Вся твоя ложь - Гарриет Тайс
Хм… начать все сначала? Но сперва я должна спросить про личинок. Их образ слишком задержался у меня в голове. Но напряжение за столиками явно спадает. Лицо Робин расслабляется, и она поворачивается к остальным девочкам, чтобы возобновить разговор. Я знаю, что, если сейчас я откажусь принять извинения Джулии и продолжу что-то выяснять, Робин очень на меня разозлится. А я больше не могу ее расстраивать.
– Конечно, – говорю я. – Мы можем начать все сначала.
Робин смеется, Дейзи и Пиппа тоже, и мой гнев понемногу стихает. Я так хочу, чтобы Робин перестала быть изгоем, чтобы девочки в классе общались с ней. Может быть, мне и нужно было последовательно отстаивать свои моральные принципы и непременно указать Джулии, насколько ее поведение было отвратительно и достойно всяческого презрения. Но я не делаю этого из-за Робин. Однако тот факт, что я приняла ее извинения, еще не означает, что я собираюсь расслабиться и стоить с Джулией доверительные отношения. Нет-нет. Я буду внимательно следить за всеми ее действиями. Я натягиваю на лицо милейшую улыбку.
– Должно быть, очень странно, что в шестом классе появился кто-то новый. Особенно с учетом этих ужасных предстоящих экзаменов. Я понимаю, что с этим трудно смириться.
– Спасибо, – говорит Джулия. – Я очень тебе признательна. И ты только посмотри, как хорошо поладили между собой наши девочки. Как приятно, что мы все теперь можем быть друзьями. – Она откидывается назад и делает широкий жест Николь: – Ты согласна, Ник?
Николь утвердительно кивает, улыбаясь с безмятежным выражением лица. Потом поворачивается ко мне и шепчет:
– Я же говорила тебе, что все будет хорошо, помнишь?
– Да, помню, говорила…
– Так забавно оказалось, что мы вместе учились в одной школе, – говорит Джулия, обращаясь ко мне. – Жаль, что между нами такая большая разница в возрасте. Думаю, ты меня совсем не помнишь, да?
– Да, боюсь, что так. И Джессику тоже. Четыре года – это слишком большая разница.
– Да, конечно, – говорит Джулия. – Мы тебя тоже совсем не помним. Полагаю, что ученики разных годов обучения особо не пересекаются и не общаются друг с другом. У них нет общих интересов.
В этот момент мой телефон издал сигнал о пришедшем сообщении. Барбара написала:
«Завтра ранний подъем. Судья сказала, что заседание начнется в 9:30. Увидимся в 9:00.»
– Работа? – интересуется Джулия.
– Ага, работа. У меня завтра с утра судебное заседание.
– Должно быть, это так увлекательно. Над чем ты сейчас работаешь? Быть адвокатом по уголовным делам – это так интересно, – говорит Джулия.
Я смотрю на нее с удивлением. Откуда она знает, чем я занимаюсь? Должно быть, кто-то упоминал об этом. Может быть, Робин.
– Ты сейчас ведешь какое-то серьезное дело?
Я не могу устоять перед возможностью похвастаться перед ней:
– Да, я думаю, это довольно громкий процесс. Но я не играю в нем какой-то особенно большой роли. Я всего лишь младший адвокат. И меня пригласили уже на последних этапах процесса, когда большая часть работы была проделана. Это дело по поводу сексуальных домогательств одного учителя к своей ученице.
– Кажется, я что-то читала об этом. Во вчерашнем номере «Стандарда» была большая статья на эту тему, – говорит Николь с большим энтузиазмом. – Это случилось в частной школе для девочек в центре Лондона, верно? В газете напечатали фотографию этого учителя. Он просто красавчик.
– Да-да, я все это знаю, – заявляет Джулия. – В той школе учится дочь подруги моей подруги. Эта девушка, которая обвиняет своего учителя, она немного… Мм… свободного нрава, скажем так. И еще, говорят, ей нравится придумывать всякие нелепые истории о других людях. И это просто позор, что дело зашло так далеко. Вообще, этот учитель – сын судьи или еще какой-то важной персоны. Это все очень странно.
Мне нужно быстро разобраться во всех сделанных ими комментариях, чтобы понять, на какие из них я могу ответить, а на какие нет из соображений профессиональной этики. Мне очень хочется расспросить Джулию подробнее об этой девушке в связи с ее замечанием, что она любит придумывать всякие истории о людях. Но я не хочу привлекать к этому чрезмерного внимания или сообщать какие-то подробности о деле.
– Ну, я в этом процессе действую как младший адвокат в интересах обвиняемого. Старший адвокат со стороны защиты, под началом которой я работаю и которая представляет его в суде, очень хороша. Я уверена, что она все это уже раскопала.
– А в жизни он такой же симпатичный, как на фотографии? – спрашивает Николь.
– Не могу сказать точно. Я не обратила на это внимание, – отвечаю я. – Он мой клиент. И он гораздо моложе меня. Я просто не рассматривала его с этой точки зрения. Кроме того, у него глаза очень близко посажены. Но я полагаю, вполне можно сказать, что он хорош собой.
Николь смеется:
– Да ты просто счастливица. Работаешь с таким красавчиком. У него на фотографии такие добрые глаза, и совсем они не близко посаженные. И вообще, что плохого в том, что мне нравятся мужчины, которые гораздо моложе меня? Посмотрите на французского президента Макрона, который на двадцать пять лет младше своей жены.
