Конец заблуждениям - Робин Кирман
– Тебе Грэм сказал, что я буду здесь?
– Ага. И я попросил у него разрешения поговорить с тобой. Я заверил, что помогу тебе все осознать, чтобы ты лучше подготовилась к встрече с ним.
– Я даже не подозревала, что вы двое знакомы.
– В связи с последними событиями он обратился ко мне за подсказками относительно того, куда мог сбежать Дункан. Мы все пытались выследить вас, но это оказалось непросто. – Блейк пристально наблюдал за ней, на его губах играла слабая улыбка. Как раз в этот момент подошла официантка, чтобы записать заказ. Джина попросила апельсиновый сок, Блейк – еще один эспрессо. Как только женщина отошла, он продолжил: – Грэм из кожи вон лез, чтобы связаться с тобой, знаешь ли. А мне было чертовски трудно связаться с Дунканом. Я оставил ему добрый десяток сообщений на автоответчике, но он их проигнорировал. Я все пытался понять почему, пока меня не осенило. Автоответчик же раньше принадлежал вам обоим. Ты тоже знаешь код доступа.
– Раньше? Разве не все еще?
– Верно, верно. Ты якобы понятия не имеешь обо всем этом, все забыла. Так говорила Вайолет. Упала, очнулась, забыла. И я должен поверить в это?
Теперь ситуация становилась для нее яснее. Они все объединились – Вайолет, ее отец, Грэм, а теперь еще и Блейк. Она посмотрела на него, человека, который всегда искал повод осудить ее и, должно быть, думает, что теперь нашел его. О какой части правды Блейку удалось догадаться? В выражении его лица проявлялась горькая отстраненность, даже когда он улыбался.
– Так ты сомневаешься в моей черепно-мозговой травме?
– Я сомневаюсь в любой истории, исходящей от тебя.
Джине пришлось подумать, как отреагировать, как много она должна признать, что конкретно она вспомнила в свете своего решения обратиться к Грэму.
– Потеря памяти была очень даже реальной и весьма серьезной, будь уверен. Я до сих пор многого не могу вспомнить, а кое-что из того, что произошло, все еще не могу и понять.
– Может, тогда мы сумеем заполнить некоторые пробелы друг для друга? Например, я хотел бы знать, как, находясь в беспамятстве, ты была настолько внимательна, чтобы стереть все сообщения, которые я оставил Дункану? Достаточный аргумент в пользу того, что ты лживый манипулятор, стремящийся разрушить его жизнь?
– Тебе не приходит в голову, – спокойно ответила Джина, – что может быть и иная причина того, что Дункан тебе не перезванивает? У него ведь есть твой номер. Он свободный человек. И коли уж он ни разу сам тебе не набрал, то, должно быть, попросту не хочет этого. – Уловив вспышку раздражения на лице Блейка, она продолжила: – Может быть, до него наконец дошло, что твоя антипатия ко мне ненормальна. И может быть, он наконец понял, что ему не нужен друг, который при любой возможности оскорбляет женщину, которую он любит, и обвиняет ее в самых безумных вещах.
– О, я только начал! – сказал Блейк, но замолчал, когда официантка вернулась, чтобы поставить сок Джины и его эспрессо на стол. – Grazie mille[25], – кокетливо поблагодарил он со своим угасающим очарованием.
Джину успокоило осознание того, что сегодняшние обвинения против нее – вовсе не неожиданная новость, и все же, учитывая целые годы попыток запятнать ее репутацию, какого прогресса добился Блейк? Возможно, он выяснил, что в детстве она иногда лгала – выдумывала истории, чтобы скрыть состояние, в котором находилась ее мать, или другие фантазии, чтобы убежать от боли. Или, может быть, он пришел к выводу, что Джина вынудила Дункана хотеть того же, что и она. Что ж, если бы Блейк верил, что хоть что-то настроит Дункана против нее, он бы без колебаний поделился этим. То, что он этого не сделал, означало, что он отдавал себе отчет: Дункан встанет на ее сторону, а сам Блейк покажет себя всего лишь ревнивым и ненадежным другом.
– Ты читала письмо Вайолет? – осведомился Блейк, делая медленный глоток эспрессо. – Ты уже все знала на тот момент?
– Я не получала никакого письма от Вайолет. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ой, да ладно тебе! – Блейк терял терпение. Он ударил кулаком по столу. – Зато я знаю, о чем говорю. Мы с Вайолет пообщались. Она в курсе, что я здесь, и поверь мне, она почти так же жаждет разобраться с Дунканом, как я с тобой. Возможно, у нас с ней нет ничего общего, кроме желания видеть вас двоих разлученными, но по крайней мере я знаю, что она мне не лжет. Ты получила письмо. – Он пристально смотрел, но лицо Джины не дрогнуло. – Она оставила его для тебя в отеле в Праге, прямо перед тем, как ты внезапно настояла на отъезде. А потом ты написала Вайолет свое собственное письмо. И дала ей адрес на юге Франции. Пыталась сбить ее со следа, не так ли? А вы с Дунканом тем временем направлялись в Сиену. И все это время она ужасно волновалась, а ты даже не поговорила с ней. Прелестная лучшая подруга!
– Я не понимаю, чего ты добиваешься? Мы с Дунканом вместе изменили наши планы. Мы собирались во Францию, а потом услышали о Палио.
– Но ты пыталась избегать Вайолет! Ты поплакалась, что не можешь вынести встречи с ней, ты поведала о том, что беременна.
– Вайолет рассказала тебе об этом?
Джину удивила и причинила боль мысль о том, что ее лучшая подруга обсуждала такой деликатный вопрос с Блейком. Как она могла?
– Не твое дело. – Блейк, казалось, распознал ее искреннее раздражение. – Господи, только не говори, что это правда?
– Кто бы стал лгать о таких вещах?
Между ними воцарилось молчание, Блейк пытался понять, что это будет означать для его друга.
– Ты серьезно? У вас будет ребенок? В таких обстоятельствах? – Он начал невесело смеяться. – Ты действительно безумная.
Джина чувствовала, как в ней закипает гнев: ничто в ее решении завести этого ребенка не было безумием! Временами это казалось единственным ясным и веским мотивом, которым она обладала.
– Я здесь не за этим. Почему бы тебе не попросить Грэма выйти
