Искатель,1994 №4 - Виктория Холт
Нострадамус долго колебался, прежде чем написать это письмо, но в конце концов пришел к выводу, что должен сообщить Екатерине важную новость. Это его долг. В последнее время ему снятся очень тревожные сны, главными действующими лицами которых являются король и королева.
Еще несколько лет назад Нострадамус увидел сон, который произвел на него столь глубокое впечатление, что он записал его. Недавно этот сон повторился. Он увидел двух дерущихся львов, и дрались они дважды. Один лев был молодой, а второй — старый. Молодой победил старого и вырвал у побежденного глаз. После долгих мучений старый лев умер.
Екатерина твердо верила в способности астрологов предсказать судьбу, поэтому сейчас письмо астролога вызвало у нее глубокие раздумья. Нострадамус намекал, что старый лев — король, потому что на доме Валуа красовался лев. Предсказатель был уверен, что королю грозит какая-то опасность. Он умолял королеву проявить осторожность и проследить, чтобы с королем не случилось ничего плохого.
Екатерина не на шутку встревожилась. Если Нострадамус увидел будущее, тогда ничто на земле не спасет бедного Генриха. Если у него на судьбе написано умереть насильственной смертью, то король Франции умрет от насильственной смерти.
Но кто же был победителем, молодым львом? Испания? Англия? Не может быть! Ни Испанию, ни Англию нельзя назвать молодыми львами. Может, старым львом был вовсе не Генрих, а Франция? Это казалось более правдоподобным. Франции грозила опасность. Первое столкновение могло быть неудачной войной, главным событием которой оказалось падение Сен-Картена, а результатом — договор Шато-Комбре. Никто не сомневался, что этот договор нанес сильный удар Франции. Де Гиз возражал против его подписания, он заявил, что король, ставя под ним свою подпись, в один день потерял больше, чем можно было потерять за двадцать лет боевых действий. Одним росчерком пера король отказался от всех итальянских завоеваний последних тридцати лет. Женитьба Елизаветы на Филиппе Испанском и сестры короля Маргариты на герцоге Савойском тоже были унизительным результатом договора Шато-Комбре. Но Генрих устал от итальянских войн и хотел вызволить из плена старого друга, коннетабля де Монморанси. Королевские войска и так прогнали англичан с родной земли, пусть это удовлетворит французов. Генрих считал Италию бездонным мешком. Уже несколько десятков лет в этом мешке оседала большая часть денег, поступающих в государственную казну.
Несмотря на достигнутый мир, договор Шато-Комбре не радовал французов. Его можно назвать первым столкновением, из которого старый лев вышел, зализывая раны.
Что дальше, спросила Екатерина? Испания? Или Англия?
Она никому не рассказала о сне Нострадамуса, но настроение испортилось.
Из самых отдаленных провинций стекались толпы народа в Париж, чтобы принять участие в торжествах и повеселиться. Легкий ветерок развевал французские и испанские флаги, украшающие высокие здания и дворцы.
День въезда в Париж герцога Альбы надолго запомнится парижанам. Герцог, горделиво посматривая по сторонам, ехал на лошади в окружении свиты из пятисот человек, одетых в черные, желтые и красные цвета. Правда, сам личный представитель Филиппа Второго, солидный и строгий испанец во всем черном, разочаровал подданных Генриха. Справа от него ехал граф Эгмонт, а слева — принц Оранский. На них французы смотрели с подозрением, потому что совсем недавно эти люди возглавляли испанские армии, воевавшие против Франции. Изумленные французы не могли разобраться в сложных желаниях короля, который отдавал дочь замуж за заклятого врага. У этого мрачного, одетого во все черное испанца, который должен замещать жениха их маленькой принцессы, руки обагрены кровью французов. В соборе этот человек вслед за девочкой будет повторять брачные клятвы, потому что его господин считает ниже своего достоинства приехать в Париж на собственную свадьбу.
Филипп Испанский многим французам казался чудовищем и воплощением всего зла, какое только было в мире. Он уже дважды был женат. Ходили слухи, что Филипп грубо обращался с королевой Англии, сделал ее жизнь невыносимой, настроил против нее подданных, а потом бросил. Новая английская королева, рыжая фурия, сполна отомстила за свою сестру. Она очаровала Филиппа, вселила в сердце надежду, притворилась, что благосклонно относится к его ухаживаниям, а потом высокомерно отказалась. Елизавета Английская весело смеялась над гневом всесильного императора, чувствуя себя в безопасности на своем острове-крепости. И вот, раз Елизавета Английская отвергла его, он решил взять в жены Елизавету Французскую.
Почти сразу же после свадьбы Генрих собирался сыграть свадьбу своей сестры Маргариты. Обе свадьбы должны были состояться в один и тот же месяц.
Когда появились принцесса с отцом, раздались громкие рукоплескания, в воздух полетели шляпы и шапки. Елизавета была в блестящем серебряном платье, с великолепной золотой цепи свисала огромная жемчужина в виде груши, подарок жениха. Екатерина не хотела, чтобы девочка носила жемчужину, — говорили, что она приносит несчастье, — но как можно невесте не надеть подарок жениха? Такое нарушение этикета было невозможно.
Звон колоколов возвестил толпам парижан о начале свадебной церемонии. Когда Елизавета вышла из собора, громко запели трубы и горны. Щеки девочки пылали, и только люди, идущие рядом, видели печаль в ее глазах.
— Да здравствует испанский король! — завопила толпа. В конце концов эта свадьба означала мир с Испанией.
В Париж прибыл герцог Савойский. Он женился на сестре короля Франции, Маргарите. Приезд герцога, окруженного слугами в камзолах из красного атласа, алых башмаках и черных бархатных плащах, отделанных золотыми кружевами, произвел на парижан неизгладимое впечатление.
В честь высокого гостя Генрих решил устроить пышные развлечения. Герцог Савойский не должен думать, что его свадьба менее значительна, чем свадьба испанского короля, которая состоялась совсем недавно.
На улице Сент-Антуан, рядом с Турнельским замком, была сооружена арена для рыцарского турнира. Екатерина сидела в своих покоях и грустно прислушивалась к стуку молотков. Это строили павильон для знатных гостей. Ее беспокойство росло с каждой минутой. Ей казалось, что плотники воздвигают эшафот, что зрители хотят стать свидетелями казни, а не турнира.
Тринадцатого июня в небе светило яркое солнце. Генрих поднялся в покои королевы, чтобы проводить ее на турнир. Он выглядел превосходно и весь светился от радости. Король Франции, как мальчишка, любил мужские забавы, и ничто не вызывало у него такого удовлетворения, как рыцарские турниры.
Генрих изнывал от нетерпения, а Екатерине хотелось подольше задержать его. Сегодня все казалось ей более ярким, чем обычно. Он стоял у окна и смотрел на толпы горожан, а перед ее глазами мелькали картины прошлого, переполняя ее противоречивыми чувствами — гневом
