Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний
— Да, я здесь. Я не верю, что, если мы прекратим расследование, они освободят Джуди. И к тому же… по мере того как мы углубляемся в расследование, дело становится все серьезнее и серьезнее, Боже правый, я рассуждаю, как Генри Легион. Спасение мира важнее спасения человека.
Мы свернули с бульвара Риска на Виннетку и направились к северу. Михаэль вел ковер, а я сверялся с картой. Мелькавшие по сторонам кварталы приобрели эклектичный вид — деловые улицы сменялись шеренгами жилых домов, потом шли промышленные застройки. Мы даже пролетели над чем-то, напоминавшем гибрид школы с фермой. Я заглянул в карту.
— Это Институт Цереры. — Несмотря на отвратительное настроение, я усмехнулся. — Энджел-Сити — и в самом деле город всех религий.
— Еще один искусственный культ, — заметил Михаэль; что-что, а знать это — его работа. — Говорят, эта богиня и впрямь повышает урожайность.
— Интересно, а как влияют расходы на ее культ на себестоимость продукции? — Да, в нашем обществе нельзя обойтись без подсчетов; примерно тем же самым я занимался, когда определял, выгодно ли сохранять чумашские Силы, если они все еще живы. Это напомнило мне о том, что нужно в ближайшее время позвонить профессору Бланку и поинтересоваться, что там выяснили его выпускники.
— Наверное, уже близко, — сказал Михаэль.
— Угу, — отозвался я, посмотрев на карту. — Следующий перекресток — на улице Нордхофф. Нужно будет свернуть налево. Потом будет поворот на Масонскую улицу, примерно полмили к западу от Виннетки.
— Отлично. — Михаэль вырулил на крайнюю левую полосу. На перекрестке пришлось ждать, пока в южном направлении не пролетят все ковры. Меня всегда интересовало, почему правила для «водителей» гужевого транспорта, существовавшие в Европе задолго до того, как на Среднем Западе начали пользоваться коврами-самолетами, все еще действуют на наших дорогах. Конечно, магия хранит древние и странные традиции, потому что в этом ее сила. Впрочем, правила дорожного движения к этой категории традиций вроде бы не относятся.
Северная сторона Нордхоффа — это зона промышленной застройки, где тянутся унылой чередой безликие прямоугольные здания. На южной стороне — в основном жилые дома, хотя угол Масонской украшали винный погребок — очередной «Золотой шпиль», и магазинчик «Хозяйственные заклинания».
«Шоколадная ласка» располагалась на промышленной стороне, через два дома от Масонской. Михаэль посадил ковер у входа. Отстегнув ремень безопасности, я заметил, что большинство ковров на этой стоянке старые и потрепанные. Ясно, что люди работали здесь не для того, чтобы разбогатеть.
Михаэль захватил свой черный кейс. Мы зашли в здание. Первое, что поразило меня у входа, — это музыка. Это были мини-зингеры, в конце концов попавшие в дело: не забыть бы сообщить Солу Клейну. И распевали они отнюдь не немецкие песенки, о нет. В «Шоколадной ласке» звучала музыка, более уместная в ацтекском баре в восточной части города — или в Теночтитлане — как по стилю, так и по громкости. Признаюсь, я даже вздрогнул.
Повсюду слышалась испанская речь. А еще — кудахчущие звуки науатля. И ни слова по-английски, пока нас не заметили. Я понял, что люди с неацтекской внешностью нечасто заглядывают на «Шоколадную ласку». Ацтекская община в Энджел-Сити достаточно велика, чтобы населить отдельный город, и они могут себе позволить не иметь дело с чужаками, если им того не хочется.
Судя по взглядам, которыми нас встретили, мы были именно теми чужаками, с которыми им не хотелось иметь дела. И все стало еще хуже, когда мы достали удостоверения АЗОС, — присутствующие вдруг разом перестали понимать по-английски. Михаэль испортил им удовольствие, заявив на хорошем испанском, что хочет видеть главу фирмы.
Я решил, что секретарша может притвориться, будто понимает только науатль. Коли так, Михаэль преподнесет ей еще один неприятный сюрприз. Интересно, сколько еще бледнокожих блондинов умеют говорить на древнем индейском языке. Ясно, что немного.
К вящему моему разочарованию, она этого не сделала. На самом деле, услышав, как Михаэль чешет по-испански, она, очевидно, вспомнила, что может связать пару слов по-английски, — так что я тоже перестал быть глухонемым. Она проводила нас в кабинет главы консорциума.
Жорж Васкес посмотрел на нас примерно с таким же восторгом, как набожный индус на тарелку с говядиной. Это был благообразный мужчина средних лет и, надо отметить, весьма преуспевающий: такой костюмчик обошелся бы мне в двухнедельное жалованье.
Он бросил на стол наши удостоверения и заявил:
— Меня тошнит от наглости АЗОС. Ваши люди считают наши заклинания отвратительными из-за того, что они основаны на подлинных ритуалах нашего народа. Это не так, наша технология не более зловредна, чем магия пресуществления вашей католической церкви. — И он указал на распятие, висевшее на стене за его спиной.
— Это как посмотреть, — ответил я. — Сам я иудей. — Продолжать я не стал, и так понятно, что я отрицательно отношусь к любой форме человеческого жертвоприношения, какой бы символической она ни была.
Васкес ничего не сказал, правда, всем своим видом он давал понять, что от евреев он тоже не в восторге. Что ж, это его проблема.
Я же продолжал:
— В любом случае наше посещение не имеет ничего общего с порицанием ваших обрядов. Мы только хотим узнать, как вы готовите токсичные отходы для дальнейшего хранения. На Девонширской свалке обнаружена утечка; оттуда вытекает нечто достаточно вредное, чтобы вызвать эпидемию апсихии в окрестностях. Учитывая, какие материалы и заклинания вы используете, мы испытываем беспокойство.
— Еще раз заявляю, инспектор Фишер, это предвзятое мнение, — сказал Васкес. — У нас здесь все по-честному. Что мы, по-вашему, тут делаем? Пытаемся отдать Энджел-Сити в лапы Уицилопочтли?
Он угадал, но было бы недипломатично сообщать ему об этом.
— Почему бы вам не показать нам ваш процесс производства суррогатной содранной кожи? — предложил я. — По-моему, это главный потенциальный источник загрязнения.
— Эта магическая субстанция разрешена законом Конфедерации, — возмутился Васкес. — Повторяю, вы оскорбляете «Шоколадную ласку», выделяя нас…
— Чушь! — рявкнул я, отчего он так и подпрыгнул в кресле: мне уже не впервой было удивлять людей, разговаривая не по-бюрократски. Мне было все равно. Если он горячится, то я уже закипаю. — Я ничем не выделяю вас среди прочих, сэр. За несколько недель я посетил целый ряд предприятий, связанных с Девонширской свалкой. Вы не подвергаетесь дискриминации из-за ацтекского происхождения — я уже был на персидских предприятиях, в аэрокосмических фирмах, да и много где еще. Но даже вы, надеюсь, не станете отрицать, что суррогат содранной человеческой кожи — вещь опасная. Можем ли мы уладить это дело тихо-мирно, или мне уйти? Но тогда я вернусь с ордером на обыск и переверну тут все вверх дном. Ну так как?
Васкес моментально успокоился. Я почему-то предчувствовал, что так оно и будет.
— Какого рода тесты вы хотите провести?
Я посмотрел на Михаэля — это было по его части.
— Я намереваюсь, — сказал Михаэль, — провести тест на подобие с куском суррогатной кожи, чтобы проверить, не присутствует ли здесь бесконтрольная сила Уицилопочтли. — Короче говоря, он собирался провести тот же самый эксперимент, что и на свалке.
Я не знал, как Васкес ответит на это: может, начнет жаловаться на религиозную дискриминацию? Но нет, он просто поднялся и предложил:
— Идемте со мной, джентльмены.
Я решил, что он во многом напоминает Рамзана Дурани из «Шипучего джинна»: такие люди поднимают много шума из ничего, но становятся вполне разумными, когда поостынут. Что ж, тогда я полагал, что эти выводы не беспочвенны.
Как только мы вышли из кабинета, мини-зингеры расшумелись пуще прежнего. У такой музыки есть свои поклонники. К несчастью, я не отношусь к их числу. И кроме того, у мини-зингеров плоховато с воспроизведением ударных, что явно не улучшает качества звука.
Рабочие в цехе уставились на нас с Михаэлем. Никто не любит АЗОС. И это очень плохо. Если нас не будет, Конфедерация станет куда грязнее.
В чанах лежали прямоугольники суррогатной кожи. Хоть они и были разрешены законом, мой желудок свела судорога.
— Достаньте мне один кусок, пожалуйста, — попросил Михаэль.
Васкес объяснил рабочим по-испански. Один из них полез в чан и достал кусок суррогата, с которого капала жидкость.
— Она темнее, чем та, что у тебя в кейсе, — заметил я.
Васкес пояснил:
— Это из-за осадка в дубильных ваннах. Когда его тщательно промоют, цвет восстановится.
Михаэль Манштейн удивленно поднял бровь, но ничего не сказал, поэтому я тоже промолчал.
— Надеюсь, — спросил я, — у вас есть надлежащие сертификаты на импорт продукции?
