Ты умрешь влюбленной - Юлия Викторовна Лист
Эмиль медленно приблизился к Даниелю. Тот наконец поднял голову и посмотрел на него.
– Что они с вами делали? – спросил Эмиль. – Допрашивали вас, как военного преступника? Закрывались в кабинете отца, который сейчас оборудован под второй зал ресторана. Вон та комната, верно? С семейными фотографиями. Они держали вас там часами, в темноте, светили лампой в лицо, пугали казнью, пытками, разве только не насиловали – это бы им с рук не сошло. Но такие люди умеют пытать, не оставляя следов, взбивать мозги, точно сливки. Они перекалечили кучу взрослых, что им ребенок.
Даниель опустил глаза к полу и согласно качнул головой. Вера в ужасе смотрела то на него, то на Эмиля, который совсем не был на себя похож: не острил, не корчил гримас и обращался к Даниелю на «вы».
– Как мы выяснили это? Все просто. Так вышло, что настоящие соцработники, оставившие свои отчеты, были с женскими фамилиями, а Филипп Ардити при беседе упомянул нескольких мужчин. Ни одного отчета, подписанного мужской фамилией, мы не нашли.
Именно Филипп Ардити настоял, чтобы мы все проверили – ему одному казалось, что вас, ребенка, тогда что-то уж долго мучили. Обычно беседа проходит в присутствии родственников и не длится дольше пятнадцати минут. Но вас держали часами. Отсюда и множество версий вашей истории, каждую из которых вы будто пережили в реальности. Вы словно наяву видели: и то, как толкаете своего братика, и то, как сами приволокли его к обрыву. В другой истории вы уже завлекали его игрушкой, еще в одной перетаскивали его тело. Было такое? Хотите знать, как они это делали?
Даниеля передернуло, он сначала стал отрицательно мотать головой, а потом кивнул.
– Шкаф и любовь, – сказал ему Эмиль.
Вера собрала на лбу морщину. Даниель заморгал, тоже не понимая.
– Шкаф и любовь. Что вы можете извлечь из этих двух рандомных слов? Наверное, тотчас пришел на ум любовник, который спрятался в шкафу, да? Наш мозг всегда готов искать причинно-следственные связи между даже совершенно несопоставимыми вещами, явлениями, событиями. При допросах иногда, когда хотят получить признание в чем-то, используют грязные методы, основанные на этой особенности нашего мышления. Задают вопросы так, что допрашиваемый в итоге соглашается, что убил, украл, изнасиловал, хотя на самом деле мог этого и не делать. Поверьте мне, во французской разведке числятся настоящие асы подобных фокусов.
Эмиль оперся локтем о рояль.
– И спустя столько лет Филиппу пришло в голову настоять на дознании! Делал он это лишь для того, чтобы отвлечь меня. Но когда Вера сказала, что дедушка Абель обмолвился о своем прошлом в Тунисе, я тотчас сопоставил одно с другим… Он вдоволь с вами наигрался, Даниель, пока мать в морфиновом угаре лежала в соседней комнате. Сукин сын, я бы выжег ему глаза паяльником, ей-богу!
Даниель смотрел в пол, Эмиль выпрямился и нависал над ним коршуном, сунув руки в передние карманы джинсов.
– Вы не забыли этого. Не простили деда. Такое не прощают. На вашем месте, Даниель, я бы поступил точно так же: начал мстить. Жестоко. В этом я на вашей стороне. Этот негодяй заставил всю вашу семью поверить, что вы убийца. Отец вас ненавидел и не скрывал этого, а еще повесил на вас обвинение в том, что мать покончила с собой. Почти всю сознательную жизнь вы только и доказывали ему, что достойны быть его сыном. А десять лет назад терпение ваше иссякло, и вы решили со всеми расквитаться, начав с деда. Обещая своим товарищам большие деньги, когда отобьете наследство, вы отправляли их к Абелю Ардити с фальшивыми документами и историями про некого Тадео Контарини, который заказал Тициану картины, где художник якобы зашифровал рецепт древа жизни. В людях у вас не было недостатка – студенты Школы Лувра, друзья из консерватории, вольные художники. В итоге нашлось с десяток романтиков, которые повелись на ваш взгляд кота из «Шрека» и сопливую историю отверженного сына миллиардера. На вашей совести два человека, пропавшие без вести, студенты Школы Лувра и ваши ученики, оба бывали у дедушки Абеля.
Даниель выпрямился и теперь смотрел на Эмиля совершенно другими глазами. Лицо его вытянулось и ожесточилось, губы поджались.
– Сними уже очки и линзы, Даниель, – осклабился тот. – Это прикольная уловка сделать лицо таким невинным – умильней, чем котики в Интернете. Достаточно надеть очки с толстыми линзами, и все девочки твои. Очки плюс четыре, а линзы минус четыре? Что-то около того. Но, по данным медкарты, у тебя прекрасное зрение.
Эмиль обвел взглядом присутствующих.
– Впервые вижу такой способ маскировки, на который, однако, все же купилась моя очаровательная напарница. Большие глаза развязывают кошельки, говаривал старик Сапольски. Кстати, адвокаты своим подопечным иногда надевают очки, чтобы вызвать умиление у присяжных, – эвристика внешнего вида, который часто обманчив.
Даниель поднял подбородок. Очки и линзы он снимать не собирался, но на глазах преобразился. Спина и плечи распрямились, он скрестил руки на груди, губы изогнулись в презрительной усмешке. На Веру он и не взглянул, и ее прошиб холодный пот осознания – она ошиблась!
– Десять лет ты водил деда за нос, но не это была твоя конечная цель. Ты хотел большего – завладеть всем, что принадлежало отцу, мачехе и деду. В итоге ваших махинаций Абель Ардити заключил фиктивный брак с Кароль, которой оставил все свое имущество.
Эмиль повернулся к молодой женщине, та сжалась за коляской дедушки Абеля и смотрела в пол, кусая губы.
– Он любит вас, Кароль, как дочь. А вы? Вы его усыпили и хладнокровно собираетесь подставить. Нехорошо! Он верит, как ребенок верит, в сказку про древо жизни. И прекрасно понимает, что, если не найдет эликсира бессмертия, его деньги достанутся кому-нибудь из Ардити. Он бы этого очень не хотел и выбрал вас наследницей. Но во Франции бесплатно, без налогов, получить наследство может только жена, поэтому пришлось заключить с вами брак.
Эмиль посмотрел на Веру.
– Я тебе сказал, что он планирует всех перебить. А ты мне не верила.
Вера машинально поднялась, позади нее упал стул. Как яркая вспышка молнии к ней пришло понимание того, кто убил повара!
– Боже! Мы говорили с
