирующих ограничениях, а еще и в том, что если Кеннеди зайдет достаточно далеко, мы можем лишиться наших лицензий.
Это уже было слишком. Невероятно, чтобы лицензии на телевидение были ликвидированы. Это звучало так, как если бы поселенцы во время освоения Запада должны были вернуть свои земли правительству. Лицензии телекомпаниям на свободное пользование эфиром всегда принадлежали им. Для них это было их естественным правом. Поэтому владельцы телекомпаний решили, что они не будут пресмыкаться перед президентом Соединенных Штатов, они останутся свободными и независимыми. И они будут изображать президента Кеннеди как серьезную опасность для американского демократического капитализма. Лоуренс Салентайн передаст это решение влиятельным членам Сократова клуба.
Салентайн в течение многих дней вынашивал план, как развернуть на телевидении кампанию против президента, но так, чтобы это было не слишком очевидно. В конечном итоге американский народ надеется на честную игру и ему не понравится какой-то всеобъемлющий заговор. Американская публика верит в закон, хотя это самое криминогенное общество в мире.
Салентайн действовал осторожно. Прежде всего ему надо было привлечь Кассандру Чатт, выступающую в самой популярной в стране программе новостей. Конечно, он не мог объяснить все напрямую, эти телезвезды очень ревниво относятся к откровенному вторжению в их владения. Но никто из них не сумел бы достичь своего нынешнего положения, не подыгрывая вышестоящим. А Кассандра Чатт знала, как подыгрывать.
Последние двадцать лет Салентайн способствовал ее карьере. Он заметил ее еще когда она вела утреннюю программу. Позже она перешла на вечерние новости. Всегда отличаясь бесстыдством в создании своей карьеры, она прославилась тем, что взяла государственного секретаря за глотку, разразившись слезами и криками, что если он не даст ей двухминутного интервью, она потеряет работу. Она льстила знаменитостям, обхаживала их, шантажировала, чтобы они согласились выступить в ее программе, а потом жестоко набрасывалась на них с интимными и вульгарными вопросами. Лоуренс Салентайн считал Кассандру Чатт самой грубой личностью, какую он когда-либо встречал на радио или телевидении.
Лоуренс Салентайн пригласил ее на обед в своей квартире. Ему доставляло удовольствие общество грубых людей.
Когда на следующий вечер Кассандра приехала, Салентайн редактировал видеоролик. Он завел ее в свой рабочий кабинет, где было собрано самое новое видео— и телеоборудование, микшерский комплекс, управляемый компьютером.
Кассандра уселась на стул и заявила:
— Ну, что это за дерьмо, Лоуренс, неужели я опять должна смотреть, как ты делаешь ролик из «Унесенных ветром»?
— Вместо ответа он принес ей выпивку из маленького бара в углу комнаты.
У Лоуренса имелось хобби. Он любил составлять видеоролики фильмов (у него была коллекция из ста картин, которые он считал лучшими), и он все время перекраивал их, чтобы сделать еще лучше. Даже в его самых любимых фильмах обнаруживались сцены или диалоги, которые казались ему не слишком удачными, и он стирал их. На полках в его апартаментах располагалась сотня видеовариантов лучших кинокартин, которые были короче оригиналов, но более совершенными. Попадались даже фильмы с отсеченными неугодными финалами.
За обедом, который подавал дворецкий, они обсуждали будущие программы Кассандры. Этот предмет разговора всегда приводил ее в отличное настроение. Она рассказала Салентайну о своих планах посетить арабские страны и сделать совместную с Израилем программу. Потом у нее имелся замысел поболтать перед телекамерой с тремя премьер-министрами Западной Европы, после чего она собиралась съездить в Японию и взять интервью у императора. Салентайн терпеливо слушал ее. У Кассандры Чатт было не совсем правильное представление о собственном величии, но время от времени она добивалась феноменального успеха.
В конце концов Салентайн прервал ее и как бы в шутку спросил:
— А почему бы тебе не включить президента Кеннеди в свою программу?
Тут Кассандра Чатт утратила присущее ей чувство юмора.
— После того, что мы с ним сделали, он никогда не захочет разговаривать со мной.
— Да, это может обернуться не лучшим образом, — заметил Лоуренс Салентайн. — Но если ты не можешь заполучить Кеннеди, почему бы тебе не поискать по другую сторону баррикады? Почему, например, не предложить конгрессмену Джинцу и сенатору Ламбертино изложить свой взгляд на все произошедшее?
— Ты жуткий мерзавец, — улыбнулась Кассандра Чатт. — Они ведь проиграли. Кеннеди собирается уничтожить их на следующих выборах. Зачем мне нужны в моей программе проигравшие? Кто захочет смотреть по телевидению на потерпевших поражение?
— Джинц рассказывал мне, — заметил Салентайн, — что у них есть весьма важная информация о взрыве атомной бомбы. Возможно, администрация тогда струсила. Как будто они не использовали должным образом команды ядерного поиска, которые могли обнаружить бомбу раньше, чем она взорвалась. И они готовы рассказать об этом в твоей программе. Подумай, о тебе будут кричать заголовки газет во всем мире.
Кассандра Чатт была ошеломлена. Потом она расхохоталась.
— О, Боже, — простонала она, — это чудовищно, но после того, что ты сейчас сказал, я задам этим двум проигравшим такой вопрос: «Вы действительно полагаете, что президент Соединенных Штатов несет ответственность за десять тысяч жизней, погибших при взрыве ядерной бомбы в Нью-Йорке?»
Это прекрасный вопрос, — одобрил Салентайн.
В июне Оудик летал на своем личном самолете в Шерабен, чтобы обсудить с султаном проблемы восстановления Дака. Султан принимал его на королевском уровне. Были прелестные танцовщицы, изысканное угощение, и консорциум финансистов всего мира, приглашенных султаном, которые изъявили готовность вложить свои капиталы в новый Дак. Берт Оудик провел замечательную неделю, выуживая из их карманов по несколько миллионов долларов, но основной капитал должен был поступить от его нефтяной фирмы и от султана Шерабена.
В последнюю ночь он сидел наедине с султаном во дворце. Когда они покончили с едой, султан отослал слуг и телохранителей.
Он улыбнулся Берту и сказал:
— Теперь, я думаю, мы должны перейти к настоящему делу. — Он помолчал. — Вы привезли то, что я просил?
— Я хочу, чтобы вы поняли одно, — отозвался Берт Оудик. — Я не выступлю против моей страны, я просто должен избавиться от этого подонка Кеннеди, иначе попаду в тюрьму. Он собирается проверить все наши сделки за последние десять лет. Так что то, что я делаю, и в ваших интересах.
— Я понимаю, — мягко сказал султан, — но мы слишком удалились от того, что должно произойти. Вы уверены, что нельзя проследить, как эти документы попали к вам?
— Абсолютно, — ответил Берт Оудик и протянул султану кожаный портфель, лежавший перед ним.
Султан взял его и вынул папку с фотографиями и схемами, и принялся это рассматривать. Перед ним лежали фотографии внутренних помещений Белого дома и схемы расположения контрольных постов в различных частях здания.
