Марио Пьюзо - Крестный отец
Это было произнесено с такой любовью, что она повернулась к нему, а он прижал к себе ее обнаженное тело и сказал:
— Ты дочь средневековья, ты настоящая дочь средневековья.
Голос его был мягким и утешающим, и она продолжала плакать.
— Теперь слушай меня, — сказал он. — Родись ты в порядочной семье с современными взглядами, твоей проблемы уже много лет не существовало бы. Теперь позволь мне назвать твою проблему: это не прыщавая кожа, косые глаза или уродливое лицо, которое не исправить даже пластической операцией. Это скорее напоминает бородавку, родинку или неправильной формы ухо. Перестань думать об этом в сексуальном плане. Перестань считать, что у тебя большая коробка, которая ни одному члену не даст достаточного удовольствия, и потому тебя никто не может полюбить. У тебя просто дефект таза, который мы, хирурги, называем слабостью тазового дна. Обычно дефект появляется после рождения, но он может быть и причиной врожденной деформации костей и костных суставов. Это довольно распространенное заболевание, и многие женщины страдают всю жизнь, в то время, как простая операция может все исправить. Некоторые женщины кончают из-за этого с собой. У тебя очень красивое тело, и я не предполагал, что это и есть твой дефект. Зная о твоих отношениях с Сонни, я думал, что это что-то психологическое. Но позволь мне обстоятельней проверить тебя, и я скажу, сколько работы потребуется для устранения дефекта. Пойди в ванную и прими душ.
Когда Люси приняла душ, Джул терпеливо и невзирая на ее протесты, заставил ее лечь на кровать и широко раскинуть ноги. Он открыл саквояж с инструментами и погрузился в работу. Она почувствовала себя униженной, когда он поцеловал ее в пупок и рассеянно сказал:
— Впервые я чувствую удовольствие от такой работы.
После этих слов он повернул ее на живот и ввел палец в задний проход, любовно поглаживая ее спину второй рукой. Кончив, он снова повернул ее на спину, нежно поцеловал в губы и сказал:
— Детка, я построю тебе совершенно новую вещь для кровати и лично испробую ее. Это будет первоклассным медицинским экспериментом, и сообщение о нем я смогу поместить даже в официальных журналах.
Джул проделал все с такой любовью и юмором, что Люси справилась со своим стыдом и растерянностью. Он снял даже с полки медицинскую книгу и показал Люси похожий случай и этапы операции. Все это ее очень заинтересовало.
— Это вопрос здоровья, — сказал он. — Если вовремя этого не исправить, у тебя возникнет множество проблем со всем мочеполовым аппаратом. Без операционного вмешательства мышцы и связки тазовой области ослабеют. Мы должны стыдиться того, что излишняя скромность мешает врачам ставить в подобных случаях диагноз, а массе женщин — жаловаться на свой порок.
— Не говори об этом. Не говори об этом, пожалуйста, — попросила Люси.
Она все еще стыдилась своего недостатка и была растеряна. Джул сочувствовал ей, хотя, как врач, и считал ее переживания глупостью. Он нашел правильный путь для ее утешения.
— О'кэй, — сказал он. — Я знаю теперь твой секрет. Ты часто спрашиваешь, что я, один из самых молодых и способных хирургов Штатов, делаю в этом городе? Так вот, я делаю аборты. Ничего дурного в этом нет, аборты делает добрая половина врачей. Беда в том, что я попался. Мой друг, доктор Кеннеди, вместе с которым я когда-то работал, обещал мне помочь. Насколько я понимаю, Том Хаген сказал ему в свое время, что он всегда может обратиться к семейству за помощью. Он поговорил с Хагеном. Через некоторое время обвинение было снято, но союз врачей занес меня в черный список. Тогда-то семейство Корлеоне и устроило меня на работу сюда. Зарабатываю я здесь неплохо. Работы тоже много. Девицы из варьете не перестают встречаться с мужчинами, и если они сразу обращаются ко мне, то аборт оказывается очень простым. Я скребу их, как ты скребешь свою сковородку. Фредо Корлеоне настоящий дикарь. По моим подсчетам он трахал здесь по меньшей мере пятнадцать девиц. Я все время собираюсь поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Три раза мне пришлось лечить его от триппера и один от сифилиса. Он настоящая гнида.
Джул остановился. Умышленно проявив неосторожность, он пошел против своих принципов. Пусть Люси знает, что и у людей, которых она уважает и немного побаивается — как Фредо Корлеоне, например — имеются свои постыдные тайны.
— Считай, что в твоем теле имеется кусок пластмассы, потерявший гибкость, — сказал Джул. — Мы должны сделать его более напряженным и более упругим.
— Я подумаю, — сказала Люси, но уже знала, что пойдет на операцию. Потом она подумала о чем-то другом. — А сколько это будет стоить? — спросила она.
Джул сморщил лоб.
— У меня нет здесь условий для подобной операции, да я и не специалист в этой области. Но мой друг из Лос-Анжелеса делает такие операции лучше всех и работает он в прекрасно оборудованной клинике. Он, по сути, оперирует всех кинозвезд, когда эти дамочки убеждаются, что одним смазливым личиком не заставишь мужчину полюбить себя. Я в свое время сделал ему несколько одолжений, и поэтому операция стоить ничего не будет. Я делаю иногда аборты по его просьбе. Слушай, не будь это неэтично, я назвал бы тебе имена нескольких секс-бомб, которые сделали у него подобные операции.
Люси загорелась любопытством.
— Ой, расскажи, — попросила она. — Расскажи мне.
— Хорошо, расскажу, — пообещал Джул. — Но ты должна поужинать со мной, и мы вместе проведем эту ночь. Мы обязаны наверстать время, упущенное из-за твоей глупости.
Люси почувствовала прилив нежности к Джулу и сказала:
— Ты не обязан спать со мной, ведь ты не получишь от этого удовольствия.
Джул засмеялся.
— Глупая, какая ты глупая. Разве ты не слышала о других способах, более древних, более культурных? Неужели ты и в самом деле так наивна?
— А, это… — протянула она.
— А-а, это… — передразнил ее Джул. — Порядочные девушки этого не делают, настоящие мужчины этим тоже не занимаются. Даже в 1948 году. Детка, я могу отвести тебя к одной старушке, которая живет в Лас-Вегасе и которая в 1880 году, кажется, была самой молодой «мадам» в самом популярном на Диком Западе публичном доме. Она любит вспоминать те времена. И знаешь, что она мне рассказала? Те самые ковбои, мужчины из мужчин, всегда требовали «французской любви» или того, что мы, врачи, называем оральным сексом, а ты — «а, это». Тебе не приходило в голову сделать «а, это» с твоим Сонни?
Впервые за все время она его по-настоящему удивила. Она повернулась к нему с улыбкой, которая напоминала улыбку Монны Лизы, и тихо сказала:
— Мы с Сонни делали все.
Подобное признание она делала впервые.
Две недели спустя Джул Сегал стоял в операционной клинике Лос-Анжелеса и следил за движениями рук своего друга, доктора Фредерика Келнера, выполняющего свою работу с необыкновенным изяществом. Когда Люси легла на операционный стол, Джул нагнулся к ней и прошептал:
— Я сказал ему, что ты особенная девушка, и он собирается построить там по-настоящему крепкие стены.
Наркоз уже начинал действовать, и она не сумела ни засмеяться, ни улыбнуться, но его замечание как рукой сняло страх перед операцией.
Доктор Келнер резал с уверенностью профессионального шулера, раздающего карты. Укрепление дна таза преследовало две цели. Сокращение связок должно было устранить вялость мышц и органов полости таза. И, разумеется, следовало приподнять тазовое дно и вход во влагалище. Исправление связок называют перинкоррапией, а сшивание стенок влагалища — колпоррапией.
Джул заметил, что доктор Келнер работает теперь осторожно: слишком глубокий порез может задеть сфинктер. Судя по рентгеновским снимкам и результатам анализов, случай Люси не слишком сложный. Осложнений быть не должно, но операция есть операция, и всегда возможны непредвиденные затруднения.
Келнер работал над диафрагмальными связками. Т-образные щипцы обнажали фасции и мышцы сфинктера. Покрытые марлей пальцы Келнера отодвигали в сторону соединительную ткань. Джул взглянул на стенки влагалища, пытаясь разглядеть вены, появление которых означало бы повреждение сфинктера. Но старина Келнер хорошо знал свое дело. Он строил новое влагалище с такой же легкостью, с какой плотник сбивает доски. Вскоре он уже измерял ширину входа, поднимая на Джула синие глаза и как бы спрашивая, достаточно ли узким он получился.
Они отвезли Люси в послеоперационную палату, и Джул остался поговорить с Келнером. Келнер был весел, значит операция прошла удачно.
— С моими отверстиями осложнений не бывает, — сказал он Джулу. — Там ничего не выросло, случай очень простой. У нее удивительно гибкое для этих заболеваний тело, и теперь она может отдаться удовольствиям и играм. Завидую тебе, юноша. Разумеется, тебе придется обождать, но потом, ручаюсь, ты будешь доволен моей работой.
