Димитр Пеев - Зарубежный детектив
Армашу слушал его почти с жадностью.
— Похоже, здесь видна рука профессионала. Но зачем ему убивать какого-то учителя рисования?
Алек внезапно спросил:
— Что представлял собой потерпевший?
— Двадцать девять лет. Сын стрелочника из Тырговиште[13]. Родители в войну умерли. Окончил лицей и факультет, трудясь до изнурения. Днем работал, по вечерам учился. Кажется, он был очень талантливым художником, человеком необыкновенной воли. Все, что он сделал...
— Да, достаточно!..
Алек смотрел через окно вдаль.
— Пойдем? — спросил он, будто внезапно очнувшись от продолжительного сна.
— Куда? — удивился майор. — К полковнику!
— Что вы хотите?
— Вновь поступить на службу. Врачи утверждают, что состояние моего здоровья позволило бы мне работать нормально. Стало быть, я снова стану следователем Александру Армашу!
Майор Дину словно онемел, а затем быстро вскочил с кресла:
— И вы до сих пор ничего мне об этом не говорили?
— Небольшой сюрприз. Да и сразу я б не решил. Но эта история с рисовальщиком... Нет, вновь пойду на службу. Так что к полковнику! Оформляться.
ГЛАВА II
— У вас нет никаких подозрений? — спросил на следующий день Алек майора.
— Думаю, о них говорить преждевременно. Пока еще нет даже картины преступления. Например, мотивы. Была ли кому-либо на руку смерть Флореску? Питал ли к нему кто-нибудь хотя б кратковременную неприязнь? Никого. Или почти никого, потому что мелкие недоразумения не в счет. А людей, с которыми они у Флореску могли быть, подозревать наивно.
— Они производят слишком достойное впечатление? — вопросил Армашу.
— Смейтесь, смейтесь. Любопытно другое. Сердцем чувствую, что именно их-то я и не должен подозревать. Возможно, это лишь впечатление, но...
— Но впечатление, сулящее немалые разочарования...
— Вовсе нет. Что-то во мне противится конкретному подозрению. Как вы говорите, подсознание.
— Да хватит вам. Главное — что за достоверные факты нами могут быть установлены. Вы, я вижу, предлагаете мне взять напрокат методы вашей работы. Интуиция, предчувствие...
— Поразительно, будто вы не цените эти свойства...
— Можете не продолжать. Думаете, мое воображение купается в сплошном, беспросветном мраке? Но это не мешает и мне понимать значение простого, достоверного факта. Не хуже вас.
Они шли по бульвару и, казалось, обсуждали вопросы, совсем не существенные. Затем свернули налево.
— Уже недалеко, — произнес майор. — Что вы скажете об этой улице?
— Думаю, невозможно, чтобы по ней кто-нибудь прошел или проехал незамеченным: здесь редко появляются люди. А в этих вот старых виллах обитает множество пожилых, которые просиживают весь день у окна, как в засаде. Они испытывают хроническую потребность посудачить, посплетничать. Эти люди — неисчерпаемый источник информации. Нередко они были весьма мне полезны.
Они остановились перед домом, который их интересовал.
— Знаю, что вы хотите этим сказать, — произнес майор. — Я-де не допросил как положено лиц, знавших потерпевшего, и, может, даже проживающих в этом доме, где, как вы полагаете, живут только пенсионеры.
— Что ж, возможно, здесь квартируют и не одни пенсионеры. Но у меня складывается мнение, что допрашиваемые знали, кто вы такой, а в подобных случаях люди не очень-то расположены к откровенности.
— Зайдем? — спросил майор Алека. — Это дом одного архитектора, умершего лет десять назад. Здесь живет несколько почтенных семейств, но небольшие квартиры: из одной-двух комнат с ванной, но без кухни — занимают холостяки помоложе.
Алек осмотрел трехэтажное здание — оно больше напоминало виллу — и только после этого вошел через железные ворота во двор, а затем в дом.
На третьем этаже майор повернул направо и, вынув из кардана ключ, открыл замок, вделанный в дверь, скрытую за плавным поворотом коридора.
Из крохотного темного холла они прошли в просторную комнату с высоким деревянным потолком, на который, казалось, осела копоть. Обстановка была простой: диван, столик, два стула, письменный стол, шкаф. Шкаф был покороблен и перегружен разного рода выпуклой кричащей резьбой. Маленькая этажерка приютила беспорядочную груду книг и альбомов. На ней же стоял телефон.
На столе находилось несколько тетрадей, папки для рисования и огромная тяжелая чернильница.
— Надеюсь, вы ничего здесь не передвигали?
— Даже если что-нибудь мы и задели, то позаботились вернуть все на прежнее место. Комната выглядит как в то утро, когда обнаружилось преступление.
— Я спросил вас потому, что с момента его совершения прошло целых шесть дней.
— Да. Сегодня шестой день, с 14 июня.
— За эти шесть дней, — продолжал Алек, — хоть немного могло бы измениться положение, скажем, стула. Вполне естественно.
— Нет. Повторяю, ничего не изменилось.
Армашу направился к единственному в комнате окну. Оно было высоким, величиной почти с дверь, и выходило прямо на фасад здания, против лестницы. Алек оглядел улицу: тишина. Вдруг на ней появился опирающийся на палку старик. Он остановился возле дома, чтобы перевести дыхание, и посмотрел на виллу. Армашу показалось, что он взглянул именно в сторону их окна.
— Видите. Быть не может, чтобы кто-нибудь не прошел пусть изредка по этой улице. Если б вы сейчас вышли из этого дома, старик запомнил бы ваше лицо, может, на целый год. И опознал бы вас среди десятка любых других лиц.
— Алек, по-моему, вас просто заносит.
— Возможно. Но вы пытались убедить меня в том, что никто здесь не видел ничего и ничего не знает.
— Я только сказал вам, что на допросе все показали, будто ничего не знают.
— Посмотрим...
Алек присел на стул и не спеша стал осматривать комнату. Так прошло с четверть часа. Вдруг Алек вскочил и подбежал к двери:
— Вы говорили, что замок «Ялле» был взломан?
— Да.
Армашу внимательно осмотрел замок, затем закрыл и открыл его несколько раз.
— Дайте отвертку, — попросил он, улыбнувшись.
Майор вытащил из кармана перочинный нож и открыл миниатюрную отвертку.
— Прошу вас.
Армашу торопливо захлопотал у замка. Снял его, поставил на место, осмотрел углубление в дверной раме, куда входила железка замка. Затем улыбнулся снова. Майор с досадой смотрел на него.
— Ваше мнение об этом замке? — спросил Алек.
— Он был взломан.
— Зачем?
— Вероятно, взломщик хотел войти в комнату.
— Спасибо. Ваша версия о связи между взломом замка и преступлением?
— Потерпевший находился в комнате, закрытой изнутри. Так захлопывается любой замок этого вида. Преступник вставил металлический предмет между дверью и рамой, отжав язык замка настолько, чтобы он вышел из своего углубления. Дверь открылась. Это произошло после двенадцати. Флореску спал. Ну а если и не спал, дверь, отделяющая холл от комнаты, способна заглушить шум от взлома, особенно если операция проведена умело. Кроме того, преступник с улицы видел, что в комнате не горит свет, следовательно, художник спит и ему можно действовать спокойно.
Армашу осмотрел дверь еще раз и сказал, проявляя нетерпение:
— Расскажите-ка мне еще, как было совершено, по вашему мнению, преступление?
— Войдя в комнату, — продолжал майор, — убийца приблизился на цыпочках к кровати и убедился, что Флореску спит. Затем он быстрым и уверенным движением затянул ему на шее ремень. Смерть могла наступить сразу, но не исключено, что потерпевший успел на мгновение проснуться, что частично и доказано при вскрытии трупа. Потом убийца незаметно вышел, прихватив с собой и орудие преступления. Дверь прикрыл за собой, не пытаясь закрыть ее полностью. Впрочем, он даже и не мог, видимо, этого сделать, поскольку замок и углубление для него в дверной раме были взломаны. Вот все, что могу я себе представить. Довольно правдоподобно, не так ли?
— А этот замок трогали после обнаружения преступления? Я хочу знать, не ремонтировали вы его?
— В какой-то мере да. Один подофицер закрепил его и отремонтировал углубление для замочного языка.
— А если точнее?
— Подтянул несколько шурупов и закрепил металлическую часть на дверной раме.
— Вы присутствовали при этом ремонте?
— Его выполнили на моих глазах.
— Сколько времени он продолжался?
— Три-четыре минуты от силы.
— Вы помните первоначальное положение замка?
— Разумеется.
— Так испортите его, чтоб он стал таким, как тогда.
Майор растерянно посмотрел на Алека.
— Я говорю вполне серьезно.
Спустя минуту майор возвратился в комнату.
— Готово.
— Ну а теперь выйдите, пожалуйста, наружу. Я закрою дверь изнутри на испорченный вами замок. А вы попробуете его открыть, применяя силу. Повторяю, я очень хочу, чтобы вы привели замок именно в то состояние, в котором он был после преступления.
— Думаю, это мне удалось сделать.
— Хорошо.
