Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова
Внутри у нее все точно окаменело, глаза были абсолютно сухими, только слегка ныл затылок, будто его сдавили обручем.
47
В восемь утра пришла Леля. Лицо ее было бледным и решительным.
– Я еду в аэропорт, – категорически заявила она.
– Зачем? – устало проговорила Карина.
– Провожать.
– Но он вернется через неделю. Вы же не на месяц расстаетесь, для чего тебе тащиться в такую даль?
– Я так хочу.
Леля была непоколебима. Отговаривать ее не оставалось ни сил, ни времени, и Карина заказала такси.
В десять они разбудили Олега, успевшего подремать часа три. Сама Карина так и не сомкнула глаз. В одиннадцать пришла машина.
Всю дорогу Карина дергалась и нервничала, что Лелю растрясет и у нее начнутся преждевременные схватки. Однако та полуторачасовую поездку до Шереметьево перенесла на удивление благополучно. Прижималась к Олегу, по обыкновению, что-то жарко шептала ему на ухо.
Он рассеянно слушал и кивал. Глаза его после бессонной ночи слипались.
Карине же спать не хотелось нисколько – она была точно натянутая струна и никак не могла расслабиться.
Пожалуй, Леля из всех троих выглядела самой спокойной и бодрой. Однако когда они приехали в аэропорт, это спокойствие как ветром сдуло.
Глаза ее налились слезами, губы задрожали. Она вцепилась в рукав Олеговой куртки, лепеча что-то неразборчивое и жалобное.
В зале уже собрался народ из оркестра и хора, и Карина видела, что Олег мучается, тяготится слезами жены, ему неловко перед ребятами.
Она принялась утешать Лелю. Вроде бы ей это удалось. Во всяком случае, та перестала плакать, вытерла лицо платком и, изобразив подобие улыбки, приблизилась к шумной и пестрой толпе музыкантов.
– Олежка, ты сдурел? – Любаша, как всегда, громогласная, краснощекая, в новом кожаном пальто, делающим ее громоздкую фигуру похожей на тумбочку, выразительно скрестила руки на груди. – Чего бабу на сносях в аэропорт припер?
– Она сама, – ответил Олег сквозь зубы и отвернулся от Любаши, давая понять, что разговор окончен.
Но не тут-то было. Хормейстерша, полностью оправдывая данную ей в оркестре кличку, не унималась.
– Что значит сама? Ты мужик в доме или кто? Девонька дорогая, – обратилась она к Леле, – была б ты моей дочкой или невесткой, я б такого ни в жизнь не допустила! Не берегут они тебя, безобразники.
Леля всхлипнула.
– Любовь Константиновна, все! – сердито и испуганно произнесла Карина. – Проехали.
– Проехали! – ворчливо передразнила Любаша, но все же послушалась и отошла в сторону.
Однако было поздно. Леля беспомощно заморгала, из ее глаз снова потекло в три ручья. Она уткнулась мокрой щекой Олегу в плечо и зарыдала в голос.
– Леля, – Олег слегка потряс ее, пытаясь оторвать от себя, – Лель, ну перестань. Стыдно же, люди смотрят. Лелька! – Он смягчил тон, заговорил тише, наклонившись к ее лицу. – Чего ты, глупая? Все же нормально, я приеду, отвезу тебя в больницу. Родишь своего мальчика… или девочку… кого ты больше хочешь? А?
– Н-никого… – заикаясь и всхлипывая, проговорила Леля, не отрывая лица от его куртки. – Н-не уезжай…
– Да ты с ума сошла! – Олег рывком снял с плеча сумку, поставил на пол. В глазах у него промелькнул гнев, но тут же угас. Он обнял Лелю, мягко, но настойчиво потянул в сторону. – Пойдем… поговорим. Пошли.
Они отошли к аптечному киоску.
Карина наблюдала за ними издалека.
Слов слышно не было, она только видела, как Олег пытается что-то втолковать Леле, иногда подкрепляя сказанное жестами здоровой руки. Выражение лица у него было усталым, но ласковым.
Леля слушала, часто и послушно кивая, глядя ему в глаза.
Карина почувствовала, что задыхается. Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась.
Сзади стоял Вадим. Вместо длинного черного пальто на нем была легкая замшевая куртка светло-серого цвета, в руках большая, ярко-оранжевая сумка.
– Что? – тихо спросила Карина, стараясь не встретиться со взглядом его темных, чуть раскосых глаз.
– Ничего. Попрощаться хотел. Ты ведь остаешься, не летишь?
Она кивнула.
– Ну вот. Как себя чувствуешь, кстати?
– Ничего.
– Молодец. – Он слегка прищурился, так, как это любил делать Олег. Но, в отличие от него, лицо Вадима не приобрело холодновато-насмешливое выражение, а, наоборот, стало добродушным, немного детским. – Ну пока.
– Пока, – сказала Карина.
Она по-прежнему его не понимала. Он казался ей загадкой, хитрецом, маскирующимся под простака, недругом, по какой-то причине оттягивающим сокрушительный удар.
Почему он до сих пор ничего не сказал Леле? Чего добивается от Карины, играя с ней, как кот с мышью, начиная и не заканчивая разговор, буравя странным, настороженным, укоризненным взглядом?
Ответить на эти вопросы Карина не могла. Она молча смотрела, как Вадим удаляется от нее, сливается с веселой многоголосой компанией оркестрантов.
Подошли Леля с Олегом. Она почти совсем успокоилась, он бережно поддерживал ее под руку, оба улыбались.
– Пора, – громко провозгласила Любаша, взваливая на плечо огромный баул. – Все на месте?
– Да вроде, – ответили ей из толпы сразу несколько голосов.
– Ну и отлично. Идем.
Олег поднял с полу сумку.
– Лель, ты оставайся здесь. Толку нет туда ходить, только затолкают.
– Нет, я провожу.
Он пожал плечами:
– Ну ладно.
Карина стояла рядом, дожидаясь, пока Олег обратит на нее внимание. Но тот больше не смотрел в ее сторону, всецело поглощенный прощанием с Лелей.
Все трое пристроились в хвост очереди на регистрацию. Впереди оказался Вадим.
Очередь двигалась быстро. Вот взметнулась веселенькая оранжевая Вадимова сумка, проехала по бегущей дорожке, просвеченная со всем своим содержимым. Вслед за ней двинулась скрипка в чехле.
– Все, пока. – Олег поцеловал Лелю в щеку и протянул свой билет девушке, сидевшей на контроле.
– Пока, – хрипло проговорила Леля, делая шаг назад и прижимаясь к Карине. Та обняла ее за плечи.
Олег уже догонял Вадима. Вот он поравнялся с ним, что-то сказал на ходу. Тот в ответ качнул черноволосой головой, они вместе приблизились к стеклянным дверям накопителя.
Вадим шагнул вперед и скрылся из виду.
Карина, не отрываясь и не моргая, глядела на широкую, безупречно прямую спину Олега.
Внезапно он остановился. Поправил сумку на плече. Обернулся.
Его быстрый цепкий взгляд достиг Карины. Он смотрел на нее, только на нее, прямо ей в глаза, как прежде – уверенно, спокойно, слегка насмешливо, будто призывая не относиться ни к чему в этой жизни чересчур серьезно.
На мгновение уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. Затем он повернулся, толкнул дверь и исчез.
– …Есть хочу, – тоненько и капризно протянула Леля над самым Карининым ухом.
Та вдруг почувствовала, как внутри закипает глухое раздражение. Господи, как достала эта девчонка! Надоела со своими
