Конец заблуждениям - Робин Кирман
Все это казалось очень надуманным, но хотя поначалу она сопротивлялась, внезапно Джина обнаружила, что ей нравится общество Грэма. Она почувствовала, что, возможно, он хорошая замена – еще один объект, который она может пригласить в свой личный мир, втянуть в свои надежды и мечты. Но Грэм привнес свой собственный жизнерадостный настрой, гораздо более легкий и обнадеживающий, чем у Дункана, – настоящее облегчение после стольких мрачных месяцев! Они начали совершать прогулки, обычно в старый город Санта-Фе, в череду красных глинобитных зданий. Или ездили на озеро Абикиу и водопад Джемес, купались вместе, плавали на спине под огромным голубым небом – в общем, занимались тем, что она никогда не делала с Дунканом. Это вовсе не означало, что ее чувства к мужу исчезли – они просто стали бледнее в свете, исходящем от этого ярко улыбающегося, нового мужчины, возникшего на ее жизненном пути.
Иногда Джина подумывала о том, чтобы остаться в Нью-Мехико. Проведя четыре месяца дома, она устроилась на работу в танцевальную студию, где сама когда-то тренировалась, и Грэм начал уговаривать ее пройти кастинги в более крупные труппы в Альбукерке. Начала формироваться новая мечта – о том, как они переедут куда-нибудь вместе, найдут работу, будут жить под одной крышей. Но независимо от того, сколько деталей она могла придумать, чтобы сделать подобное призрачное будущее более четким, оно оставалось неосуществимым. Ее работа в Нью-Йорке намного превосходила все то новое, что она могла найти. Ее прошлое с Дунканом было более живым и реальным, чем любой эпизод, когда-либо случавшийся с участием Грэма. Каждый раз, когда она просыпалась в Санта-Фе, в первую секунду она надеялась, что вновь очутилась в Нью-Йорке, рядом с Дунканом, однако затем приходило разочарование. Джина думала, что это пройдет, и она действительно пыталась заставить свою привязанность к Грэму расцвести. Но ее всегда преследовала мысль: в любой момент она с радостью стерла бы свое настоящее, чтобы вернуться в прошлое.
– Ты же понимаешь, что я ни в коем случае этого не хотела, – сказала Джина. – Забывать тебя.
– О, я знаю, что ты не хотела.
Грэм мимолетно улыбался. Она вспомнила его склонность улыбаться, когда ему больно, ту приветливость, которая в какой-то момент стала казаться скользкой. Насколько глубоки чувства, от которых она решила просто отмахнуться?
Если какое-то время назад ей был нужен кто-то вроде Грэма, то последние недели доказали, что ее связь с ним порождена довольно кратковременной потребностью. Теперь она обнаружила, что такая потребность – в стабильности, в комфорте, в легкости эмоций – отсутствует. Кое-кто другой – тот, кто всегда находился на заднем плане ее сознания, – вернулся на сцену и узурпировал власть Грэма.
– Случилось то, что случилось, – чрезмерно любезно продолжал Грэм. – Это не из-за меня.
– Нет, конечно, – согласилась Джина. Все стало гораздо проще благодаря тому, что Грэм избежал обвинений. – Целый год был стерт. Даже больше.
Грэм сделал паузу, на мгновение задумавшись.
– Ты вообще чувствовала эти пробелы? Ты не скучала по тому, что пропало?
Такие мысли, должно быть, мучили Грэма, и теперь ему, очевидно, было любопытно услышать, как все происходило. Как бы ни была неприятна Джине эта тема, она чувствовала, что обязана ответить на некоторые вопросы.
– Меня преследовало ощущение, что определенных вещей не хватает. Недавних вещей.
– И как все это вернулось? Постепенно?
– Поначалу да. То тут, то там виднелись вспышки. Образы, когда я просыпалась утром. Иногда я даже ловила себя на том, что произношу твое имя. Но не более того, пока не произошел внезапный сдвиг. Однажды утром в Праге.
– Вайолет сказала, что оставила тебе письмо. Так ты все-таки прочитала его?
– Верно, – ответила Джина, и Грэму было больно слышать ее признание – она знала правду и все равно решила убежать от нее. Она задавалась вопросом, начинает ли он понимать это сейчас. Хотя она осторожничала, лгав Блейку, ей казалось, что Грэм заслуживает откровенности или, по крайней мере, полуправды. Она получила и прочитала письмо Вайолет в отеле в Праге, хотя к тому времени уже более или менее понимала, что в нем должно быть. Вот только Грэму не стоило знать всю историю целиком.
– Оно шокировало, и сначала я была очень зла на Дункана. Пока не осознала, что я счастлива с ним. Что мои чувства к нему все еще живы и сильны.
– Вот как. – Грэм отвел взгляд, и Джина подождала, пока он осознает смысл ее слов. – Кажется, я наконец понял, – печально пробормотал он. – Ты не вернешься со мной.
– Нет, прости, я не могу.
Грэм кивнул с большей невозмутимостью, чем она себе представляла. «В глубине души он догадывался, что я его никогда не любила», – подумала Джина.
– Не уверен, что могу понять твое решение, – произнес он через мгновение. – Но я полагаю, ты лучше знаешь, что тебе нужно.
Каким порядочным был Грэм, и как Джина была благодарна за это! И все же такое его поведение лишь укрепило ее выбор. Несмотря на все эти недели, потраченные на беспокойство и погоню за ней, Грэм готов просто уйти. Столкнувшись с потерей, он оставался рациональным и уравновешенным, в то время как Дункан оказался безрассудным и отчаянным. В любви, по мнению Джины, нет места для рассудительности.
Станция метро находилась прямо впереди, а она уже опаздывала домой. Муж станет волноваться и засыплет ее вопросами, когда она вернется. Каким бы трудным ни было это возвращение, она страстно желала оказаться подальше отсюда и вернуться к Дункану, в их дом.
– Прощай, Грэм, – сказала Джина, и он наклонился, чтобы легко поцеловать ее в щеку, прежде чем отвернуться. Стройная спина из ее воспоминаний снова исчезла из памяти, на этот раз навсегда.
Глава шестнадцатая
Дункан
Рим, август 1996 года
Позже тем же вечером, пока Джина отдыхала, Дункан приготовил ужин и накрыл на стол. Заходящее солнце отбрасывало на заднюю стену золотулй свет, который образовывал ореол над лицом на гигантском портрете. Женщина
