Серебряный капкан для черного ангела - Марина Владимировна Болдова
– Мне ее… доставил один из… специалистов, которые занимаются поисками антиквариата.
– Его имя?
– Гурский Никита Борисович. В моем телефоне есть его номер…
Федор бросил взгляд на стекло, отделяющее допросную. Это была команда Антону – пробить координаты Гурского.
– Откуда вам стало известно о ее существовании?
– Вы что-нибудь знаете о том, что во время войны немцы вывозили из Калининграда, то есть тогда Кёнигсберга, ценности в польские города и поселения? Меня давно интересовали сокровища Королевского замка и древние книги из Университетской библиотеки. Я собрал много материала по этой теме, основная часть вывезенных ценностей сейчас находится в музеях разных стран. Но многие артефакты не найдены до сих пор… – Куренной замолчал и пристально посмотрел на Федора.
– Продолжайте, – спокойно приказал Федор.
– В две тысячи восьмом году ко мне попала информация, что из одной немецкой машины, перевозившей ценности из Кёнигсберга в польский городок Пасленк, по дороге пропал ящик.
– Источник информации?
– Немец Густав Шварц, он отвечал при перевозке за эту машину. Я связался с ним, на тот момент он был уже глубокий старик, но я поехал в Германию, чтобы лично переговорить с ним. Немец все подтвердил, показал мне на карте место в окрестностях города, где ящик могли сгрузить с машины, пока он спал. Это мог сделать только тот солдат, которого в это время он оставлял охранять ящики. Скорее всего, во время остановки, когда водитель отошел от машины в лес по естественной надобности. Шварц был уверен, что у этого солдата имелись сообщники.
– По прибытию в Пасленк расследование инцидента проводилось?
– В том-то и дело, что нет. Шварц считал, что этот ящик был не учтен и загружен в машину «под шумок». По документам было двадцать три ящика, столько же и прибыло в Польшу. Естественно, Шварц о своих подозрениях начальству не доложил, отвечать за пропажу пришлось бы ему.
Я уехал от него в общем-то несолоно хлебавши, фамилию того солдата он мне так и не выдал под предлогом, что, мол, забыл. На всякий случай свои координаты я оставил его сыну Курту, который присутствовал при нашем разговоре. Курт, ученый-физик, уже тогда был болен, что-то с суставами, и передвигался в инвалидном кресле. Историю, рассказанную отцом, воспринимал с долей скептицизма, но визитку взял.
Тем более я удивился его звонку на мой стационарный домашний телефон зимой этого года. Курт сообщил, что его отец Густав Щварц давно скончался, но его архивом он не занимался, не было времени. Взялся только в этом году и обнаружил любопытный документ, который готов передать мне. На определенных условиях.
– Каковы условия? И что за информация?
– Условия сейчас уже не важны, Курт на днях скоропостижно скончался, а договоренность была устной. Он переслал мне скан страницы из дневника отца, где тот упомянул имя того солдата, которого он подозревал в краже ящика. Там же сообщалось, что тот исчез, как только они прибыли в Пасленк. Отсутствие солдата он заметил не сразу, шла разгрузка машин, а позже поиски ничего не дали. Имя этого человека – Франц Шувье. Русский немец, воевавший в советском штрафном батальоне и добровольно сдавшийся в плен в самом начале войны. На этой же странице Шварц записал, что нашел список работников библиотеки, принимавших участие в упаковке книг. Среди них была некто Эмма Генриховна Эрлих. Он был уверен, что это именно та девушка Эмма, к которой часто наведывался Франц Шувье в часы досуга. Шварц предположил, что именно между этими двумя и был сговор, как похитить часть библиотеки. Шварц еще в шестидесятых встретился с женщиной, она уже жила в Восточном Берлине. Эмма подтвердила его версию, но заявила, что Франц Шувье ее предал, скрывшись в неизвестном направлении. Одну книгу из ящика он унес с собой. Эмма посчитала, что он решил добраться до дома.
– А с чего вы решили, что Францу Шувье это удалось и он как-то сумел сохранить эту редкую книгу?
– Для начала я предположил, что это так и произошло. Я знал об указе Сталина о депортации поволжских немцев в начале войны. Сейчас много сайтов, публикующих исторические справки. Я начал с поиска списков депортированных и выяснил, что некий Франц Шувье проживал в селе Яровка близ Саратова. Были еще двое, полные тезки из Ставрополья, но старик и младенец. Списки были составлены с указанием номеров вагонов и полных данных депортированных. До места ссылки в Казахстане он не доехал, всех мужчин из его вагона высадили раньше. Как попал Франц Шувье в штрафбат, история умалчивает, но факт добровольной сдачи его в плен зафиксирован в документах из немецких архивов. Об этом тоже писал Шварц в своем дневнике. Информации, где Франц воевал до Кёнигсберга, у него в записях не было. Видимо, после кражи ящика Шувье вернулся на какое-то время к Эмме, но потом стал опасаться, что рано или поздно его могут вычислить. Поэтому решил скрыться из города. Либо же он просто хотел увидеть свою русскую жену. Каким образом он добыл чужие документы, уже не узнать, да и не важно. Главное, что он под другим именем воевал в партизанском отряде, а после победы осенью сорок пятого добрался до села Яровка. Того, откуда его, немца, депортировали, но где осталась его русская жена Ефросинья. Она прятала мужа в подвале, но недолго. В архивных документах НКВД я нашел список арестованных в декабре сорок пятого жителей Яровки, которое было заселено уже русскими семьями. Среди них – Стошенко Степан Иванович, он же – Франц Шувье. Он был расстрелян. Жена Ефросинья Емельяновна уехала из Яровки в родное село Малиновка раньше, видимо, боялась за не рожденного еще ребенка. Я думаю, от мужа она отреклась, поэтому ее и не тронули. От Малиновки и Яровки сейчас осталось по несколько домов, да и те используются только как дачи. След жены Франца Шувье был оборван, но примерно через полгода поисков по архивам и сайтам я вышел на ее адрес проживания в Самаре, то есть тогда Куйбышеве. В сорок седьмом году она с дочерью Мартой была прописана в общежитии подшипникового завода. Но недолго, так как вышла замуж за главного инженера этого завода Соколова и переехала в его квартиру. Тот удочерил Марту, дав ей и Ефросинье свою фамилию. Дальше осталось только проследить биографию Марты. В конце концов выяснилось, что в данное время квартирой владеет внучка Ефросиньи и Франца Шувье – Аглая Лапина. По чистому совпадению проживающая сейчас в поселке у окраины
